Этот последний пленум ЦК КПСС мне особенно запомнился. Большинство уже понимало, что дело идет к развалу, краху общественно-политического строя страны. Все громче звучало требование о проведении осенью 1991 года внеочередного, XXIX съезда партии, смене руководства, и в первую очередь Горбачева. По моей информации, Горбачев хотел воспользоваться этой ситуацией следующим образом: если на пленуме прозвучит требование о его немедленной отставке и вопрос будет вынесен на голосование, то около сотни членов ЦК должны будут покинуть заседание и таким образом сначала расколоть ЦК, а затем и партию, проведя свой, внеочередной, съезд.
Понимая это, члены ЦК, не поддерживающие Горбачева, не стали ставить на голосование вопрос о его немедленной отставке.
* * *
Позволю себе привести часть моего выступления: «…Самые жаркие дебаты вчера на пленуме горкома партии разгорелись вокруг вопроса о нынешнем руководстве КПСС. Прямо выдвигалось требование об отставке Генерального секретаря. Такая постановка вопроса обосновывалась тяжелым ходом перестройки, усиливающимися тяготами жизни, не понятной многим политикой балансирования между различными политическими силами, все большим разрывом между первичными организациями и руководством партии.
Это все не козни партаппарата, как некоторые пытаются представить. Это, к сожалению, настроения достаточно широких партийных масс. Только в наш городской комитет в последнее время поступило около трехсот писем, различных резолюций с выражением недоверия ЦК, Политбюро, Генеральному секретарю. Даже члены горкома партии, большинство из которых — представители коллективов, выражали свое беспокойство.
Вы, Михаил Сергеевич, должны понять, что люди ждут не только решительных заявлений — их было достаточно, но, прежде всего, энергичных, последовательных действий во всех сферах жизни. Только так можно вернуть доверие коммунистов и поддержку народа. Коммунисты вправе поставить вопрос: имеет ли право нынешнее политическое руководство возглавлять партию».
Так же выступали многие другие. Повода для раскола ЦК, ухода с заседания определенной его части не было подано.
Пленум принял решение о проведении внеочередного, XXIX съезда КПСС в октябре — ноябре 1991 года.
* * *
Подготовка августовских событий 1991 года не была секретом. Знали об этом и Горбачев, и Ельцин. Однако некоторый элемент таинственности присутствовал.
Постараюсь хронологически изложить события и свои ощущения. Прошло много лет, появилось множество мемуаров. В некоторых авторы излагают свое видение, свою точку зрения. А иногда проскальзывают подтасовки, иногда и полное вранье.
События того времени — история нашей страны. История, как известно, не терпит сослагательного наклонения, но быть точной — должна. И я, как очевидец, как участник, имею право на уточнения. И это, мне кажется, моя обязанность.
Все, кто высказывает свои точки зрения по поводу ГКЧП, правы в главном: нельзя рассматривать ГКЧП только как узко направленное мероприятие. И, прежде всего, нельзя рассматривать членов ГКЧП как единое целое: это были разные люди, с разными политическими установками.
Я бы хотел начать разговор о ГКЧП с предыстории.
В марте 1991 года мы вместе с Олегом Шениным были у Ивашко по нашим внутрипартийным делам. Раздался звонок Горбачева. Он спросил у Ивашко, что тот делает. Узнав, кто у него находится, Горбачев сказал: «Бери Олега и Прокофьева и приезжайте ко мне в Кремль».
В Кремле мы прошли к Горбачеву в так называемую Ореховую комнату, которая располагалась между залом заседаний Политбюро и кабинетом Горбачева. Там уже сидели за круглым столом Лукьянов, Язов, Пуго, Догужиев (вместо Павлова — тот тогда болел). Из секретарей я заметил Семенову, Строева. Присутствовали Янаев и Болдин. Состав был весьма необычный. Это и не Политбюро, и не Секретариат, а сбор руководителей государства и партии.
Шел разговор о положении в стране. Положение было тяжелым. В марте бастовали шахтеры, останавливались в связи с этим металлургические заводы, и потери металлургического производства составляли примерно столько же, сколько страна потеряла в годы Великой Отечественной войны. Производство металла сократилось на 30 %. Я сам накануне побывал на Люблинском литейно-механическом заводе. Предприятие, которое раньше из-за тяжелых условий труда, трехсменной работы испытывало недостаток рабочей силы, из-за отсутствия металла перешло на одну смену, и у них оказались лишние люди. Страна стояла накануне серьезного экономического кризиса. При отсутствии топлива, главным образом угля, все это перешло бы в дальнейшем на машиностроение и т. д.
