встревожились бы. Сравнительно небольшая русская диаспора, жившая в Австралии в начале ХХ века, прославилась шумным присутствием в ней радикалов, активно участвовавших в международном движении Индустриальных рабочих мира (ИРМ) и в основании Коммунистической партии Австралии сразу после окончания Первой мировой войны. Хотя многие из этих радикалов после Февральской революции 1917 года вернулись в Россию, их влияние на общество, особенно в Квинсленде, оказалось значительным и привело в 1919 году к так называемым беспорядкам под красным флагом в Брисбене, вылившимся затем в антирусский погром. Несмотря на то, что позже, уже в 1920-е годы, прибывавшие через Китай группы русских иммигрантов были безукоризненно «белыми» с точки зрения политической ориентации, «красные» русские оказались весьма живучим образом в общественном сознании и не исчезли из полицейских досье [136].
Количество русских, живших в Австралии к началу Первой мировой войны, не превышало пяти тысяч человек, и на протяжении 1920–1930-х оно оставалось приблизительно на том же уровне, несмотря на многочисленные отъезды одних и приезды других [137]. Самые многочисленные группы осели в штатах Новый Южный Уэльс, Квинсленд и Виктория. Большинство тех, кто поселился в Квинсленде, прибыли тихоокеанским путем. Среди них, по имеющимся оценкам, примерно 400–500 человек были политическими беженцами, сосланными царским режимом после революции 1905 года в Сибирь и Дальний Восток и затем бежавшими оттуда за границу [138]. Союз русских эмигрантов, основанный в Брисбене в 1910 году для оказания новоприбывшим помощи в поиске работы и жилья, быстро радикализировался и поменял название на Союз русских рабочих. К концу 1916 года в нем состояло почти 500 активных членов и еще около 2 000 сочувствующих [139]. У лидеров этого союза имелся внушительный революционный опыт (что стало особенно понятно после 1917 года). Они поддерживали связь с вождем большевиков Владимиром Лениным (который в ту пору жил в эмиграции в Швейцарии), а один из них, Федор Сергеев (товарищ Артём), был настолько близким другом Иосифа Сталина, что тот после гибели Сергеева на Гражданской войне взял его сына к себе и воспитывал вместе с собственными детьми [140]. Генеральный консул царской России в Австралии жаловался, что сотни русских иммигрантов «подпадают под пагубное влияние беглых русских политкаторжан» и из-за этого сами превращаются «из миролюбивых законопослушных переселенцев в ярых социалистов» [141].
Успех большевистской революции в октябре 1917 года поднял престиж русских активистов, вроде Александра Зузенко, в австралийском рабочем движении, и резиденция Петра Симонова, назначенного в 1918 году генеральным консулом Советской России, на Роусон-плейс в Сиднее стала первым местом собраний людей, которые вскоре создали Коммунистическую партию Австралии. Многие из русских радикалов, живших в Австралии, хотели вернуться на родину, где уже победила революция, но поначалу правительство Австралии всячески препятствовало осуществлению их желания. Это стало одним из поводов для недовольства, вызвавших протестный марш 23 марта 1919 года, на котором русские размахивали запрещенными красными флагами (символами международного коммунистического движения). Это протестное шествие, в свою очередь, привело к вспышке стихийного насилия в отношении отдельных участников и принятию официальных карательных мер против русских. Начальник полиции Квинсленда докладывал министру внутренних дел, что «присутствие этих русских… ввиду их анархических идей и революционных настроений представляет угрозу для мира и благополучия нашего города» [142]. Русских увольняли с работы, выселяли из квартир, бойкотировали их магазины, грозили им физической расправой на улицах. Нескольких человек подвергли уголовному преследованию, а потом – после того как австралийское правительство сменило курс и решило, что внутри страны они опаснее, чем за границей, – Зузенко и другие вожаки были высланы из Австралии [143].
Русские иммигранты, приезжавшие в Квинсленд с начала 1920-х годов до начала Второй мировой войны, придерживались совершенно иных политических взглядов: в основном это были люди, уехавшие из России в Китай после разгрома Белого движения, а затем решившие перебраться в Австралию. Из истории иммиграции в Квинсленд красные русские практически исчезли, хотя местная полиция и не забывала о том, что русские – народ подозрительный, о чем свидетельствует досье, заведенное в 1939 году на довольно аполитичную русскую девушку из Брисбена, Нину Максимову. (В 1946 году, уже сменив в замужестве фамилию, Нина Михайловна Кристесен возглавит кафедру русистики в Мельбурнском университете [144].) И уж точно память о них стерлась из коллективной истории самой русской общины. В «Истории русских в Квинсленде», состоявшей из семи частей и опубликованной в журнале русской диаспоры «Австралиада», ни словом не упоминались ни радикалы-революционеры, ни те русские, которые иммигрировали еще до Первой мировой войны. В центре этой истории находились казаки – в том числе и отряд из пятидесяти семи уральцев, сражавшийся на Гражданской войне на стороне белых под началом атамана Владимира Толстова. В 1920-х годах они приехали в Квинсленд и занялись сельским хозяйством. В составлении истории местной общины важную роль играли священники – некоторые из них тоже прибыли сюда через Китай и основали первую православную церковь в Брисбене.
Поселенцы-казаки из этой группы сделались пионерами, осваивая отдаленные районы Квинсленда, где начали выращивать хлопок и рубить сахарный тростник; многие добрались до рудников в Маунт-Айзе, а некоторые и до Северной Территории [145]. В 1930-х годах в Кордальбе, Талли и Брисбене появились три казачьи станицы (общины с самоуправлением). Впрочем, следует заметить, что в Австралии сам термин «казаки» употреблялся довольно широко – так называли и тех русских, кто в самой России не принадлежал к казачьему сословию, а просто прибился к нему, сражаясь в казачьих отрядах на фронтах Первой мировой, а потом и Гражданской войны [146]. До начала Второй мировой казаки из малочисленных квинслендских общин иногда ездили в Китай за русскими невестами [147]. А еще в 1930-е годы наблюдался небольшой отток в Австралию казаков-мигрантов, недовольных японским режимом в Маньчжурии [148].
Как и радикалы, русские евреи тоже не являлись частью той истории русской общины, которую излагали в «Австралиаде». Между тем две эти группы не только существовали, но и частично пересекались, поскольку гонения, пережитые евреями в дореволюционной России, обусловили их склонность к политическим идеям левого толка. Иуда Уотен, приехавший вместе с семьей из Одессы в 1914 году в возрасте трех лет, стал впоследствии самым известным австралийским коммунистом российского происхождения [149]. В его автобиографическом романе «Чужой сын» (Alien Son), вышедшем в 1952 году, была впервые рассказана история именно этой группы австралийских иммигрантов. Другой еврейкой-эмигранткой, активно заявлявшей о себе в левых кругах, была Белла Вайнер, русскоязычная уроженка Польши, приехавшая в 1927 году из Лондона. Вскоре она вступила в Компартию Австралии и
