Тихий, забитый, но мудрый богоносец, в промежутках между трудом на танковом заводе и просмотром «Дома-2» голосующий за Путина.
Но это еще полбеды. Соглашаясь с этим несуществующим конфликтом, ты соглашаешься и с тем образом народа, который рисовали все те же Говорухин, Холманских и прочие их друзья, вплоть до знаменитого политолога Перлы. Тихий, забитый, но мудрый богоносец, в промежутках между трудом на танковом заводе и просмотром «Дома-2» голосующий за Путина. Как выразился еще один известный журналист-народник из хорошей семьи, они не виноваты, что родители им не подсовывали в детстве Бродского.
Бродского, наверное, действительно не подсовывали, но ведь и богоносность не подсовывали тоже. «Простые» семьи, то есть семьи, дети которых никогда не бывали не то что в детском клубе «Шардам» у Мити Борисова, но даже в Московском метрополитене, живут, как ни шокирующе для «креативного класса» это прозвучит, ровно по тем же правилам, по которым живут «хорошие семьи», состоящие из нескольких поколений выпускников 57-й московской школы. Правила действительно простые: если родители любят детей, они будут работать на двух или трех работах, возьмут кредит или продадут собственную почку, только чтобы дети учились, реализовывались, уезжали, в конце концов, в Москву. В этих простых правилах нет ни слова «Путин», ни слова «быдло». В них нет вообще никакой политики, а есть что-то настолько честное и вечное, что на фоне этого честного и вечного даже стыдно думать о «креативном классе».
И кстати. Представьте себе такую семью, в которой родители ходят в обносках, но оплачивают детям учебу и покупают им гаджеты. Представьте, что в этой семье мама или папа пилит сына или дочку: эх, ты, мол, балбес, посмотри вон на Свету из соседнего барака, она вон какая молодец — вступила в движение «Сталь» и барабанит в барабан. Если вам трудно представить, что я имею в виду, перенеситесь в поздний совок. Такая же семья, и мама говорит сыну — «балбес, посмотри на соседского сына, он председатель совета дружины, и в комсомольских рейдах участвует, и стенгазету еще рисует, хорошую карьеру сделает».
Вообще-то я не удивлюсь, если кто-нибудь подумает, что в семьях, где детям не подсовывают Бродского, так и бывает, но на самом деле так не бывает. К людям, пытающимся исправить свое социальное положение не с помощью труда, а с помощью активизма, нормальные «простые люди» относятся так, как они того и заслуживают — со сдержанным презрением. Света, вступающая в движение «Сталь», чтобы бить в барабан на митинге и сесть по этому поводу в социальный лифт, — хитрое и циничное существо, не нуждающееся ни в поддержке, ни в жалости. Точно таким же существом стоит считать и рабочего, идущего в рабочий день на «путинг» и понимающего (а он понимает, понимает), что чем громче он будет кричать «Путин, Путин!», тем больше шансов у его предприятия получить выгодный заказ на ненужную продукцию. Таких рабочих на всем заводе, кстати, — человек десять. Их легко вычислить по новым четвертым айфонам, которые им выдала администрация, но они почему-то не всегда выходят с этими айфонами из дома.
Те люди, которых сейчас вдруг стало модно считать подходящим объектом для покаяния и примирения, — это не народ, это активисты. И, уже как ветеран «креативного класса» и «Болотной площади», я с удовольствием готов заявить, что да — с этой социальной группой у меня есть конфликт, и выходить из него с поднятыми руками («Мы проиграли, когда сделали из Светы посмешище») я считаю ужасной глупостью.
А что касается конкретной Светы Курицыной — про нее вообще-то и думать нечего; я знал Кристину Потупчик, когда она была такой же «Светой из Иваново», и ничего кошмарного с ней, в конце концов, не случилось — хорошо сейчас живет и пользуется популярностью. У Светы тоже все будет хорошо. В дирекции общественно-правового вещания НТВ, где она сейчас работает, большая текучка кадров, и, продержавшись там несколько месяцев, Света вполне может стать, например, автором новой «Анатомии протеста». И обязательно найдется кто-нибудь, кто посмотрит эту передачу и почувствует себя полным ничтожеством.
Только не говорите, что вы не слышали песню «Курю»:
Снова стою одна,
Снова курю, мама, снова,
А вокруг тишина,
Взятая за основу.
«Взятая за основу» — это откуда вообще, из какого перестроечного детства, из каких съездов народных депутатов? Говорят, в хорошей песне должна быть одна, только одна строчка, которая будет цеплять, и вот это была она. «Тишина, взятая за основу», — еще никто, кажется, не знал имени исполнительницы, а песню ставили и в «Маяке», и в «Мастерской», и в «Солянке». Ну да, как трэш, но ведь ставили же. Летом 2009 года Москва впервые плясала под Ваенгу, это документальный факт.
