Подобная праздность хозяек дома и лакеев, называясь заботами о доме, может зачастую превращаться в утомительную тяготу — особенно в окружении достойных соперников, когда борьба за почтенность дома принимает напряженную форму. Так нередко бывает в современной жизни. В этих случаях службу, включающую выполнение обязанностей домашней прислугой, можно было бы справедливым образом назвать расточительными усилиями, а не подставной праздностью. Однако последний термин имеет то преимущество, что указывает на происхождение и развитие функций прислуги, а также дает точное указание на реальную экономическую основу их полезности, ибо эти занятия полезны главным образом как способ придания денежной почтенности хозяину дома или членам его семьи на том основании, что в поддержку этой почтенности демонстративным образом расточается определенное количество времени и сил.
Таким образом, возникает побочный, или производный, праздный слой. Его функция — представлять праздность подставным образом, ради почета первичного, законнорожденного праздного класса. Этот подставной праздный слой отличается от собственно праздного класса по характерному признаку — свойственному ему образу жизни. Праздность слоя господ — это проявление предрасположения, по крайней мере, показного, избегать труд, эта праздность, как полагают сами господа, приумножает их благополучие и заполняет жизнь; а праздность слоя слуг, освобожденных от производительного труда, является в некотором роде вынужденной и обычно не направлена или направлена не в первую очередь на их собственное благо. Праздность слуги — это не его собственная праздность. Покуда он является в полном смысле слугой, не будучи в то же самое время представителем низшего слоя собственно праздного класса, его праздность протекает обычно под видом специализированной службы, отвечающей тому, чтобы способствовать проявлению жизни своего господина во всей ее полноте. Свидетельство такого отношения подчиненности очевидным образом присутствует в поведении и образе жизни слуги. Подобное часто справедливо и в отношении жены хозяина дома на протяжении продолжительной экономической стадии, в пределах которой жена все еще является прежде всего служанкой, т. е. пока остается в силе семья с мужчиной во главе. С тем чтобы отвечать требованиям образа жизни праздного класса, слуга не только должен выказывать подчиненность своего положения, но и демонстрировать специальную выучку и навык подчинения. Жена или слуга должны не только выполнять определенные функции, но и выказывать подчиненное положение; столь же настоятельным требованием является то, что они должны обнаруживать приобретенные навыки в тактике подчинения — сообразно с усвоенными канонами демонстративной праздности. Даже сегодня именно эта способность, это приобретенное искусство внешних проявлений подчиненного положения составляет главный элемент полезности наших высоко оплачиваемых слуг, равно как и одно из главных украшений благовоспитанной хозяйки дома.
Хороший слуга должен знать свое место — это первое необходимое качество, и его наличие должно быть заметно. Не достаточно, чтобы он умел выполнять те или иные нужные физические операции, он обязан, помимо всего прочего, уметь выполнять их по должной форме. Можно было бы сказать, что домашнее услужение является не физической, а духовной функцией. Постепенно вырастает разработанная система приличий, специфическим образом регулирующая способ должного представления подставной праздности слуг. Всякий отход от этих формальных канонов должен вызывать резкое осуждение не только потому, что он выказывает недостаток в физической результативности или же потому, что говорит об отсутствии рабского расположения, темперамента, но и потому, что при ближайшем рассмотрении свидетельствует об отсутствии специальной подготовки. Специальная подготовка в личном услужении стоит сил и времени, и там, где она явно присутствует в достаточно высокой степени, она доказывает, что слуга, ее имеющий, не занят производительным трудом и никогда не был к нему привычен. Специальная подготовка — prima facie свидетельство подставной праздности, распространяющееся не только на настоящий момент, но имеющее обратную силу. Так что услужение со специальной подготовкой имеет ту полезность, что не только удовлетворяет инстинктивную расположенность господина к доброму, искусному мастерству, его наклонность к демонстративному господству над теми, чьи жизни подчинены его собственной, но и ту, что оно делает очевидным гораздо большее потребление человеческого труда, чем демонстрировалось бы просто текущей праздностью в исполнении слуги, не получившего специальной подготовки. Слуга, разливающий вино за столом благородного господина, или лакей, открывающий дверцу его экипажа, будет наносить серьезный урон, если он исполняет свои обязанности так неуклюже, что наводит на мысль о том, что, быть может, он больше привык пахать землю или пасти овец. Такая неуклюжая работа будет означать, что господин не в состоянии обеспечить себя слугами, прошедшими специальную выучку; другими словами, это будет предполагать его неспособность платить за потребление времени, сил и наставлений, требующихся для того, чтобы подготовить слугу для специальной службы в условиях жесткого кодекса внешних приличий. Если в исполнении слугой своих функций обнаруживается недостаток средств со стороны его господина, это исполнение не достигает фактически самого основного своего назначения, ибо главная польза от прислуги — это то, что она представляет собой доказательство платежеспособности хозяина.
