В первой собраны литературные портреты многих уже умерших поэтов и тогда живых: Блок, Маяковский. Есенин, Смеляков, Твардовский, Мартынов, Кедрин, «большой поэт Степан Щипачёв». Среди такого обилия не оказалось Пастернака. Это как же? Ведь объявлял его «самым знаменитым русским поэтом ХХ века», а роман «Доктор Живаго» - «самым знаменитым романом» того же ХХ века, даже не русским, а всемирным. И вот те на! Ну какая застенчивость. Казалось бы, чего стеснятся-то? Ведь уже больше двадцати лет, как Пастернак умер. И побольше ведь он, чем «большой поэт Щипачёв». Ан нетушки! А что скажут в ЦК?
Но сопоставим книги. В первой – 27 портретов автора, во второй – 53. Среди них и такая, где поэт в джунглях Амазонки схватился с гигантской анакондой, голову которой держит змеелов. В первой автор фигурировал на фотографиях в обществе то Щипачёва, то Смелякова, то Мартынова – своих лучших друзей, теперь их нет, а появились Антокольский, Окуджава, Высоцкий. А Щипачёв уже не «большой поэт», а «небольшой поэт, но большой человек».
Дальше. Там были любимые писатели Хикмет и Распутин, теперь они отставлены, их заменили любимые американские писатели – Миллер и Апкайк. Был наш композитор Эдуард Колмановский, с которым Евтушенко сочинял совсем неплохие песни, здесь американский композитор Пол Винтер, с которым Евтушенко ничего не писал. Наконец, там – коммунисты Фидель Кастро и Луис Корвалан, здесь – антикоммунисты Ричард Никсон и Генри Киссинджер.
Кроме того, в первой книге поэт являлся нам в обществе рабочих - и советских, и американских, теперь все представители советского рабочего класса, те самые «передовики сельского хозяйства и социдустрии», изгнаны, забыты, а американские приумножены. Да, были раньше строители Колымской ГЭС, магнитогорские металлурги, портовики Лены – теперь они поэту не нужны. Странно? Ничуть. Это и есть та «цепкая мудрость», которой восхищался поэт: он уже тогда готовил свою передислокацию в Оклахому. Ну как при всём этом мог Медведев не дать ему премию! Скоро и орден даст, как Чубайсу.
В.С. БУШИН
«Хотим ли мы, русские, новой войны?» -
Нелепый вопрос задал модный поэт,
Как клоп присосавшийся к телу страны,
И сам же ответил: «Конечно же, нет!».
И вроде бы верно ответил, впопад
С желаньем, кто был или нет на войне,
Березок, прикрывших останки солдат,
И мирной над ширью полей тишине.
Да только не видел поэт, не хотел,
Как в черную пропасть сползала страна,
Как правящий клан в воровстве матерел,
И как либералы толкали народ
В забытую эру рабов и господ.
Страх новой войны вырвал волю у нас.
Когда надо было Союз защитить
И выйти на битву в решающий час
И жизни при этом своей не щадить,
Но мы промолчали на горе стране,
Поверив врагу, обещавшему рай.
Ему же за это лишь землю отдай.
И вот, только чтоб не случиться войне,
И земли и недра отдали ему,
Себя превратив в бессловесных скотов,
Что режут, шутя, не считая голов.
И вырежут вовсе, видать по всему.
Не слышно разрывов ни бомб, ни ракет,
Ни грохота танков... В полях тишина.
Но мира над тихой Россиею нет.
Незримая Русь пожирает война.
А нам бы собраться. А нам бы на бой
С предательской шайкой, что рушит страну,
Без страха пожертвовать даже собой,
Сомкнуться в ряды и пойти на войну.
К. ШАТРОВ
Статья Ю. Новоселова из г. Николаева «А гетманов больше» («К барьеру», №20) интересна и полезна в оценке Украины «смутного времени». Но с его оценкой кинофильма «Тарас Бульба» режиссёра Б. Бортко и украинского «политического бомонда» согласиться не могу. И украинские СМИ об этом фильме не молчали: невменяемые националистические газеты ругались и плевались, левые - восторженно хвалили, похвалила фильм и центристская газета «2000», прошла информация о нем и по некоторым каналам ТВ.
Б. Бортко всегда на плаву и держит нос по ветру. Фильмом «Тарас Бульба» угадал настроения как в России, так и на Украине акцентом о русской душе, сродстве двух братских народов. Но фраза «ни отнять, ни прибавить от повести Гоголя» не соответствует действительности. И отнял от Гоголя, и прибавил, чего у него не было.
