3. По всякому пустяковому поводу или без всякого повода, ссыльный может получить новый срок, попадает вновь в подвал и начинает концлагерно-подвальный цикл сначала.
4. Если имеется у ссыльного «блат» (покровительство, протекция), можно надеяться по окончании срока ссылки на прекращение хождения на регистрацию и можно жить в дозволенных местах. Но с особого учета в ГПУ каэр никогда не снимается.
Каэр — специалист в дополнение к этим четырем мытарствам имеет еще два.
5. Еще во время пребывания в лагере он может быть продан (безо всяких кавычек) одной из государственных хозяйственно-экономических организаций. Происходит это схематически так: организация, нуждаясь в специалисте, обращается в ГУЛАГ с просьбой продать нужного ей специалиста (фамилия при этом в торге не фигурирует — нужен специалист и все). ГУЛАГ назначает за пользование специалистом помесячную, обычно весьма высокую, плату и из этой платы выдает проданному одну четверть… Проданный поселяется на вольной квартире, находясь под постоянным гласным наблюдением приставленного к нему для этой цели чекиста. Чекист во всякое время приходит к проданному, может делать у него обыск. Проданный не имеет права вести переписку и иметь общение с вольными. Вообще проданный продолжает оставаться лагерником, хотя и живет на вольной квартире вне лагеря.
6. По окончании срока заключения такой проданный может перейти в разряд ссыльных со всеми вытекающими отсюда последствиями, но может быть и сослан куда угодно. Лучше всего чувствует себя специалист, оставшийся после окончания лагерного срока на том же лагерном предприятии, где отбывал срок. Он заключает с ГУЛАГом договор и считается вольнонаемным служащим ГПУ. Таких «вольнонаемных служащих» чекисты считают своими людьми. Положение беспартийного специалиста страхует такого каэра до известной степени от участия в постоянно происходящих партийных склоках, всегда кончающихся чьим-нибудь поражением и падением в низы жизни.
По мистическим верованиям и сказаниям, нечистая сила нигде не селится так охотно и не забирает такую сильную власть, как в запущенных без богослужения церквах, в развалинах древних монастырей, в разрушенных часовнях. Как бы в оправдание поверья, большевики заняли под фундамент своего заплечного «адостроя» святые Соловецкие острова на Белом море (в шестидесяти километрах от города Кеми) и утвердились в храмах, часовнях и службах оскверненной ими обители святых угодников Зосимы и Савватия. На шестом столетии своего существования великая святыня русского народа отошла под каторжный концлагерь.
Соловецкий архипелаг состоит из островов: Главного Соловецкого, двух Муксоломских, Анзера и Заяцких. Остров Конд на юге Белого моря к Соловецкой группе не принадлежит.
Площадь Главного Соловецкого острова двадцать пять тысяч гектаров (длина около двадцати километров, ширина около двенадцати). Он сплошь болотный с множеством (до шестисот) озер и озерков. По болотам сенокосы, на немногочисленных возвышенностях огороды и пашни. Из озер обширнее других Святое, тотчас у восточной стены Кремля или Крепости (бывший монастырь). Оно питает монастырский водопровод, когда-то оводняло ограждающие обитель широкие и глубокие защитные рвы. Впрочем, ныне эти рвы порядочно осыпались и поросли бурьяном и крапивой.
Крепость «Кремль» расположена у бухты Благополучия. Высокие монастырские стены сложены из громадных валунов, скрепленных известью. Верхний ярус стены кирпичный: в нем ход с бойницами. Длина стен пятьсот девять сажен, ширина от трех до четырех. В изломах стены высокие башни, снабженные старинными пушками.
Тотчас к югу от Кремля прекрасный сухой док, электростанция и лесопилка. Вокруг кремлевских стен разбросаны кучками и одиночно бывшие монастырские гостиницы, дома для рабочих, скотный двор, конюшни, механические мастерские, гончарный и кожевенный заводы, бани. По острову, изрезанному во всех направлениях удобными дорогами, много часовен, отдельных скитов. Ныне в них всюду или живут заключенные, или склады лагерной хозчасти.
Второй по величине остров, Большой Муксоломский соединен с Главным островом каменной дамбой. Здесь, в бывшем главном скиту, «сельхоз» — сельскохозяйственная ферма. Малый Муксоломский остров по площади, действительно, совсем мал, всего несколько гектаров. На нем, отделенном от южного берега Большего узким проливцем, ютится в небольшой часовне становище рыбаков.