Может сложиться такое представление, что под только что сказанным имелось в виду, будто ущерб от неподготовленного слуги заключается в прямом намеке на его недорогую стоимость или бесполезность. Это, конечно, не так. Существующая связь гораздо более опосредованна. Здесь происходит то, что вообще часто имеет место. Все, что поначалу представляется нам оправданным на той или иной основе, вскоре становится для нас привлекательным как что-то само по себе благодатное, уже покоящееся в нашем образе мыслей в качестве чего-то действительно правильного. Но для того, чтобы какая-либо особенность в правилах поведения сохраняла свое особое положение, она должна опираться на привычку или предрасположенность, устанавливающую нормы ее развития. Потребность в подставной праздности или демонстративном потреблении подчиненного труда является господствующим побуждением к содержанию прислуги. Пока это остается верным, без лишнего обсуждения можно прийти к соглашению, что всякий отход от общепринятой практики, когда обнаруживается, что обучение прислуги происходило в сжатые сроки, вскоре оказывается безболезненным. Требование дорогостоящей подставной праздности действует косвенно, выборочно, направляя формирование нашего вкуса — нашего представления о том, что правильно и что нет в делах такого рода. Таким образом, искореняются, не получая одобрения, несообразующиеся с этим требованием начинания.
Когда уровень состояния, признаваемый общественным мнением престижным, становится выше, усложняется система владения прислугой и ее использования. Приобретение в собственность и содержание рабов, занятых в материальном производстве, свидетельствует о богатстве и доблести, а содержание ничего не производящих слуг — о еще большем размере состояния и более высоком положении. На основании этого принципа возникает сословие прислуги — чем многочисленнее, тем лучше, — у которой одна обязанность — тупо прислуживать особе своего владельца и таким образом служить очевидным доказательством его способности, не производя, использовать значительное количество подчиненного труда. Затем происходит разделение труда среди прислуги и тех, кто находится в зависимости и чья жизнь проходит в поддержании почета праздного господина. При этом, тогда как одни занимаются за него материальным производством, другие, обычно во главе с женой или главной женой, потребляют за него, демонстрируют праздность, представляя тем самым очевидное доказательство, что их хозяин способен нести большие денежные убытки, которые не вредят его незаурядной состоятельности.
Этот очерк, дающий в несколько идеализированном и схематичном виде картину развития домашнего услужения и указывающий на его природу, оказывается в наиболее близком сходстве с той культурной стадией, которая была названа здесь квазимиролюбивой стадией производства. Именно на этой стадии личное услужение впервые поднимается до положения экономического института и занимает значительное место в образе жизни общества. В ходе развития культуры квазимиролюбивая стадия идет за собственно хищнической стадией — это две последовательные фазы варварства. Характерная черта квазимиролюбивой стадии — официальное соблюдение мира и порядка, при всем том, что на этой стадии в жизни общества существует слишком много элементов принуждения и классового антагонизма, чтобы называть ее миролюбивой в полном смысле этого слова. Для многих целей с любой другой точки зрения, отличной от экономической, можно было бы с тем же успехом назвать ее стадией статуса. Этим термином вполне подытоживается способ установления различий между людьми, а также духовное состояние людей на этом культурном уровне. Но в качестве описательного термина как для указания на тенденцию развития производства, так и для характеристики преобладающих в этот момент экономического развития способов производства термин «квазимиролюбивый» кажется предпочтительным. В том, что касается обществ западноевропейской культуры, эта фаза экономического развития, вероятно, ушла в прошлое, за исключением малочисленной, хотя весьма бросающейся в глаза части членов общества, в ком привычки мышления, свойственные варварской культуре, претерпели лишь относительно слабое разложение.
