На Ближнем Востоке американские компании уже к 1944 г. владели 42% разведанных запасов нефти, в 19 раз увеличив свою долю за военные годы*. Летом 1946 г. США начали укреплять свои позиции в Корее. Э. Поули, доверенное лицо Г. Трумэна, писал 22 июня президенту: “Хотя Корея и небольшая страна и, учитывая нашу общую военную мощь, наша ответственность здесь невелика, она является полем идеологической битвы, от исхода которой зависит наш общий успех в Азии”. Президент заверил, что американцы “останутся в Корее так долго, сколько будет нужно”*. Вот выдержка из речи Трумэна 17 июля 1946 г.: “Я думаю, что наше будущее лежит, с торговой точки зрения, в тихоокеанском бассейне – и я думаю, что мы в конечном счете овладеем им”*. Главнокомандующий войсками США в этом регионе генерал Макартур говорил: “Ныне Тихий океан стал англосаксонским озером, и наша линия обороны идет по островам, опоясывающим азиатское побережье”*.
В августе 1946 г. президент Г. Трумэн послал в Средиземное море военно-морскую эскадру во главе с авианосцем новейшей конструкции “Франклин Д. Рузвельт”. Остался лишь формальный шаг до объявления огромной географической зоны, непосредственно соприкасающейся с СССР, сферой жизненных интересов США. По тайным дипломатическим каналам весть о готовности США оказать Греции и Турции свое “покровительство” была доведена до греческого и турецкого правительств уже в сентябре – ноябре 1946 г.*
Следует отметить тот факт, что могущество США в послевоенные годы возросло не только благодаря необычайному броску, осуществленному экономикой страны, но и ввиду того, что остальной капиталистический мир переживал тяжелый экономический спад. Наиболее весомый потенциальный конкурент в капиталистическом мире – Beликобритания, центр некогда величайшей империи, находилась в состоянии упадка. Из орбиты ее имперских прерогатив выходили Индия, Бирма, Египет, Палестина, из-под политического влияния – Греция и Турция. На форпосты прежнего английского присутствия заступали Соединенные Штаты. Наиболее драматическим образом это проявилось в Восточном Средиземноморье.
21 февраля 1947 г. английский посол в Вашингтоне лорд Инверчепел попросил немедленной аудиенции у государственного секретаря Дж. Маршалла, но безуспешно – Маршалл на уик-энд покинул город. Чувствуя важность английской дипломатической активности, заместитель государственного секретаря Д. Ачесон пренебрег формальностями, взял на себя инициативу и изучил две британские памятные записки. Их смысл сводился к следующему: ресурсы Англии не позволяют ей оказывать помощь Греции и Турции после марта 1947 г. Д. Ачесон оповестил Г. Трумэна и Дж. Маршалла о содержании английских посланий. Он оценивал ситуацию следующим образом: “Мы должны принять наиболее важное за период после окончания второй мировой войны решение”*. В течение нескольких дней произошел обмен мнениями между Г. Трумэном, Дж. Маршаллом, Дж. Форрестолом, Патерсоном и Ачесоном, в ходе которого было решено “предпринять незамедлительные шаги по предоставлению всей возможной помощи Греции и, в меньших масштабах, Турции”*. Речь по существу шла не о судьбе двух средиземноморских государств, а о важном изменении в американской политике на западноевропейском направлении. К этому времени США уже закрепились в Западной Европе и проникли во многие колониальные владения европейских держав
К 1947 – 1948 годам западноевропейский регион стал зависимым от США, колониальные империи европейских стран превратились в поле деятельности американских монополий, в ряде из них расширялось американское военное присутствие. Теперь предстояла вторая стадия “операции Европа”. Предстояло укрепить экономику западноевропейских стран и при их помощи установить желаемый порядок в мировых делах. Это помогло бы США контролировать Средиземноморье, Ближний Восток и Африку. Опираясь на оккупированную Японию и Южную Корею, США надеялись контролировать развитие Китая при посредничестве гоминдана, то есть выступать “арбитром” Азии. “Договор Рио-де-Жанейро” о межамериканской обороне логически продолжал “доктрину Монро”, обеспечивая американское доминирование в Латинской Америке. Оставалось лишь изолировать Советский Союз, добиваясь либо его зависимости, либо “ухода во внутренние пространства” – своеобразного оттеснения СССР от главных мировых процессов.
