Первым после издания приказа Кейтеля совместным преступлением вермахта и СС против евреев стала массовая казнь в Киеве 29–30 сентября 1941 года. 19 сентября Киев был взят частями 6-й армии, а 22 сентября командир 29-го корпуса генерал Ганс фон Обстфельдер направил в войска приказ, в одном из пунктов которого речь шла об аресте всех евреев-мужчин. Обстфельдер потребовал от командиров подчиненных ему дивизий поддерживать дисциплину среди солдат, относиться к украинскому населению «без предубеждения», а евреев и пленных привлекать к принудительным работам. Позднее, например, 299-я пехотная дивизия арестовывала подозрительных гражданских лиц и евреев и направляла их в дулаг. Так же поступала 99-я легкая дивизия, которая задерживала даже «подозрительных еврейских женщин» в районе боевых действий и передавала их СД. Два еврея, пойманные при попытке поджога, были расстреляны. Командование дивизии докладывало: «Арест часто производится по доносам гражданских лиц. Но при этом нужна большая осторожность. Ведь не раз оказывалось, что такие доносы делаются только из-за личных ссор. Следовательно, постоянно нужен точный допрос. Местные жители часто чувствуют угрозу из-за внезапного появления совершенно чужих людей и делают об этом сообщения. При этом оказывается, что большей частью речь идет о евреях с фальшивыми паспортами… Их то и дело ловят во время совершения актов саботажа. В таких случаях отдел разведки и контрразведки вынужден немедленно передавать этих людей СД».[226]
Через несколько дней после вступления в город немецких войск была взорвана гостиница «Континенталь», где размещался штаб немецкого гарнизона. В результате возникшего пожара многие солдаты и офицеры погибли. По городу, как среди оккупантов, так и среди киевлян, поползли слухи о том, что диверсии были организованы евреями. Офицер связи от отдела военной экономики ОКВ при командовании 6-й армии 29 сентября сообщал: «В связи с произошедшими разрушениями предприятий следует констатировать нарастание озлобления против оставшегося еврейского населения, тем более что руководители предприятий, которые почти все были евреями, сбежали».[227] В это верили и многие военнослужащие, уже неспособные к критическому анализу обстановки. Среди оккупантов нарастали озлобление и желание найти и наказать виновников. Так, один из солдат 296-й пехотной дивизии писал в Германию: «В Киеве из-за мин происходит один взрыв за другим. Город горит уже восемь дней. Все это сделали евреи. За это были расстреляны евреи от 14 до 60 лет и будут расстреляны жены евреев, иначе этому не будет конца».[228]
Комендант города генерал-майор Курт Эберхард тоже обвинил в диверсии евреев и приказал шефу зондеркоманды 4-а Блобелю «удалить» из Киева евреев. В отчете Блобеля говорилось, что эти «мероприятия начаты для учета всего еврейства. Предусмотрена экзекуция по меньшей мере 50 тысяч евреев. Вермахт приветствует эти мероприятия и просит радикальных действий. Комендант города поддерживает публичную казнь 20 евреев». 637-я пропагандистская рота 6-й армии вывесила 2 тысячи объявлений: «Все жиды города Киева и его окрестностей должны явиться в понедельник 29 сентября 1941 года к 8 часам утра на угол Мельниковой и Доктеривской улиц (возле кладбища). Взять с собой документы, деньги, ценные вещи, а также теплую одежду, белье и пр. Кто из жидов не выполнит этого распоряжения и будет найден в другом месте, будет расстрелян. Кто из граждан проникнет в оставленные жидами квартиры и присвоит себе вещи, будет расстрелян». 195-я полевая комендатура организовала транспортировку киевских евреев к оврагу в северной части города — Бабьему Яру; два пехотных батальона, выделенные Эберхардом, обеспечили охрану и оцепление места казни. После войны один из участников расстрела рассказал, что «военнослужащие вермахта… оскорбляли своими действиями евреев, ожидавших расстрела», избивали их палками. В ходе разговора между офицерами вермахта и военными судьями, состоявшегося сразу после экзекуции, некоторые участники беседы высказали мнение, что зрелище этой казни оказалось невыносимым как для палачей, так и для их жертв. Согласно эсэсовскому отчету, в овраге было расстреляно 33 111 евреев. Останки погибших уничтожались подразделениями саперов.[229]
Казалось, физическое истребление евреев достигло своей цели — восстановления спокойствия в городе. Офицер связи управления военной экономики ОКВ при штабе 6-й армии 30 сентября писал: «К счастью, вчера не было сообщений о взрывах или актах саботажа, что следует свести к строгой охране, удалению евреев и лояльности украинцев, которые показывают опасные места».[230]
