Монтескье
Вижу, вы добрались теперь до периода ужасных экзекуций. Не рискну что-либо заметить по этому поводу. Мне кажется только, хотя я и понимаю ваши намерения, что вы могли бы быть более мягким.
Макиавелли
Когда взывают к моей доброте, я могу позволить людям говорить со мной. Откровенно скажу вам, что часть строгих мер, перечисленных в законе, будет лишь служить угрозой, однако при условии, что меня не вынудят прибегнуть к их применению.
Монтескье
И вы называете это предупредительными мерами! Однако ваши рассуждения о вашей доброте меня несколько беспокоят. Иногда у человека, который слышит подобные рассуждения, стынет в жилах кровь.
Макиавелли
Отчего же? Я находился в ближайшем окружении герцога Валентинуа[35], о котором ходила недобрая слава и который на самом деле её заслужил, поскольку были в его жизни периоды, в которые он не знал жалости. Но я заверяю вас, что, как только завершались необходимые экзекуции, он становился вполне добродушным человеком. То же самое можно сказать почти обо всех главах абсолютной монархии. В глубине сердца они добры, и доброта их особенно распространяется на простых людей.
Монтескье
Трудно сказать, не более ли вы мне приятны в своем гневе. Ваша мягкость предстает для меня еще более отвратительной. Однако вернемся к нашим делам. Итак, вы уничтожили тайные общества.
Макиавелли
Не надо спешить. Я их не уничтожал. Вы кое-что путаете.
Монтескье
Что же и в каком смысле?
Макиавелли
Я всего лишь запретил тайные общества, которые по своему характеру и поведению могли бы выйти из-под контроля моего правительства; однако у меня не было намерений лишить себя средства получения информации и оказания тайного влияния, могущего быть крайне значительным, если умеешь им пользоваться.
Монтескье
Что вы намереваетесь с ними сделать?
Макиавелли
Я рассматриваю возможность своего рода легального существования определенного числа подобных обществ или их объединения в одно общество, верховного руководителя которого буду назначать я сам. Это позволит мне держать в своих руках революционных деятелей разного толка, существующих в стране. Люди, составляющие подобные общества, относятся ко всем нациям, социальным классам и сословиям. С их помощью я постоянно буду в курсе всех политических интриг. Это будет чем-то вроде одного из подразделений моей полиции, о которой я собираюсь вам рассказать.
Этот подземный мир тайных обществ сплошь состоит из пустоголовых людей, которым я не придаю ни малейшего значения, однако в том мире можно нажимать на скрытые рычаги, приводить в движение определенные силы. Если там что-то будет происходить, я постоянно буду в курсе всех дел. Если там будет готовиться заговор, я буду во главе его.
Я — магистр ордена.
Монтескье
И вы верите, что эти толпы демократов, эти республиканцы, анархисты и террористы подпустят вас к себе и сядут с вами за один стол. И вы смеете верить, что эти люди, не признающие господства человека над человеком, примут в свои ряды вождя, который будет не чем иным, как их господином!
Макиавелли
Вы не знаете, дорогой Монтескье, сколь бесплодны, сколь жалки эти люди, большинство из них, подбивающих народы Европы на бунт. У этих тигров овечьи души, а их головы набиты пустыми фантазиями. Достаточно заговорить на их языке, чтобы проникнуть в их круги. К тому же их идеи, за редким исключением, обнаруживают невероятное сходство с теориями абсолютизма. Они мечтают о растворении индивидуума в единстве, толкуемом лишь как символическое. Они требуют полного осуществления принципа равенства всех людей с помощью толковой власти правительства, которая в конце концов может иметься в руках лишь одного человека. Вы видите, что и в этом я основываюсь на положениях вашей воли. В заключение я должен сказать, что у них ведь нет выбора. Тайные союзы будут существовать при условиях, мною только что названных, или не будут существовать вовсе.
Монтескье
Вы не заставляете долго ждать, пока наступит конец: sic volo sic jubto (Так я хочу, так я приказываю). Я полагаю, можно считать, что вы хорошо защищены от заговоров.
Макиавелли
Так точно. Однако будет правильным сообщить вам еще, что по закону будут запрещены собрания и сходки, число участвующих в которых превышает установленный уровень.
Монтескье
И какой уровень будет установлен?
