Потом Геринг устроил роскошный завтрак в честь французской делегации и на нем поинтересовался у Вюймелена: а что, мол, будет делать Париж в случае войны между Германией и Чехословакией? Вюймелен, стараясь казаться хладнокровным, заявил: «Франция выполнит взятые на себя обязательства!». Он имел в виду то, что французы придут на помощь Праге. Но уже на обратном пути, когда французский воздушный генерал ехал в автомобиле с послом Франсуа-Понсе, то обреченно вымолвил: «Если война начнется, как вы полагаете, в конце сентября, ни одного французского самолета не останется через две недели». (Г.Мэйсон. «Прорыв в небо. История Люфтваффе» — Москва, «Вече», 2004 г., с. 190-191).
Вот так немцы смогли запугать не только британцев, но и французов. Плоды творческого военно-психологического давления Берлина в Мюнхенском кризисе себя ждать не заставили.
«…В среду 28 сентября война казалась неизбежной. Во Франции основные дороги, ведущие из Парижа на запад, были забиты автомобилями, которые двигались непрерывным потоком. Треть жителей покидала французскую столицу.
В Англии населению раздавали противогазы, в парках рыли щели, которые при воздушных налетах служили бы убежищами, началась эвакуация детей. Первые зенитные орудия вытянули к небу длинные стволы, чтобы защищать девять миллионов лондонцев от нападения с воздуха; по официальным расчетам, такое нападение должно было в первые же дни унести пятнадцать тысяч человеческих жизней…» — писал в своей замечательной книге «Немецкая пятая колонна во Второй мировой войне» Луи де Йонг (Чикаго, 1956 г.).
По Праге ползли совершенно невообразимые слухи. Мол, врачи немецкой клиники подготовили тысячи пробирок с микробами брюшного тифа, чтобы отравить питьевую воду после начала боевых действий. Говорили, что местные немцы написали светящимися красками название чешской столицы на крыше своего университета, облегчая ориентировку бомбардировщикам Люфтваффе.
Наведенный призраками ужас срабатывает! Гитлеру позволяют расчленить Чехословакию и оторвать у нее Судетскую область — средоточие прекрасной промышленности. Французский генералитет действительно испугался того, что немецкие самолеты превратят Париж в руины. Французский премьер Даладье предает чехов после того, как начальник штаба ВВС Франции генерал Вюйлемен говорит ему о том, что авиация Франции к войне не готова. (Ох, как сработала его поездка в Ораниенбург!) Англичане тоже в какой-то панике. И они уступают Гитлеру, совершая самоубийство.
Что же получилось в итоге? Журналист Уильям Ширер в книге «Взлет и падение Третьего Рейха» (1963 г.) писал:
«Престиж Гитлера действительно взлетел на новую высоту. Ни один из тех, кто был в то время в Германии (как автор этой книги) не может забыть ликования немцев. Они чувствовали облегчение — война была предотвращена, пребывали в повышенном настроении и раздувались от гордости: Гитлер одержал бескровную победу не только над Чехословакией, но и над Англией и Францией. Всего за шесть месяцев, напоминали они вам, Гитлер завоевал Австрию и Судетскую область, добавив 10 миллионов жителей к «третьему рейху», и присоединил обширные территории, имеющие стратегическое значение и открывающие доступ к господству над Юго-Восточной Европой. Не потеряв ни одного немца!
…За какие-то четыре с небольшим года этот человек низкого происхождения катапультировал разоруженную, пребывавшую в хаосе, почти обанкротившуюся Германию, слабейшую среди крупных держав Европы, на такие высоты, когда ее стали считать сильнейшим государством Старого Света, перед ней дрожали другие — Англия и даже Франция…
Была ли капитуляция Англии и Франции в Мюнхене необходимой? Не блефовал ли Гитлер?