Сведения об убийстве в Бабьем Яре широко распространились не только по частям 6-й армии. Так, в военном дневнике 454-й охранной дивизии за 2 октября сделана беспристрастная запись о том, что от киевских евреев «потребовали с целью численного учета и перевода в лагерь собраться в определенном месте. Явилось около 34 тысяч, включая женщин и детей. Все они, после того как отдали свои ценности и одежду, были убиты, на что потребовалось несколько дней». Тремя днями позднее уполномоченный министерства оккупированных восточных территорий при группе армий «Юг» капитан Кох писал: «В качестве мести за очевидный саботаж 29 и 30 сентября были ликвидированы евреи города, всего (по данным айнзацкоманд СД) около 35 000 человек. Половина из них — женщины».[231]
Несмотря на приказ о строжайшем сохранении тайны, в частях 6-й армии появились признаки недовольства резней, а уже через 10 дней после трагедии о ней с неодобрением отзывались офицеры вермахта в парижских казино. Следствием этого явился приказ командующего армией генерал-фельдмаршала фон Рейхенау «О поведении войск в Восточном пространстве» от 10 октября 1941 года, который вошел во все хрестоматии по истории Второй мировой войны. Заслуживает упоминания, что Рейхенау попытался заменить специфически нацистское расово-биологическое обоснование убийства евреев мотивом мести:
«Важнейшей целью похода против еврейско-большевистской системы является полный разгром ее средств власти и уничтожение азиатского влияния на культурный круг европейских народов.
Отсюда для войск вытекают такие задачи, которые выходят за рамки традиционного солдатского поведения. Солдат в Восточном пространстве — не только воин по всем правилам военного искусства, но и носитель неумолимой германской идеи и мститель за все те злодеяния, которые причинялись германскому народу и родственным с ним по крови народам.
Поэтому солдат должен проявлять полное понимание необходимости сурового, но справедливого возмездия еврейским ублюдкам. Оно имеет также своей целью в зародыше задушить мятежи в тылу наших войск, которые, как свидетельствует опыт, постоянно затевают евреи».[232]
Рундштедт, один из самых консервативно настроенных офицеров сухопутных войск, выразил полную солидарность с приказом и распространил его для ознакомления по всей группе армий «Юг», Гитлер назвал его «образцовым», а Браухич попросил командующих армиями издать распоряжения, «такие же по смыслу», «если это еще не сделано». И «это было сделано» — аналогичные приказы издали генералы Эрих фон Манштейн, Герман Гот, Эрнст Буш, Карл Китцингер. Поэтому приказ Рейхенау может считаться точкой отсчета нового ужесточения политики вермахта по отношению к советским евреям.[233]
Командующий 11-й армией фон Манштейн, автор единственного протеста против введения «арийского параграфа» в 1934 году, 20 ноября 1941 года также подписал приказ, который не оставлял ни малейшего сомнения в том, с какими чувствами солдат должен был взирать на бесчинства на оккупированной территории. Он настаивал на серьезном отношении к «борьбе за линией фронта», под которой понималось не только разоружение населения, удаление большевистских символов и отмщение всякого саботажа, но и снабжение Германии за счет местного населения. Борьба с «еврейством» занимает в документе особое место:
«Еврейство — посредник между врагом в тылу и еще сражающимися остатками красных вооруженных сил и красным руководством. Оно крепче, чем в Европе, удерживает все ключевые пункты политического руководства и администрации, торговли и ремесла и образует ячейку всех беспорядков и возможных восстаний. Еврейско-большевистская система должна быть искоренена раз и навсегда. Она никогда больше не должна вторгаться в наше европейское жизненное пространство».
Бросается в глаза прагматизм Манштейна, который, почти дословно повторяя приказ Райхенау, одновременно призывал сохранять работоспособность экономики на будущее («Если солдат берет в деревне у крестьянина последнюю корову, свинью, остатки урожая или семена, то нельзя больше добиться оживления экономики») и уважать религиозные культы, особенно культ магометанских татар. Призывы к борьбе с «произволом и корыстью», «одичанием и недисциплинированностью» и забота о «солдатской чести» придавали антисемитским высказываниям генерала особую рациональность в глазах солдат.[234]
