Официальным зятем Лурье стал Николай Иванович только в 1934 году, когда Анне исполнилось восемнадцать лет, а неофициальным... Что тут сказать? Бухарин упивался бездной Генриха Гейне, именуя его в своих статьях «поэтом освобождающейся плоти», и коль сам родитель всячески способствовал столь раннему освобождению, то и сказать по этому поводу нечего. К тому же самого Лурье поторапливал пугающий алгоритм политических процессов. Сталин, заметно укрепивший свои позиции в партии и государстве, уже выкинул из страны Троцкого. Никого не подпустив, к опустевшему креслу вождя, прочно угнездился в нем сам. И вовсю громил зиновьевско-каменевскую оппозицию.
Таким образом думать предстояло уже не о наследовании Ленину в ходе относительно мирных внутрипартийных борений, а о надежной и реальной альтернативе «восточному деспоту», устранить которого теперь можно было только силой. Раньше одна эта мысль способна была на всю жизнь напугать «любимчика партии». Да и прежняя Эсфирь, знавшая его, как обкуренные два пальца, и будучи сама активной участницей октябрьского переворота, давней сотрудницей «Правды», не могла вдохнуть мужество в душу потенциального вождя, а напротив, могла в самый неподходящий момент необратимо покорежить его светлый образ, ибо блудил Николай Иванович нестерпимо.
Эсфирь ему заменили. Новой прилежнице 43-летнего Бухарчика только-только сравнялось пятнадцать. В ту пору он был знаменит и все еще при должностях, хотя членства в Политбюро и лишился, компенсировав его званием академика. Занимая по-прежнему высокое положение в партии, Бухарин руководил центральными органами печати, возглавлял Коминтерн, входил в президиум Совета народного хозяйства и ЦИКа, что уже само по себе оправдывало родительские жертвы Лурье-Ларина. И вообще, кто сказал, что хорошо пристроить дочь - для Лурье жертва?
Ученики так называемой «школы Бухарина» - Марецкий, Астров, Айхенвальд, Розит, Гольденберг, Цейтлин и прочие птенцы будущего «Параллельного антисоветского троцкистского центра» возглавляли ЦК комсомола, журнал «Большевик», «Комсомольскую правду», «Ленинградскую правду», Московскую Промакадемию, Академию коммунистического образования, занимали ключевые посты в Госплане и Госснабе СССР. Это означало, что пресса, идеология и в значительной степени экономика находились в надежных руках управляемого Бухарчика. Чтобы приучить страну к имени будущего отца нации, в его честь были названы проспект в Москве, трамвайное депо в Замоскворечье, несколько ткацких фабрик и общественных библиотек, а также две таможни и один рабфак.
Дальнейшее в какой-то мере зависело от самого Бухарина. Он старался. Но чем сильнее старался, тем больше допускал ошибок. И тем более страстно каялся перед Сталиным. Даже писал о нем высокопарные стихи, а в личных письмах «дорогому Кобе» уверял не в преданности - в несказанной любви: «Тебя лично я снова научился не только уважать, но и горячо любить».
Выступая, уже в последний раз, на Семнадцатом съезде партии, он десятикратно упомянул имя Сталина и всякий раз с эпитетами, превосходящими предыдущие. А в конце провозгласил здравицу в честь «славного фельдмаршала пролетарских сил, лучшего из лучших - товарища Сталина».
Между тем «лучший из лучших» уже знал, что за несколько дней до съезда Бухарин тайно встречался с заговорщиками, уславливаясь о тактике совместной борьбы с «фельдмаршалом». О чем думал Сталин, слушая пылкие славословия Бухарина? Может быть о том, что никому из ленинской гвардии нельзя доверить даже сапожную мастерскую в Тифлисе.
Еще более пылкие словеса Бухарин адресовал Надежде Аллилуевой, таких она не слышала ни от кого - завораживающие, страстные, молящие о взаимности. Случилась ли та взаимность, неизвестно, однако словам «безответно влюбленного» поверила. Поверив, обвинила Сталина в жестокости и нравственной тупости по отношению к непорочному Николаю Ивановичу: «Он чистый и честный человек». А «чистый и честный» замышлял забраться в супружескую постель отца народов, рассчитывая тем самым организовать активную поддержку в кремлевском тылу. Через постель ли, только ли через словеса, но этой поддержки он добился, однако вызвала она совсем не ту реакцию «фельдмаршала». Тот быстро понял характер поползновений «Ниночки» и показал Наде кое-какие документы, из которых ей открылось, сколько девочек прошло через постель этого «радикалиста освобожденной плоти». Едва ли многие из них были старше их Светланы. «Какая мерзость! -закричала Надежда Сергеевна. -Все вы грязные шакалы! Злобные, похотливые карлики, связанные круговой порукой!..»