Четвертый остров Анзер, то есть, Гусьостров, прозванный так за свое гусеподобное очертание, отделен от Главного проливом в несколько сот метров. На нем — «Голгофа» — знаменитый скит Никона, впоследствии патриарха. Это ссылочное место Соловецкой каторги, куда она сплавляет своих инвалидов и «леопардов» — самый низший разряд уголовной шпаны, обреченных на гибель отверженцев даже преступного мира.
Ведь уголовно-преступный мир и на Соловках, как и в каторжных тюрьмах былого режима, да, кажется, и всех режимов во всех странах, имеет свои неписанные, но, строго исполняемые законы, свою иерархию, свои обычаи и даже свой «хороший тон».
Наверху уголовной иерархии стоят бандиты, герои «мокрого дела», не раз обагрявшие руки в крови, «при борьбе с капиталом», как любят похваляться иные из них. Это уважаемые аристократы преступной среды. Каждый уголовник считает за честь быть в компании со столь заслуженными людьми, а они далеко не со всяким водятся, очень разборчивы в выборе приятелей.
За бандитами следуют жулики-профессионалы разных оттенков и специальностей. Это как бы средний класс, своеобразная «буржуазия» преступления, что ли. Они обычно семейные и жульничество было для них постоянным добычным промыслом. Они с презрением смотрят на низший преступный класс — многочисленную «шпану» и даже всячески ее угнетают. А шпана платит им за это, как ни странно, приязнью и готовностью всегда помочь и услужить.
Шпана — самый многочисленный уголовный класс. Туг мелкие жулики, воры, работающие не вооруженными и «без наводки» — люди минутной удачи, «скачка». Среди них нет даже «ширмачей», работающих под прикрытием какого-нибудь «ширма», вроде, например, чемодана, портфеля. Эти бессемейные живут минутой, «заработки свои (фарт) спускают в карты по притонам (шалманам). Карточная игра чрезвычайно распространена между ними, нет ни одного шпаненка, не зараженного этой страстью. Самый низший сорт шпаны — «леопарды» — проигрывают все, включительно до одежды. Их нередко можно встретить и по тюрьмам и на Соловках — в костюме Адама со своеобразным прикрытием наготы — единственной веревочкой с привесом жестянки от консервов.
В тюрьмах и лагерях шпана продолжает заниматься тем же, чем и на свободе: воровством и жульничеством, обирая заключенных, не принадлежащих к уголовному миру (фраеров). По шпанским законам все люди разделяются на «своих» и «фраеров». В отношении «фраера» разрешается все. В Соловках «фраер» держи ухо востро: ежеминутно рискует лишиться последнего своего имущества. «Свой» может спать спокойно: у него и спичка не пропадет. Даже в клетках арестантских вагонов шпана ухитряется обворовывать фраеров и украденные вещи пропадали бесследно, будучи передаваемы из рук в руки шпане соседних клеток.
Отправляемые на о. Анзер «леопарды» оттуда уже не возвращались. Их садили на голодный паек и к весне осенние пришельцы заполняли своими обезображенными цынгою трупами вырытые с осени братские могилы на кладбище у скита Голгофа. Весною, как только земля порыхлеет, а тепло станет грозить замороженным трупам оттаянием и разложением, а живым заразою, «издержки революции» зарывались, рядом же вырывались новые обширные ямы для следующей осенней волны «леопардов» и инвалидов.
На Заяцких островах, к юго-западу от Главного, тоже имелись скиты. Там был штрафной женский изолятор. А вся «женская рота» (около восьмисот женщин) помещалась на Главном острове, за Кремлем, в особом бараке (женбарак).
Наибольшая вместимость всех соловецких помещений как показал страшный тифозный год — двадцать пять тысяч человек. Попадают на Соловки по преимуществу смертники, получившие замену смертной казни десятыо годами концлагеря, просто десятилетники, шпионы — независимо от срока, особенно опасные уголовники, священники, епископы. Все остальные заключенные из прибывших в Кемскую карантинную роту поступают в Кемперпункт и направляются по сети лагерей и командировок…
Какие жизненные дороги не скрещивались в безотрадной соловецкой юдоли! Члены советского правительства, военачальники высоких рангов, чекисты всяких калибров, партийцы разных положений, люди науки с громкими именами, епископы, священники, монахи, сектанты. И рядом, юноши и девушки, едва вышедшие из отроческих лет, женщины всех слоев общества, иностранцы чуть ли не всех наций.