Ответ, как это ни парадоксально, сразу на два вопроса в свете ныне известного нам — «нет»! Все генералы, близкие к Гитлеру и пережившие войну, согласны в том, что, если бы 1 октября 1938 года Гитлер напал на Чехословакию … в конце концов Англия, Франция и Россия оказались бы в войне. И что самое главное: все немецкие генералы согласны — Германия очень быстро бы проиграла бы войну. От доводов Чемберлена и Даладье (а они были тогда в подавляющем большинстве), что Мюнхен спас Запад не только от войны, но и от поражения в ней и, помимо прочего, сохранил Лондон и Париж от разрушения смертоносными бомбардировщиками люфтваффе, не оставлено камня на камне…
…Немецкие ВВС, как и армия, были сосредоточены против Чехословакии и не могли проводить серьезных операций на Западе. Если бы даже немцам удалось найти несколько бомбардировщиков для ударов по Лондону или Парижу, в высшей степени сомнительно, чтобы они достигли своих целей. Как ни слабы были силы истребительной авиации Англии и Франции, немцы не смогли бы обеспечить эскортом свои бомбардировщики, даже если бы изыскали самолеты. Базы их истребительной авиации находились слишком далеко…
Для Франции Мюнхен означал катастрофу, и совершенно непонятно, почему этого так и не взяли в толк в Париже. Франция утратила свои стратегические позиции в Европе. Учитывая, что ее армия — при условии полной мобилизации в Германии — была чуть больше половины вермахта (население Германии вдвое превышало население Франции), а ее военная промышленность была также слабой, Франция потрудилась, создав систему союзов с меньшими государствами на Востоке, на другом фланге Германии и Италии: с Чехословакией, Польшей, Югославией и Румынией. В совокупности эти страны обладали военным потенциалом большой державы. Утрата теперь 35 хорошо вооруженных и обученных чешских дивизий, дислоцировавшихся за сильными укреплениями в горах и связывавших куда большие немецкие силы, означала сокрушительный удар по французской армии. Но это не все. Как могли оставшиеся у Франции союзники на Востоке доверять ее письменным обязательствам? Какова была цена союзам с Францией? В Варшаве, Бухаресте и Белграде ответ сводится к следующему: почти никакой. В этих столицах засуетились, стремясь достичь сделки с нацистскими завоевателями…»
(«От Мюнхена до Токийского залива» — Москва, Издательство политической литературы, 1992 г., с.21-22).
Немцы откровенно блефовали. Их планы наращивания мощи Люфтваффе безбожно срывались. Скажем, к 1 апреля 1938 г. они должны были получить 9 тысяч новых машин, а получили — всего 4800. В сентябре 1938-го они располагали примерно шестьюстами бомбардировщиками и 400 истребителями. Для серьезной войны с тремя странами это — ничто! Еще 22 сентября командующий 2-м воздушным флотом Германии Гельмут Фельми на вопрос Гитлера о перспективах возможной войны с англичанами ответил так: «В нынешних условиях мы можем рассчитывать лишь на эффект внезапности. Это единственный шанс сломить волю англичан и заставить их отказаться от ведения войны. …О войне на уничтожение при наших нынешних ресурсах не может быть и речи».
Но у всего мира смогли создать впечатление, будто в руках Гитлера — огромная воздушная армада.
А дальше немцы стали применять «авиационный страх» серийно. Так, драмой Чехословакии стало 15 марта 1939 года. Растоптав Мюнхенские соглашения, немцы потребовали упразднения Чехословакии как самостоятельного государства и согласиться на ввод в страну германских войск. Дрожащий президент Гаха прибыл в Берлин, моля: позвольте сохранить суверенитет! Гаху приняли Геринг и Риббентроп. Обработка чеха шла ночью — как допрос. В те часы, когда воля человека мягчеет. Шеф немецких ВВС в четыре утра поставил ультиматум: либо чех подписывает документ об упразднении своей страны сейчас же, либо… «В течение нескольких часов Прага будет разрушена до основания. Сотни самолетов только ждут приказа начать бомбардировку города, которая начнется в 6 часов утра, если не будут поставлены подписи. Через два часа бомбардировщики превратят Прагу в руины!»
И Гаха сломался…
С рассветом Гитлер устроил празднование победы в своем кабинете. Вот что рассказывает свидетель событий того утра, Мартин фон Ширбах:
«Это происходило в узком кругу… Этакий вальяжный прием с шампанским. Гитлер пил свою минеральную воду и было удивительно наблюдать, как он вел себя в дружеской компании. Он совсем не был тем государственным мужем, как на публике. Прежде всего, он уселся поперек кресла, расстегнул рубашку. Волосы — взлохмачены. Пил минеральную воду и говорил, не умолкая. И что самое любопытное, в то же самое время он диктовал двум секретарям. Одному — обращение к немецкому народу, другому — к чехословацкому. И письмо Бенито Муссолини, которое наутро должен был передать итальянскому дуче князь Гессенский. Я тогда был молод. Смотрел и думал: «Вот как выглядит гений в домашней обстановке»…»
А к окончательному захвату остатков Чехословакии уже все было готово. Поскольку проблема немецкого национального меньшинства была решена, Гитлер нашел иной повод — теперь уже защиту словацкого меньшинства от засилья чехов (так же, как американцы в 1999 году защищали права албанцев в Югославии). Чехи после Мюнхена дали Словакии свои парламент и правительство. Но поддерживаемые из Берлина словацкие националисты потребовали полного отделения Словакии — совершенно точно так же, как это сделали и обнаглевшие албанские бандиты в Косово 1999 года, под прикрытием США. Как видите, у янкесов были достойные учителя!
