Столь различное представление о том, кому принадлежит руководство в осуществлении «баварской миссии», не могло не стать источником серьезных внутренних противоречий. До поры до времени они маскировались общностью подготовительных мер, но неминуемо должны были обнаружиться.
Подготовка велась по разным направлениям. Одно из главных было поручено Каром Эрхардту — концентрировать военизированные формирования на северной границе Баварии. О том, что это была не простая демонстрация, а тем более не ответная мера на «угрозу» со стороны «красных», свидетельствует хотя бы сделанное Каром предложение Пенеру занять пост гражданского губернатора Саксонии и Тюрингии, «когда на Севере начнутся события и возникнет необходимость навести порядок». А навести порядок, причем «самыми суровыми мерами», собирались прежде всего в Саксонии и Тюрингии, чтобы покончить с «оплотом революционного движения», а также обезопасить свой тыл во время дальнейшего движения на Берлин.
Вот как описывает обстановку в районе северной границы Баварии уже упоминавшийся писатель Б. Узе, позднее порвавший с фашизмом: «Повсюду люди из бригады Эрхардта, которых можно узнать по большим кобурам на боку и бело-голубым нарукавным повязкам вспомогательной полиции... Представители различных [военизированных] союзов встречались в кабачках и выпивали в знак побратимства огромное количество пива». «Хроника фашизма» сообщала в эти октябрьские дни: «Позади пограничных постов... концентрируются сильные формирования нелегальных военных образований. Установлено, что в Кобурге размещается штаб бригады Эрхардта... Там же видели и Гитлера... Главная база этих отрядов, по-видимому, находится в Бамберге, который выглядит, как типично военный город». О реакции жителей на присутствие этих банд и их поведение можно судить по официальному документу — полицейскому донесению из района Штаффельштайн: «Население возражает против пограничной защиты подобного рода и не желает ничего более, чем ее эвакуации... Войско, отличающееся низкой дисциплиной и не имеющее серьезного занятия, всегда становится опасным».
Штурмовые отряды НСДАП располагались на левом фланге этого «войска». Подготовлялся перевод их штаба в Нейштадт, поближе к будущему «театру военных действий». Судя по документам, «Боевой союз» вполне мог претендовать на весьма важную роль в предстоящей операции, ибо располагал, причем именно во Франконии, значительным количеством оружия. В тайных хранилищах было собрано 49 орудий, 5 минометов, 134 тяжелых и 40 легких пулеметов, 15 500 винтовок, а также большое количество боеприпасов.
В качестве контраста этому целесообразно привести отрывок из донесения властей Швабии о роспуске социал-демократических и коммунистических организаций самозащиты: «В округе таких организаций было очень мало. Поиски оружия у социал-демократов и коммунистов до сего времени были почти полностью безрезультатны. Полицейские органы уже ранее сделали все, что было в их силах, чтобы лишить социал-демократов и коммунистов оружия».
Лишь на баварско-тюрингской границе, согласно заявлению министра юстиции Тюрингии, стояло 24 тыс. фашистов. Они вовсе не бездействовали: не переходя к открытым вооруженным акциям, баварские фашисты стремились снабдить оружием своих единомышленников в Саксонии и Тюрингии, которые, хотя и вынужденно ушли в подполье, но они только ждали случая, чтобы ударить по «внутреннему врагу» с тыла. В конце сентября — начале октября пролетарские сотни Саксонии пресекли попытку провезти из Баварии карабины, пистолеты и боеприпасы к ним. Неудачно для фашистов завершилась и аналогичная попытка, предпринятая на границе с Тюрингией. Здесь были конфискованы три тяжелых пулемета и миномет.
Положение господствующих классов Германии в этот момент было серьезным, в их рядах начались замешательство и разброд. Часть правящих кругов выступала за отмену веймарской конституции, устранение парламента и установление диктатуры в форме директории; в ней участвовали бы крупные промышленники, политические деятели крайне правого лагеря и крупнейшие военачальники. На этот счет велись интенсивные секретные переговоры в Берлине и Мюнхене, в ходе которых фигурировали такие имена, как адмирал Тирпиц в качестве президента (вместо Эберта), генеральный директор концерна Стиннеса (он-то все и направлял) Мину, философ-реакционер Шпенглер и др. Людендорф, действовавший заодно с нацистами, участвовал и в заговоре, связанном с планами директории. В конце августа в его доме состоялось совещание, на котором обсуждались эти планы. Участвовали фельдмаршал Гинденбург (в тот момент еще «частное лицо»), Стиннес, Эшерих, военный руководитель «Боевого союза» Крибель и др.
