После перерыва американская сторона согласилась на 10-летний мораторий на невыход из Договора по Противоракетной обороне: «СССР и Соединенные Штаты решают в течение десяти лет не выходить из Договора ПРО, который не ограничен во времени… В течение пяти первых лет стратегическое наступательное оружие обеих стран будет сокращено на 50 процентов. На протяжении следующих пяти лет уровень наступательных баллистических ракет будет понижен еще более».
Горбачев задавал вопросы об ограничении работ по созданию противоракетных систем в лабораториях, а Шеварднадзе уныло смотрел на пейзаж за окном. Но главные лица в знак дружественного сближения договорились называть друг друга «Рон» и «Михаил» — оба, по предложению американского президента, приедут уничтожать последние в мире стратегические ракеты. Рейган пообещал через десять лет привезти в Рейкьявик последние две ракеты. Горбачев выразил свои опасения: «Я могу не дожить до этого времени». Превосходящий его по возрасту Рейган: «Но я очень рассчитываю на это».
Горбачев: «Вы можете спокойно дожить до 100 лет. Вы уже прошли опасный возраст. Я же только вступаю в него. И при этом мне приходится встречаться с несговорчивым американским президентом. Он хочет быть единственным победителем, А я полагаю, что мы оба должны быть победителями».
Периодически во время встречи президент Рейган делал отступление «в теорию» — обрушивался на Маркса и Ленина. И на иррациональный ужас жить в условиях Договора по Противоракетной оборонной системе. Горбачев старался избежать вовлечения в идеологическую дискуссию. Он все чаще употреблял слова типа «стратегический» и «баллистический». В конечном счете Генеральный секретарь сказал, что, на фоне множества сделанных советской стороной уступок, он хотел бы лишь одну американскую уступку — отказ от СОИ. «Дайте мне скальп СОИ. Я не могу приехать в Москву и начать уничтожать наши ракеты, зная, что США через десять лет нацелятся на нас из космоса. Такой поворот событий неприемлем».
В ответ президент Рейган: «Уничтожьте все свои стратегические ракеты, и защитная система из космоса не будет развернута еще целых десять лет». Это был своего рода «максимум сближения», и это породило некий тупик. Горбачев сказал: «Я сделал все, что мог. Ограничьте работы по СОИ лабораториями и мы уничтожим самое совершенное свое оружие. В противном случае мы скажем друг другу «До свиданья». Молчание американской стороны в данном случае было знаком несогласия.
Президенты собрали свои бумаги. Горбачев: «Передайте мой привет Нэнси». Открылась дверь, и мировые телевизионные каналы показали лица двух очень уставших политиков, вышедших в холодную ночь. «Я чувствую, что мы договоримся», — сказал Рейган на ступеньках «Хофди-Хауза». Пустые на данном этапе слова.
Шульц внутренне ликовал, но он обязан сохранять хладнокровие и довести дело до конца. Договорились о создании совместной исследовательской группы по рассмотрению возможностей прогресса в вопросах ограничения вооружений.
И пусть она заседает всю ночь, а утром доложит — в 8 утра в Хофди-хаузе. Перспектива бессонной ночи не вызвала неудовольствия. Обе делегации разбились на две группы. Разоруженческие проблемы решала группа, где советскую сторону представлял маршал Ахромеев. По предложению Шульца была создана вторая группа переговорщиков, работавших над невоенными аспектами отношений. Горбачев согласился без колебаний. Александр Бессмертных возглавил советскую часть второй группы, которая обсуждала региональные конфликты, гражданские права и двусторонние отношения.
Шульц размышлял о том, сколь несовершенна американская разведка. В частности, она предсказывала появление в Рейкьявике несговорчивых советских военных. Неверно. Маршал Ахромеев не был похож на человека, который пойдет против воли генсека Горбачева. И кто будет стоять за свое видение «вопреки всему».
На том и закончился первый день. Шульц с гордостью докладывает: «Мы не сделали никаких уступок, а получили неожиданно много»102.
