и привели к реставрации капитализма. Часть правды в таком ответе безусловно содержится, но только часть и притом не самая главная. Такой ответ, сводящий всё к личностям, к субъективному фактору, простителен кому угодно, но только не марксисту. Ибо марксист обязан докопаться до объективных причин явления. И в данном случае это имеет не только историческое, но и важнейшее практическое значение для будущего социализма.
Во времена Маркса условия для победы социализма были только в развитых капиталистических странах Европы. Вся теория диктатуры пролетариата была построена Марксом на опыте Парижской Коммуны 1871 года. Поражение революции, реставрация капитализма пришли тогда от только что свергнутого класса буржуазии и только в этой классической буржуазии виделась тогда опасность реставрации. Такой же точки зрения придерживались последователи Маркса — Ленин и Сталин. Попытка реставрации капитализма в развязанной старой буржуазией гражданской воине, успешное строительство социализма после разгрома этой и последующих попыток реставрации путём разнообразного вредительства — всё это подтверждало вывод классического марксизма о том, что врагом социализма является лишившаяся власти, но ещё не уничтоженная как класс буржуазия.
В начале 1930‑х гг. в нашей стране вся частная собственность на средства производства была изъята, а сама буржуазия, следовательно, была ликвидирована как класс. В связи с этим, а так же в связи с нашими успехами в индустриализации и обороноспособности, в 1936 г. Сталин заявил, что социализм у нас победил окончательно, и реставрация капитализма отныне невозможна. [4] Разгром фашистской агрессии, казалось, полностью подтвердил это положение.
Но почему же тогда страна, победившая в единоборстве несметные гитлеровские полчища, без единого выстрела рухнула в ходе «перестройки»? Неправда ли — именно это сопоставление и по сей день терзает нас более всего своей кажущейся необъяснимостью?
Между тем вся пережитая нашей страной трагедия была с поразительной точностью предсказана и научно объяснена Мао Цзэдуном ещё в конце 1950‑х гг.
Дело в том, что хотя в своей практике Сталин до конца боролся против проявлений буржуазности, он не успел сделать необходимый и решающий шаг в теоретическом понимании и обосновании этой борьбы. Считая, что с ликвидацией частной собственности на средства производства и в условиях юридического запрета на такую собственность с классической буржуазией окончательно покончено, Сталин в духе классического марксизма не допускал возможности появления в недрах социализма класса буржуазии совершенно новой модификации. Поэтому после ликвидации старой буржуазии все проявления буржуазности, враждебности социализму Сталин связывал с деятельностью капиталистических агентур. Возможно, по этой причине Сталин и просмотрел столь непохожего на «агента» будущего реставратора капитализма Н. Хрущёва.
Но вот Сталин умер (или был убит? [5]), к власти приходит Хрущёв, и вскоре на примере советского общества Мао Цзэдун делает важнейший вывод: в недрах социалистического общества даже после ликвидации классической буржуазии постоянно идёт процесс появления буржуазии нового советского типа, в связи с чем классовая борьба не прекращается, причём неучёт этих обстоятельств ведёт к непременной реставрации капитализма.
Такое утверждение полностью соответствует фундаментальному положению материалистической диалектики о том, что материальная система, даже будучи изолированной от любых внешних воздействий (в нашем случае от воздействия империализма, сионизма и т. п.), постоянно изменяется, причём главным фактором её развития (изменения) является именно саморазвитие. Почему же не происходить изменению, саморазвитию-регрессу, выражающемуся в накоплении буржуазности, если в самой природе человека наряду с потребностями коллективизма сидят и «гены частника»? Тем более, если эти процессы не встречают достаточного противодействия, а во многом даже стимулируются.
Конечно, Мао был абсолютно прав. Но, как отмечал Ленин, даже геометрические теоремы легко «опровергаются», если они задевают чьи-либо интересы. В данном случае были задеты интересы советской буржуазии, в то время ещё предпочитавшей находиться в тени, и на Мао был обрушен шквал негодования.
Нет сомнений в том, что проживи Сталин ещё несколько лет, имей он возможность ещё некоторое время наблюдать советское общество, он пришёл бы к тем же самым выводам, что и Мао. Но Сталин умер (или был убит?), и к власти пришёл Хрущёв.
Формально, с точки зрения привычных понятий, советская буржуазия вовсе не была буржуазией, ибо юридически не имела в частной собственности средств производства. Однако фактически государственные средства производства, а стало быть, и связанные с ними работники, в значительной степени перешли под начало этого нового класса своеобразных коллективных собственников, которые в силу своей партийной, административной власти использовали, эксплуатировали их в своих интересах под видом интересов общественных. При этом, в отличие от классической, советская буржуазия получала эту частную собственность просто в связи со своим должностным положением без вложения своего капитала и, прямо скажем, с гораздо меньшим трудом и риском. Таким образом, вскоре после воцарения Хрущёва вместо нормальной для социализма развития собственности от государственной к общественной началось её движение к закамуфлированной частной собственности.
Всякая частная собственность требует рынка, а затем капитализма. Поэтому после первого шага — сосредоточения власти и собственности у совбуржуазии — должен был последовать и второй шаг, движение к рынку, т. е. к капитализму. В сфере экономики такой шаг был сделан в виде целого каскада реформ в направлении постепенного разгосударствления собственности. Это передача МТС колхозам [6], организация совнархозов при Хрущёве, печально знаменитая «экономическая реформа» 1965 года при Брежневе. Известны и крупнейшие отступления от социализма в сфере идеологии и политики. Это отказ Хрущёва от диктатуры пролетариата, выразившийся в объявлении СССР всенародным государством, а затем КПСС — всенародной партией, а значит государством и партией не только трудящихся, но и… Нельзя не отметить также всё более возраставшего разрыва с международным коммунистическим движением, завершившийся тем, что Советский Союз отгородили от этого движения подлинно «железным занавесом», через который к нам не проникала никакая критика.
Чисто внешне эти изменения в идеологии и политике выглядели всего лишь как результат расхождений в оценке деятельности Сталина. На самом же деле и эти расхождения и эти изменения в идеологии и политике были прежде всего связаны с новой объективной реальностью — интересами появившегося у нас класса совбуржуазии.
То же самое и в сфере экономики. Конечно, все отмеченные экономические реформы могли в принципе иметь и чисто субъективные причины, например, быть ошибкой группы лиц, но главное состоит в том, что этих реформ, умалявших значение госсобственности и единого планирования и подготовлявших переход к рынку, опять-таки уже требовала новая политическая реальность — интересы класса совбуржуазии. Поэтому раньше или несколько позже, усилиями одних или других деятелей, по причине ошибок или, вероятнее, всё-таки с осознанным умыслом, все эти реформы должны были быть внедрены в жизнь.
При переходе власти от пролетариата к буржуазному меньшинству эффективность социалистического производства стала резко падать. Но совбуржуазию волновали не общественные, а собственные интересы, а кроме