Так, у Гоголя запорожское войско делилось ночью, и ночью ушла одна его половина, чтобы враг об этом не знал. Рассчитано было правильно, но не учли наличия евреев как у врага, так и в обозе у запорожцев. А евреи - сообщающиеся сосуды. То есть, по Гоголю, гибель оставшихся - результат сдачи их евреями. В фильме Бортко запорожцы, как идиоты, днём прощаются, обнимаются и уходят на глазах у всей крепости, под радостное удивление поляков: «Запорожцы уходят!» После ухода половины войска «за татарами» начинается избиение оставшихся. Бортко нагло переврал этот факт, за что еврейство его и возлюбило. Тем более, что Янкель у Гоголя:
«Этот жид был известный Янкель. Он уже очутился тут арендатором и корчмарем; прибрал понемногу всех окружных панов и шляхтичей в свои руки, высосал понемногу почти все деньги и сильно означил свое жидовское присутствие в этой стране. На расстоянии трёх миль во все стороны не оставалось ни одной избы в порядке: все валилось и дряхлело, все пораспивалось, и осталась бедность да лохмотья; как после пожара или чумы, выветрился весь край».
А у Бортко Янкель белый и пушистый. Ну как ещё одному шабес-гою, Петру Симоненко, не дать такому хорошему режиссёру-шабес-гою, Ленинскую премию! Интересно, по каким сусекам Петр Николаевич наскрёб деньги для этой цели, неужто с членских взносов нищих стариков-коммунистов? С него и такой цинизм станется.
Сегодня в украинском парламенте соплеменников Янкеля более двухсот, по утверждению Э. Ходоса и В. Семенюка в апелляционном суде в защиту газеты «Сельские Вести». Это и есть «политический бомонд» Украины. Они дают украинцам законы, они владеют по этим законам восемьюдесятью процентами всех жизнеобеспечивающих систем, которые до 1991 года принадлежали народу Украины. Например, Гершфельд, депутат Верховной Рады, владеет четырьмя элеваторами для зерна, сорока тысячами га пахотных земель, тридцатью восемью заводами и прочими банками, как и другие его соплеменники в ВР.
Литература, кино - инструменты национальной культуры, собирающие население в народ. Этим же инструментом народ разрушается. Платон в работе «Республика» сделал интересное наблюдение, что революции и смуты, как правило, начинаются с извращений в поэзии и музыке. Сенат Рима отправил в ссылку Овидия за цикл стихов «Наука любви», по мнению сенаторов, эти стихи дурно влияли на молодежь. В ссылке Овидий умер, не дождавшись прощения. Его стихи в сравнении с тем, чем травит ТВ (электронный Чикатило) сегодняшнюю молодежь - наивный лепет. Прошло 2500 лет, и уже не Платон, а наш современник С. Кара-Мурза утверждает: «Все, что сделали с Россией, сделали почти исключительно средствами культуры».
В подтверждение вспомним ещё один «шедевр» Б. Бортко - кинофильм «Собачье сердце» по повести Булгакова. Повесть Булгакова талантлива, но мораль её ущербна. Написал он её под влиянием личных жизненных неурядиц и вряд ли хотел того резонанса, который придала ей перестроечная интеллигенция с подачи киноверсии Бортко. Народ по этому фильму - шелудивый пес, который «заговорил», обрёл человеческий облик и голос благодаря интеллигенту, а затем, заразившись Швондером, покусился на святая святых, собственность, девятикомнатную квартиру интеллигента-демиурга. В наказание интеллигент возвращает его в песье состояние. Хороший мужик для интеллигента разлива профессора Преображенского - это пахарь, пекарь, слуга. Он должен работать, кормить господ и с благодарностью брать рубль на водку, а не «качать права».
«Собачье сердце» и в прозе, и в киноверсии - антисоветская, антинародная, даже расистская ложь. Но интеллигенция пришла в восторг от идеи - она, мол, хозяин, а народ - быдло, пёс, «Шариков». И повесть, и фильм - стали идеологическим знаменем «нового класса», «новых русских» в угаре разрушения Советского Союза, а поборников равенства зачислили в шариковых. Бортко, идеологический вертухай «новых», сплясал «и вашим и нашим» фильмом «Тарас Бульба».
В целом статья Ю. Новоселова хорошая, оплошал он с оценкой фильма Бортко. Это недостаток всех, пишущих о политических и социальных проблемах и не учитывающих вселенский закон, открытый французским историком Э. Дрюмоном: «Пока люди, занимающиеся социальными проблемами, не станут изучать еврейство, до тех пор они не сварят ничего, кроме кошачьей похлёбки» (Еврейская Франция).