Тогда, в марте 1991 года, впервые прозвучала мысль о введении чрезвычайного положения в стране. На этом совещании Горбачев создал комиссию под руководством Геннадия Ивановича Янаева. В комиссию входили все будущие члены ГКЧП, за исключением двух человек — Тизякова и Стародубцева. Это были Янаев, Язов, Крючков, Пуго, Павлов, Шенин и Болдин. Был включен туда и я.
Мы по поручению Горбачева после совещания перешли в кабинет Янаева и там договорились, что сотрудники Крючкова, Пуго и Болдина проработают формы введения чрезвычайного положения в стране, а затем мы встретимся и обсудим, как все должно происходить.
* * *
Собиралась эта комиссия с моим присутствием еще дважды — у Янаева и Язова. В принципе предложения о том, как вводить чрезвычайное положение в стране с учетом существующей Конституции, с учетом международной практики законов, были проработаны. Группа генералов, офицеров Крючкова из идеологических подразделений даже готовила воззвание к народу, которое в августе было озвучено.
Когда проходило совещание у Язова, возник острый вопрос: Горбачев может вести дело по принципу «вперед назад», потом остановится. Как быть в таком случае? Кто-то сказал, что тогда придется Янаеву брать руководство страной в свои руки. Янаев запротестовал: ни физически, ни интеллектуально он не готов исполнять обязанности президента страны, такой вариант неприемлем.
Пуго с Язовым заявили, что вводить чрезвычайное положение они согласны только при условии конституционного решения вопроса, то есть при согласии президента и по решению Верховного Совета СССР. В ином случае они участвовать во введении чрезвычайного положения не будут.
Поведение Язова, Янаева и Пуго вызвало у меня некоторое удивление. О том, что заседания проходили, Горбачев знал. Например, когда мы были у Язова, он возвращался из Японии и с борта самолета позвонил Крючкову. Тот в разговоре с Горбачевым сказал, что, выполняя его поручение, мы сейчас сидим и совещаемся.
Так что Горбачев был инициатором разработки документов о введении чрезвычайного положения в стране, и, в сущности, почти весь состав сформирован им.
В марте эти материалы были на стадии черновых документов. В конце апреля Горбачев получил все уже согласованные предложения. Тогда же он позвонил мне, советовался: положение в стране улучшается, может быть, и не надо принимать закона или постановления о введении чрезвычайного положения в стране, а принять чрезвычайные меры, ввести чрезвычайное положение в отдельных регионах и отдельных областях страны?
Я с ним согласился. Когда мы обсуждали эту проблему в марте, было совершенно ясно, что ввести чрезвычайное положение на огромной территории России никаких ни финансовых, ни административных сил не хватит. Речь может идти только о введении мер в отдельных наиболее важных отраслях промышленности, определяющих работу экономики.
Вскоре был принят окончательный документ. На основании подготовленных материалов издали Указ Президента Горбачева о порядке введения чрезвычайного положения в отдельных регионах и отраслях народного хозяйства страны. Этот указ был опубликован в мае и прошел почти незаметно. Он никак не комментировался в средствах массовой информации, и никакие действия не были проведены.
Единственное, что мне тогда запомнилось: позвонил Горбачев и, посмеиваясь, сказал: «Я вот с Ельциным согласовал этот Указ. Ельцин дал согласие и внес одну поправку: Указ вводится только на год. А нам больше одного года и не надо».
Таким образом, этот Указ был согласован и с Ельциным. Так и кончилась предыстория создания ГКЧП, разработки и подготовки всех этих материалов.
* * *
После мая политическое положение в стране вновь стало обостряться. Возникло Движение демократических реформ, была создана партия Руцкого, пошел в политическом отношении еще больший раскол в обществе.
В начале августа Горбачев улетел в отпуск. Последний раз я с ним разговаривал 4 августа. А через несколько дней мне позвонил Председатель КГБ В.А. Крючков и предложил встретиться на объекте АВС.
То, что о нем говорят, смешно. Это никакой не секретный объект, а дача КГБ. Расположена она рядом с территорией, которую занимает управление внешней разведки. Двухэтажное здание, внизу столовая, холл «с крокодилом» (муляж, конечно, который подарили Крючкову на Кубе, а он передал его сюда), комната для переговоров. На втором этаже каминный зал и две-три спальни. Во дворе беседка. Очень небольшой сад. Территория охраняемая: две зоны проезда — вначале милицейская, потом службы охраны КГБ. Таких резиденций у КГБ для различных неофициальных встреч в Москве и за городом было немало. Так что объект АВС ничего особенного не представлял.