Она погрузилась в тяжелую депрессию. Видимо, отношение к Бухарину было серьезным, во всяком случае - романтически возвышенным. А у того? С какой стороны ни смотри - сплошная грязь. Такой же «шакал». И даже хуже. Улестил, увлек, играя роль нежного воздыхателя, а на деле подбирался через нее к Сталину. Может, не следовало ворошить грязное белье «любимца партии». Могло ли не произойти трагедии, если бы она прочитала не показания тринадцатилетних школьниц, а хотя бы вот эти строки: «Руководитель делегации Бухарин Н. И. имел в Париже тайную встречу с лидером меньшевиков Ф. Даном, в ходе которой были зафиксированы следующие его высказывания о ситуации в партии и роли т. Сталина: «Этот маленький, злобный человек, не человек, а дьявол», «Сталину, к сожалению, доверяет партия, он вроде как символ партии - вот почему мы все вынуждены лезть к нему в хайло», «Изменений ждать нечего, пока жив Сталин...». Нет, ничего бы это не изменило в судьбе Нади, она всерьез увлеклась «Ниночкой», и открывшийся обман убил ее. В 1932 году она застрелилась.
Новая тактика политической борьбы за власть, усвоенная Бухариным, представлялась ему очень простой: «В революции побеждает тот, кто другому череп проломит». Иносказания тут не содержится. Уже проникнувшийся претензией на высшую духовность, пропитанный ядом лукавого вождизма, этот невысокий, узкоплечий, почти лысый человечек с редкой, рыжеватой бороденкой и глазами больного фанатика, про которого говорили, что он более левый, чем сам Ленин, готов был «проломить череп» всему русскому народу. Он искренне сожалел, что «русские рабочие, проделав Октябрьскую революцию, не перестали быть русскими».
Поскольку проломить череп сразу всем русским не представлялось возможным, несмотря на полное одобрение этого порыва дорогим тестем и библейской подвижницей, массы следовало срочно перековывать, что было, по мнению Лурье, более разумным и перспективным. Бухарин с воодушевлением откликался со страниц «Правды» изящным философским эссе: «Пролетарское принуждение во всех его формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».
А достигшая совершеннолетия жена Анечка все домогалась у него, почему он - «Ниночка». Значения слова «бисексуал» она не понимала, а Бухарин объяснить не рискнул.
Чешуекрылый озорникНа досуге «Ниночка» увлеченно коллекционировал «чешуекрылых бабочек». Что-то знакомое он видел в их бесконечном порхании. Он сам с легкостью необыкновенной переходил из лагеря крайне левых на позиции крайне правых и тотчас же начинал готовить себе обратный путь, как из постели в постель. Анечка называла Бухарина «чешуекрылым озорником», охотно соглашаясь с тем, что он гениальный философ и писатель, хотя с трудом постигла, какой чепухи понаписал ее академик, только много лет спустя.
Сам Бухарин очень любил, когда его называли серьезным экономистом и блестящим литературным критиком. Основания к тому имелись. Исповедуя расстрел как метод выработки коммунистического человечества, он в процессе личной эволюции выкинул смелый экономический лозунг «Обогащайтесь!» Вскоре сообразив, что здесь как-то не все идеологически здраво стыкуется, поделился своими экономическими раздумьями на страницах «Известий»: «Если мы будем проповедовать в деревне накопление и одновременно пообещаем, и устроим через два года восстание, то накоплять будут бояться».
Это озарение бухаринской мысли привело Троцкого в состояние восторженной истерики. К счастью, никто, кроме него, кажется, не заметил, что Бухарин опасно проговорился: о каком восстании и против кого могла идти речь? Правда, если никто не заметил, то это вовсе не означало, что не заметил и Сталин.
В ходе зарубежных встреч и в конфиденциальных письмах опытные наставники втолковывали раздумчивому экономисту и политическому озорнику, что эволюцию массового сознания необходимо последовательно и упорно продвигать в сторону «общечеловеческого мышления», то есть признания двухпартийной системы американского образца, Билля о правах 1791 года и фондовой биржи как наиболее совершенных изобретений человеческого ума. Бухарин, безусловно соглашаясь со всем этим, имел претензию сказать и свое громкое слово в экономике, политике, культуре. Что касается экономики, тут он был прав на все сто процентов: «накоплять» под дулом винтовки будут бояться, в этом деле дураков на Руси повывели.
