севера и белуджская гвардия против южан Дофара. В Кувейте – оседлое местное население против пришлых бедуинов – «бидунов». Etc. Что в переводе с латыни для современного читателя, не обязанного, в силу отсутствия у него классического образования, знать этот язык, обозначает «и так далее».
В монархиях строго действует правило социальной пирамиды, характерное, впрочем, и для других стран региона. Наверху – правящая элита и её «группы силовой поддержки», в том числе наёмники-иностранцы. Ниже – собственно арабское население, разделённое по происхождению и роду занятий. Ещё ниже – работающие на территории данной страны арабы-иностранцы (на Аравийском полуострове – египтяне, палестинцы, ливанцы или, в Саудовской Аравии, – йеменцы) и в самом низу – иностранные рабочие. Разумеется, существуют исключения из правил и исключения из исключений. Статус выходца из состоятельной торговой семьи, постоянно живущей в том или ином государстве Залива несколько десятилетий (или столетий), работающего там западного финансиста, военного или чиновника, а тем более ветерана местной армии выше, чем статус учителя или инженера из арабской страны, не говоря уже о временных рабочих из Южной и Юго-Восточной Азии (тем более Африки). Пример – карьера бывшего ливанского премьер-министра Рафика Харири в Саудовской Аравии.
Такого рода привилегированный статус могли в разное время получить ливанцы в Саудовской Аравии, персы в ОАЭ и Катаре, палестинцы в Кувейте, выходцы из Индии или Пакистана в Омане и все прочие группы такого рода – до наступления очередного военно-политического кризиса, в рамках которого с территории любой страны региона могла и по сей день может быть изгнана любая община. Гарантий неприкосновенности на БСВ нет никаких ни у кого. Такой уж регион. Именно это произошло с палестинцами в странах Залива и выходцами из Йемена в Саудовской Аравии после того, как ООП и Йемен поддержали аннексию Кувейта войсками иракского диктатора Саддама Хусейна. С персами и ливанскими шиитами на Бахрейне в разгар «Арабской весны». С сирийскими рабочими, вынужденными покинуть Ливан по завершении его оккупации войсками Асада. И так далее, и тому подобное. Какие бы то ни было сантименты описываемому региону полностью чужды.
Союз с США, Великобританией и Францией обеспечивает безопасность арабских монархий перед угрозой со стороны антиправительственных радикальных группировок – когда-то марксистских, а теперь преимущественно исламистского толка, а также сильных и агрессивных соседей. Таким соседом для Марокко является Алжир, а для монархий Машрика, восточной части арабского мира, в недавнем прошлом Ирак, а в настоящее время – Иран. В то же время присутствие западных войск на «священной земле ислама» – «Острове арабов» (как традиционно именуется в арабском мире Аравийский полуостров) послужило для «Аль-Каиды» и родственных ей группировок поводом для разворачивания вооружённой борьбы с «сионистами и крестоносцами», поворотный момент в которой обозначил теракт «9/11» и война на уничтожение с правящими режимами полуострова, по мнению исламистов, «впавшими в неверие – джахилийю», после того, как они пригласили западную коалицию освободить оккупированный саддамовским Ираком Кувейт.
С другой стороны, западные страны в настоящее время, в отличие от ХХ века, воздерживаются от подавления антимонархических выступлений или сепаратистских волнений на арабской земле. Для этого монархические режимы используют собственные силы или экспедиционные корпуса соседних арабских стран, как в Саудовской Аравии и на Бахрейне в 2011 году. В странах Залива (в первую очередь в ОАЭ) сформированы наёмные профессиональные армии, состоящие из ветеранов западных частных военных компаний, которые в случае опасности для правящих режимов способны их защитить, невзирая на цену, которую придётся заплатить за это местному населению. Не менее эффективным, ненасильственным инструментом подавления протестных выступлений, являются финансовые дотации. В виде прямых выплат, льгот или отмены налогов они были широко использованы в разгар «Арабской весны» монархиями Аравийского полуострова. В то же время стеснённое финансовое положение Иордании и Марокко заставило их пойти на предоставление населению ограниченных политических свобод в соответствии с требованиями умеренной части протестующих. Логичный, хотя и потенциально опасный для будущего монархий путь.
Общей проблемой правящих монархических режимов арабского мира является коммерциализация власти и коррумпированность государственного аппарата на фоне роста образовательного уровня населения и его доступа к информационным ресурсам. «Доброе старое время» закончилось практически по всему региону. Что неизбежно по объективным причинам, поскольку низкая грамотность подданных не позволяет реформировать экономику, а высокая (или умеренно высокая), в отсутствие «социальных лифтов», открывает путь недовольству амбициозной молодёжи. Сакральный характер монарха, как носителя «власти от Б-га» и «отца народа», который поддерживался ушедшим поколением ближневосточных владык, не выдержал столкновения с реальностью у их сегодняшних потомков. Активное участие в бизнес-проектах, в том числе весьма сомнительных, высокопоставленных членов монарших семей (жён, дядьёв и других близких родственников), а иногда самих первых лиц или их доверенных придворных, не слишком скрывающих, от чьего имени они действуют, подрывает доверие населения к институту монархии.
Итог, как и в Европе прошлых столетий, один – революция. На худой конец бунт. Потеря роли нейтрального арбитра, стоящего «над схваткой», означает легитимацию свержения лидера государства, не являющегося более фигурой, балансирующей между влиятельными группами в интересах государства в целом. Монарх, перестающий олицетворять страну и начинающий ассоциироваться с каким-либо одним кланом, – «хромая утка». Со всеми вытекающими из этого факта для него и его рода печальными последствиями, вплоть до фатальных. Убили же в Ираке в 1958 году короля Фейсала II, представлявшего Хашимитов, – и происхождение его не спасло…
Отметим, справедливости ради, что та же самая проблема характерна для авторитарных светских режимов региона, в том числе «республиканских монархий». В некоторых из стран, где эта форма правления распространена, в том числе за пределами Ближнего и Среднего Востока, воспроизведён не только монархический механизм передачи власти по наследству (Асады в Сирии, Бхутто-Зардари в Пакистане, Алиевы в Азербайджане, Ганди-Неру в Индии), но и типичные для ближневосточных династий методы управления. Впрочем, сегодняшние монархи Ближнего и Среднего Востока, вопреки их усилиям, могут оказаться представителями отживающей традиции. Хотя не исключено, что некоторые из них смогут провести эволюцию государственного устройства своих стран, сохранив за династиями, которые представляют, пускай не абсолютную, но существенную власть. Однако пока значительное число аристократических родов и династий БСВ власть в своих странах в ХХ веке потеряли. В итоге чего Тунис и Ливия, Египет и Ирак, Сирия и Турция, Иран и Афганистан более не являются монархиями.
При этом некоторые династии, потерявшие власть, отличались завидной древностью корней. Тунисом беи из династии Хусейнидов правили с 1705 по 1957 год. Ливия, управляемая в 1711–1835 годах династией Караманли, которую сместили турецкие власти, потеряв страну в ХХ столетии в пользу Италии, в конечном счёте оказалась под контролем эмира Киренаики