Впервые советская сторона согласилась включить в число сокращаемых тяжелые советские ракеты СС-18. Поздно ночью маршал Ахромеев сделал эту существенную уступку, которая не могла не быть согласована (или санкционирована) Горбачевым. В то же время советская сторона согласилась (как отметила американская сторона, неохотно) исключить из числа засчитываемых и сокращаемых американские системы передового базирования, способные нанести удар по территории Советского Союза. Почему? Заслужить благорасположение?
Еще одна уступка Горбачева, представленная Ахромеевым: срок выхода из договора по недопущению создания национальных противоракетных систем был снижен с пятнадцати до десяти лет. Ахромеев отказался от прежнего требования запретить саму разработку космической оборонной системы США. Просьбой осталось ограничить разработку лабораторными испытаниями.
Еще: в отношении ракет средней дальности Ахромеев отказался от традиционного прежнего требования включить в число зачитываемых британское и французское оружие, замораживая при этом их численность. Был предложен нулевой советский и американский уровень в Европе.
Еще одна важная уступка: советская делегация согласилась обсуждать лимит советских ракет в Советской Азии визави американских ракет.
Ахромеев отказался от прежнего советского призыва завершить ядерные испытания, активизировать переговоры, ведущие к полному запрету на ядерные испытания. На самом деле изменение твердости советской позиции вызвало подлинное ликование американской стороны. С американской точки зрения новые договоренности были просто потрясающими. Горбачев признал принцип равенства и низкого уровня ракет средней дальности и предложил рассматривать эти квоты глобально. Он — невероятно — согласился сократить тяжелые ракеты советского арсенала на 50 процентов (с 308 МБР до 150 единиц), что американская сторона не могла не рассматривать как свою величайшую победу. А инспекции? Стоило ли Советскому Союзу десятилетиями сопротивляться инспекциям на местах, чтобы внезапно, буквально в одночасье, согласиться с этой американской идеей.
Полученное Горбачевым взамен было (даже по американским оценкам) эфемерным. Как пишет посол Мэтлок, «Горбачев прибыл в Рейкьявик с идеей не допустить развертывания системы стратегической обороны Соединенных Штатов. Но, поскольку лабораторная работа на этом этапе была более важной, чем испытания в космосе, Соединенные Штаты могли позволить себе некоторые ограничения, не нанося ущерба всей программе»103.
Отступления советской стороны сделали возможным прежде немыслимое: ракеты средней дальности будут ликвидированы как класс уже в следующем — 1987 году. Готовые — в стали и электронике и ядерных боеголовках — ракеты Советского Союза (лучшие твердотопливные СС-20) были обменены на бумажные (в проекте) американские «Першинги-2».
Еще раз подчеркнем, что американцы были поражены советскими уступками104. По мнению Шульца, Рейкьявик был для американской стороны самой плодотворной встречей на высшем уровне; Рейкьявик был для американцев «подлинным прорывом». Поражены были специалисты переговорного процесса и в Москве. В посмертно опубликованных воспоминаниях маршал Ахромеев пишет, что намеревался уйти с поста главы Генерального штаба из-за горбачевского решения согласиться на равные уровни стратегического оружия, сохраняя при этом американские системы передового базирования, способные нанести удар по Советскому Союзу105.
Но у главных переговорщиков, стоящих по разные стороны СОИ, — Горбачева и Рейгана продвижения вперед не наблюдалось. Оба они теперь пользовались плодами бессонной ночи переговоров, в ходе которых уступчивость Ахромеева изменила всю переговорную картину. Теперь Горбачев дал поручение Шеварднадзе, который приступил к переговорам с Шульцем. Рейкьявик мог многое дать, если бы американская сторона согласилась ограничить работу над Стратегической оборонной инициативой (SDI) лабораториями. Но американцы были тверды в отстаивании своего желания выйти с оружием в космос. Именно здесь коса нашла на камень, разрушивший невероятные уступки советской стороны.
(Впрочем, слово уже было сказано, и в ближайшие годы американская сторона сумеет зафиксировать отступление «лучших специалистов» Советского Союза.)
В два часа дня Шульц навестил президента Рейгана. Русские требуют ответа на свои феноменальные предложения. «Нам будет трудно отказаться от этих предложений». Шульц напомнил, сколько раз Рейган говорил о своей мечте «жить в мире без ядерного оружия».