Едва ли не главную надежду сторонники создания диктатуры, именуемой директорией, возлагали на генерала Секта, т.к. они хорошо были осведомлены о политических взглядах командующего рейхсвером. Вот образчик политических воззрений Секта, он приводится из черновика частного письма (адресат — Кар, дата — 5 ноября 1923 г.!): «Веймарская конституция для меня — не святыня, я в ее составлении не участвовал, и она в своих основных принципах противоречит моему политическому мышлению. Я полностью понимаю поэтому, что Вы объявили ей борьбу». Но Сект опасался гражданской войны, и это существенно отличало его от тех представителей реакционного лагеря, которые хуже разбирались в обстановке и стремились идти напролом.
Сект ненавидел не только коммунистов, но и социал-демократов, понимая, однако, что в данной ситуации стабилизировать положение и покончить с очагом революции в лице Саксонии и Тюрингии можно только при помощи лидеров СДПГ, при их участии в правительстве. В этом вопросе он был солидарен с другим известным генералом — Тренером (заменившим в конце войны Людендорфа на посту начальника штаба главнокомандующего), который именно в это время в письме к бывшему шефу — Гинденбургу — так изложил свое кредо: бороться с коммунизмом следует «в союзе с социалистами... ибо по существу... нет больших врагов друг другу, чем социалисты и коммунисты».
Генерал-политик весьма лаконично сформулировал точку зрения «умеренной» группировки правящих кругов, о которой уже шла речь выше; но особое, поистине злорадное ударение он сделал на значении раскола рабочего класса для перспектив власти буржуазии. Да, Тренер и его единомышленники имели достаточные основания радоваться, наблюдая взаимоотчуждение рабочих партий, отсутствие единства в их действиях, даже если они были направлены против общего врага — фашизма. И это наглядно сказалось в момент, когда правительство, членами которого являлись и социал-демократы, приступило к расправе с органами рабочей власти. Прошло немногим более недели после создания рабочего правительства в Саксонии, как Эберт, Штреземан, Сект в полном единодушии решили направить туда дополнительные части рейхсвера и распоясавшаяся военщина начала бесчинствовать там. Что касается рабочего правительства, то не только социал-демократы, чьей политике были постоянно свойственны колебания и двойственность, но и коммунисты, входившие в него, не приняли необходимых мер по мобилизации масс на борьбу против реакции.
Курс, который КПГ проводила в 1923 г., особенно в решающие осенние месяцы, основывался на представлении, что в Германии можно добиться успеха и свергнуть власть буржуазии одним ударом. Между тем специфика страны, а также конкретная расстановка классовых и политических сил диктовали путь к революции только через ряд промежуточных этапов. Ориентация лишь на «решающий удар» помешала определить действительное соотношение сил.
Имперское правительство предъявило ультиматум «красной Саксонии», который был отвергнут. Тогда рабочее правительство было разогнано при помощи военной силы. Аналогичная судьба постигла в начале ноября рабочее правительство Тюрингии, проявившее такую же бездеятельность в коренных социально-политических вопросах. Еще до этого, 1 ноября, представители СДПГ в знак протеста против экзекуции над Саксонией вышли из имперского правительства. Этот шаг должен был помочь руководителям социал-демократии сохранить влияние на тех, кто их поддерживал — тогда это еще была значительная часть пролетариата.
Таким образом, конец октября — начало ноября 1923 г. принесли с собой существенное укрепление позиций правящих кругов Германии. Этому способствовал и новый фактор, действие которого стало сказываться тогда же: постепенное смягчение инфляции в результате введения так называемой рентной марки и прекращения печатания прежних, полностью обесцененных банкнот. Тем самым шансы сил крайней реакции на успех объективно уменьшились, так же как и перспективы создания диктатуры в форме директории. Уловить это фашистские лидеры, не отличавшиеся глубокими аналитическими способностями, однако, не сумели, и в Баварии подготовка к выступлению не только продолжалась, но стала еще более интенсивной.