На встрече с ведущими представителями конгресса в Белом доме 27 февраля 1947 г. госсекретарь Маршалл нарисовал устрашающую картину того, как СССР при помощи греческих партизан овладеет средиземноморским форпостом, что сразу поставит Турцию в положение страны, “окруженной со всех сторон”. По словам госсекретаря, “доминирование Советского Союза было бы таким образом распространено на весь Ближний Восток до границ Индии. Влияние этого на Венгрию, Австрию, Италию и Францию невозможно преувеличить. Не было бы данью алармизму сказать, что мы стоим перед первым из серии кризисов, которые могут распространить советское доминирование на Европу, Ближний Восток и Азию”*.
Казалось, что превзойти Маршалла нельзя. Однако Д. Ачесон, взяв слово вслед за Маршаллом, заявил, ни более ни менее, что со времен борьбы Рима и Карфагена мир не знал такой поляризации сил. “Если СССР преуспеет в своих замыслах, то в его руках будут две трети мировой суши и три четверти мирового населения”*. Напомним, что речь шла о стране, прилагавшей чрезвычайные усилия, чтобы обеспечить выживание, минимально нормальные жизненные условия своему населению, восстановить пораженное войной народное хозяйство, залечить раны. Говоря от лица сенаторов, находившихся под сильным впечатлением от речей Маршалла и Ачесона, А. Ванденберг обратился к Г. Трумэну: “Мистер президент, если Вы скажете это конгрессу и стране, я поддержу Вас, и, полагаю, так же поступит большинство членов конгресса”*. Он посоветовал обратиться к стране и конгрессу с чрезвычайным заявлением, чтобы, по его словам, “вывести прижимистый конгресс из апатии”*.
Текст речи Трумэна готовился под общим руководством Д. Ачесона. Главная идея речи – показать, что существует задача глобального “сдерживания коммунизма”, и США готовы взять на себя соответствующие обязательства. Приготовленный текст был показан Дж. Кеннану: авторы хотели, чтобы речь президента несла тот же пропагандистский заряд, что и знаменитые телеграммы Дж. Кеннана. Любопытно отметить реакцию Дж. Кеннана, ведь ему предстояло санкционировать тот курс, начало которому положил он сам два с лишним года назад. Текст попросту напугал его. В проекте выступления президента шла речь о масштабном обязательстве Соединенных Штатов помогать “всем свободным народам” в противостоянии внешнему давлению. Глобальный интервенционизм США объявлялся официальной американской политикой, при таком подходе любое американское вмешательство где бы то ни было не требовало дополнительного разрешения – индульгенция выдавалась на все случаи и навсегда. Дж. Кеннан, предвидя неисчислимые проблемы в будущем, попытался противиться глобализации греческой и турецкой ситуации. Последний предохранительный клапан попытался открыть Дж. Элси, главный автор президентских речей. Он увидел политический заряд, которым начинена речь президента. В специальном меморандуме помощнику президента по национальной безопасности К. Клиффорду от 7 марта 1947 г. Элси писал: “За последнее время со стороны СССР не было открытых действий, которые служили бы соответствующим предлогом для речи в стиле “карты на стол”*.
12 марта 1947 г. президент обратился к объединенной сессии конгресса. Выступление получило название “доктрины Трумэна”. Это был своего рода манифест. Глава американского правительства оговаривал перед законодателями право вмешиваться в любые процессы, происходящие в мире, если это вмешательство целесообразно с точки зрения правительства США. Оправдывалась военная помощь тем политическим силам внутри любой страны мира, взгляды и политика которых импонировали Вашингтону. Выступление послужило обоснованием массовой военной помощи проамериканским режимам. Логика Г. Трумэна была относительно проста. В небольшом историческом зкскурсе президент отмечал, что Германия и Япония попытались навязать другим странам свой образ жизни и это стало основной причиной того, почему США объявили им войну. Ныне, говорил президент, появилась новая страна, стремящаяся навязать миру свой образ жизни. Такой ход событий вынуждает США принять а качестве основополагающей цели своей политики создание условий, при которых “мы и другие страны были бы способны обеспечить образ жизни, свободный от принуждения”*.
“Доктрина Трумэна” провозглашала, что “политикой Соединенных Штатов должна быть поддержка свободных народов, сопротивляющихся попыткам подчинения вооруженным меньшинствам или внешнему давлению”*. Этот постулат стал основой американской политики на грядущие десятилетия. Широковещательное провозглашение новых задач нужно было американскому правительству, помимо прочего, для того, чтобы получить поддержку общественного мнения и конгресса: сохранение глобальной зоны влияния, создание новых структур, мобилизация военных сил и резкое увеличение экономической помощи (становившейся в то время важнейшим рычагом внешнеполитического воздействия) требовали новых бюджетных расходов.