Сейчас, три года спустя, на «Русском радио» в ротации новая песня Ваенги — «Где была»: «Упала на землю девка, упало солнце на землю». Если слушать вполуха, то, когда вступает духовая секция, даже вздрогнешь — почему Брегович на «Русском радио»? Но это не Брегович, это Ваенга. Возможно, лучшая сегодня русская певица.
Я тестировал этот тезис (про лучшую певицу) на 35-тысячной аудитории своего твиттера, и никто, конечно, со мной не согласился. Может быть, я рассуждаю старомодно, но на утверждение «Ваенга — лучшая певица» убедительнее всего прозвучал бы ответ «Нет, лучшая не Ваенга, а (и дальше имя)». Так вот, таких ответов было очень немного. Назывались какие-то совсем запредельные имена — Инна Желанная, Хелависа, Ольга Арефьева. Чаще всего люди отвечали, что лучшая — это Земфира, и здесь оставалось только вздохнуть в связи с непобедимостью стереотипов: ведь последний альбом Земфиры, как известно, вышел в 2007 году, и сенсацией он не стал; могу ошибиться, но к Земфире ее поклонники относятся сегодня как к воспоминанию о 1999 годе, когда она действительно была лучшей, но это все-таки было 13 лет назад, а сейчас — ну покажите мне Земфиру, что ли.
Чудовище не перестанет быть чудовищем, даже если на это никто не обращает внимания. Ваенга — чудовище.
Полагаю, впрочем, что этот спор не имеет вообще никакого значения. Я скажу «Ваенга», мне скажут «Земфира» — слово против слова. К тому же Ваенга ведь теперь не только и не столько исполнительница песни «Курю», сколько та самая певица, которая написала про Pussy Riot знаменитое «А ВЫ ЗНАЕТЕ ПОЧЕМУ ЭТИ КОЗЫ НЕ ПОШЛИ В МИЧЕТЬ ИЛИ В СИНАГОГУ? ОСОБЕННО В МИЧЕТЬ???????». Она вообще много чего по этому поводу наговорила. В интервью «Известиям» уже не было ни капслока, ни грамматических ошибок, зато было «Но вы на их рожи посмотрите! Они же сидят бравируют, считают себя крутыми героями. Но на такую крутость вам на зоне там покажут быстренько наши православные девки. Ох, не завидую!»
«Вам на зоне там покажут» — это, с какой стороны ни посмотри, какая-то запредельная мерзость. Три девушки в клетке и сытая, богатая, сверхпопулярная и к тому же беременная поп-звезда, с блевотным восторгом обещающая им расправу от уголовниц. Понятно, что все об этом забудут уже завтра, и вообще — поклонники Ваенги сами про Pussy Riot примерно в тех же выражениях думают, а поклонникам Pussy Riot на Ваенгу наплевать. Но это ведь ничего не меняет, чудовище не перестанет быть чудовищем, даже если на это никто не обращает внимания. Ваенга — чудовище.
А в той самой гостевой книге на ее сайте, с которой все и началось, кипит какая-то даже симпатичная жизнь. Вот, почти подряд, поклонники пишут:
«Елена, как Вы думаете, можно ли в 39 лет научиться ездить на горных лыжах…. Или всё… поезд ушел…?»
«Дорогая Елена Владимировна! Если Вам не сложно, ответьте, пожалуйста. Как Вы относитесь к моей землячке, Фаине Георгиевне Раневской?»
«Елена Владимировна, скажите, пожалуйста, чем вы лечите кашель? А то у меня буквально за три дня трахеит в бронхит превратился…»
«Леночка, а у меня к ВАМ, просьба, очень необычная. Обращаюсь к ВАМ, как гениальному композитору и талантливому поэту — написать песню про собаку таксу. Если удастся где-то понаблюдать за таксами, уверена, у ВАС сразу появится желание переложить эти эмоции на стихи и музыку.»
Вообще-то это привет из нормального общества. Живут себе какие-то хорошие, добрые люди, наблюдают за таксами, лечат кашель и учатся ездить на горных лыжах. Слушают Ваенгу. И нет никакого ада, и всем хорошо.
Советская присказка про разведку, в которую надо ходить с хорошими людьми, а с плохими не надо, — в ней есть что-то неправильное, античеловеческое: предполагается, что экстремальные ситуации нужны, чтобы выяснить, хороший человек или плохой. «Парня в горы тяни, рискни». Ну, потянул, ну, выяснил, что он на самом деле плохой, и кому легче стало? Жили бы себе и жили. Нет ведь ничего удивительного в том, что, попадая в какой-нибудь ад, будь то лагерь, армия или блокадный Ленинград, человек теряет человеческие черты, превращается иногда в скота. Я не уверен, что человек виноват в том, что в скотских условиях он превращается в скота. Когда в жизни нет ада, ад в человеке дремлет и может продремать всю жизнь.