Макиавелли
Вы придаете значение таким мелочам? Что ж, если вам так хочется знать это, будет запрещено собираться, если собравшихся более пятнадцати — двадцати человек.
Монтескье
Это невозможно! В этом случае нельзя будет даже друзьям сверх установленного числа собраться за обедом.
Макиавелли
Я хорошо вас понимаю. Вами движет веселая общительность французов. Что ж, это вовсе не будет запрещено, поскольку мое правительство не будет таким страшным, как вы себе это представляете. Вы сможете собрать друзей при условии, что не будет разговоров о политике.
Монтескье
Позволено ли будет говорить о литературе?
Макиавелли
Разумеется, однако при условии, что под предлогом занятий литературой не будут собираться вместе в политических целях. Вовсе не обязательно говорить о политике, при этом любому празднеству можно придать характер манифестации, которая будет понята публикой. А это недопустимо.
Монтескье
Ах, сколь нелегко при такой системе будет вести обычную жизнь, не возбуждая недоверия у правительства!
Макиавелли
Вы впали в заблуждение. От этих ограничений будут страдать только бунтовщики, все прочие люди их просто не заметят. Само собой разумеется, что я говорю здесь не о действительном сопротивлении моему правительству, не о покушениях, имеющих целью его свержение, и не о посягательствах на государя или на его авторитет или на его учреждения. Это реальные преступления, которые будут подавляться на основе права, содержащегося в любом законодательстве. В моем царстве против них будут осуществлены предупредительные меры, и они подвергнутся наказанию в зависимости от вида их проступка и в соответствии с предписаниями, не допускающими малейшей возможности прямого или косвенного посягательства на существующий порядок.
Монтескье
Позвольте в этом вопросе полностью положиться на вас и не спрашивать о средствах, которые вы употребите в этих целях. Все же недостаточно будет лишь одних драконовских законов. Необходимо также найти чиновников, готовых исполнять эти законы; это связано с определенными трудностями.
Макиавелли
Это не связано ни с какими трудностями.
Монтескье
Вы осуществите переворот всей структуры судопроизводства?
Макиавелли
Я не буду осуществлять никакого переворота; я только произведу некоторые изменения и введу новшества.
Монтескье
Вы введете военные трибуналы, суды с ускоренным процессом производства, короче говоря, особые суды.
Макиавелли
Нет.
Монтескье
Что же вы тогда сделаете?
Макиавелли
Для начала скажу вам, что я вовсе не нуждаюсь в принятии большого числа строгих законов, проводить которые в жизнь я намереваюсь. Многие законы уже будут существовать и еще действовать, поскольку всем правительствам, либеральным или абсолютистским, республиканским или монархическим, приходится бороться с одинаковыми трудностями. В критические моменты они вынуждены прибегать к строгим законам, одни из которых сохраняются, другие — смягчаются в зависимости от необходимых условий, послуживших причиной их принятия. Нужно использовать и те, и другие законы. Что касается последних, то при случае вспоминают, что эти законы не отменены, что они были разумны, что их следует применить по причине возникновения преступлений, на предупреждение которых они были направлены. Таким образом правительство — и это зачастую будет соответствовать истине — предстанет лишь как осуществляющее правильное руководство государством.
Вы видите, что речь идет лишь о том, чтобы несколько оживить деятельность судов, что в странах с централистской государственной властью довольно легко сделать, поскольку в них судьи напрямую связаны с правительством через министерство, которое их назначает. Что касается новых законов, которые будут приняты при моем правлении и введены в действие чаще всего в виде обычных указов, то их применение, возможно, не будет столь легким, поскольку в странах, где должность судьи пожизненная, при истолковании закона судьи будут противиться слишком прямому воздействию властей. Но я, кажется, изобрел крайне гениальный, предельно простой и очевидно совершенно стабильный способ, который даст возможность изменять слишком безграничные следствия этого принципа, не отменяя правила пожизненного назначения судей на должность. Я издам указ, в соответствии с которым судьи будут подавать в отставку по достижении определенного возраста. Не сомневаюсь в том, что и в этом случае общественное мнение будет на моей стороне, поскольку на самом деле жалким предстает зрелище, когда судья, призванный в любую минуту принимать решения по важнейшим и труднейшим вопросам, страдает упадком духовных сил, препятствующим исполнению его обязанностей.
