И южноафриканские африканеры эпохи апартеида, и наши нынешние дельфины одинаково архаизировали ненавистное им большинство. Налицо очень важная параллель, касающаяся самого принципа властвования. Древние римляне разделяли, чтобы властвовать. А наши российские дельфины и южноафриканские африканеры эпохи апартеида? Они подвластное им большинство и разделяли (разделяют), и архаизировали (архаизируют). Кстати, древние римляне подвластных им варваров не архаизировали — дороги строили, пытались прививать современность в их понимании. В этом смысле их технологии власти диаметрально противоположны технологиям африканерским и дельфинским.
XLIX.
Чем же архаизированное состояние отличается от состояния архаичного? Тем, что архаичное состояние является органичным, вытекающим из существа исторической ситуации. В подобном состоянии живут, например, пигмеи Центральной Африки. Оно носит целостный характер, является для популяции чем-то глубоко естественным и нормальным.
Южноафриканские африканеры имели под рукой для своих апартеидных экспериментов достаточно архаичный, так сказать, материал. Они этот материал, он же темнокожее большинство — всего лишь изолировали от современности. Ну и в какой-то степени — самим фактом пребывания в гетто — толкали назад в архаику.
Наше российское большинство — оно же анчоусы — это люди, успевшие при советской власти вкусить от современности. А значит, наши дельфины, отнимающие эту современность у большинства, покруче южноафриканских «апартеидчиков». Большинство уже не может пользоваться авиационным транспортом. А ведь оно им пользовалось. Это ли не архаизация? Вскоре для большинства станет недоступен и железнодорожный транспорт. Повышая цены на электроэнергию и выдавая большинству унизительнейшие лимиты на дешевую электроэнергию, наши дельфины возвращают большинство чуть ли не в эпоху лучин. Это ли не архаизация? Те примеры, которые я привел, не исчерпывают содержания происходящего. А ситуация в образовании? А ситуация в медицине?
Что говорил сербам преступник Клинтон? «Будете сопротивляться, мы вбомбим вас в средневековье». Вбомбить в средневековье — это осуществить архаизацию с помощью военных действий. Наши архаизаторы, они же дельфины, осуществляют глубокую архаизацию без бомбардировок и прочих видов грубого военного воздействия на «анчоусов». Но архаизация ими уже осуществлена. Причем такая, которая не снилась Клинтону. Архаизация продолжается, наращивается. Всякая попытка ее прекратить или даже в чем-то сдержать вызывает яростное негодование дельфинов.
К сожалению, архаизируемые анчоусы так и не поняли до конца подлинного содержания того, что вытворяют с ними преступные дельфины. Что ж, теория регресса и архаизация — это не дважды два четыре. А в политике иногда надо по многу раз, проявляя терпение и изобретательность, доказывать и самые простейшие вещи.
Используя при этом и метод повторения наиболее ярких примеров. Не зря говорят «повторение — мать учения».
Вот я и займусь сейчас повторением того, что уже описывал ранее. Не обессудь, читатель! Я, конечно же, не буду заниматься простым повторением, примеры свои существенно разовью. Кроме того, мы ведь строим отношения не по принципу «развлекающий и развлекаемый». Нам вместе надо выбираться из чудовищного капкана. И мы не выберемся из него, если сложнейшая суть происходящего не будет очевидна людям, от которых эта сложность отчуждена. Причем отчуждена специально, дабы они из капкана не выбирались, а просто дергались абы как.
L.
Я живу в дачном поселке, находящемся на территории ближнего Подмосковья, ставшего теперь Москвой. Переместился я из Москвы в этот поселок лет 15 назад в связи с болезнью моего близкого родственника. Мне сказали, что для защиты от этой болезни нужен свежий воздух, вот я и переместился. Переместившись, я обзавелся собакой — среднеазиатским волкодавом (алабаем). Собаку я выгуливаю по поселку более или менее систематически. В поселке идет интенсивное строительство. В качестве рабочей силы используется люди, приехавшие из Средней Азии. В среде живущих в моем поселке среднеазиатских гастарбайтеров моего алабая и боятся, и любят. В основном любят. Ибо он напоминает о родине.
Симпатия к моему алабаю в какой-то мере распространяется на меня. А поскольку я подчеркнуто приветлив по отношению к строителям, приехавшим из Средней Азии, то эти строители охотно со мной разговаривают. Что-то рассказывают о себе. Многие из них работали инженерами на крупных и крупнейших индустриальных предприятиях, построенных в наших среднеазиатских республиках. Теперь эти предприятия закрыты. И потому, что они не вписываются в новую рыночную конъюнктуру. И потому, что они не нужны новой постсоветской среднеазиатской элите. И не просто не нужны, а вредны. Холеные представители этой элиты говорили моим ближайшим соратникам, что до тех пор, пока архаизация не будет завершена, они не могут быть спокойны. Ибо только после этого они могут начать строительство новых среднеазиатских наций.
Холеные представители новой казахской элиты всерьез рассуждают, например, о вторичной юртизации казахского населения как условии построения полноценной казахской нации.
Итак, предприятия, на которых работали когда-то мои знакомые по поселку, вчерашние инженеры и нынешние гастарбайтеры, приказали долго жить. Семьи надо кормить. И вчерашние инженеры приехали выкапывать лопатами котлованы и носить носилками строительные материалы — к более сложным работам их не подпускают. Им очень мало платят и часть зарплаты изымают. Но то, что остается, позволяет спасти семьи от голода. Я рассказываю все это читателю не для того, чтобы брать на жалость или подчеркивать контраст между советской и постсоветской жизнью. Брать на жалость я вообще не люблю, а контраст между советской и постсоветской жизнью я не буду обсуждать в работах на эту тему. Здесь же я просто обращаю внимание на то, насколько эти наши гастарбайтеры из Средней Азии отличаются от мигрантов, приехавших в Европу из Северной Африки или азиатских государств. Мигранты, приехавшие в Европу из этих неевропейских мест, никогда не работали инженерами на современных заводах. Они пребывали в более или менее архаическом состоянии у себя дома, а потом отправились на заработки в Европу.
Для них архаическое состояние является естественным, а не благоприобретенным. В Европе же они чуть-чуть осовремениваются. К их архаике добавляется немного, так сказать, Модерна и Постмодерна (в основном, конечно же, Постмодерна). В случае же с нашими гастарбайтерами все происходит иначе: у них отняли Модерн и быстрым резким пинком вбили их назад в архаику. Поразительно, что это вообще удалось сделать. Но ведь удалось! Бывший инженер, беседующий со мной сначала об алабае, а потом на достаточно сложные темы, ночует на коврике, свернувшись так, как сворачивались его предки-дехкане (среднеазиатские крестьяне).
Советская власть стремительно вырвала его из прежнего дехканского состояния. Сам он — человек лет 45 — об этом состоянии почти не помнит. Но тело его и какие-то структуры его внутреннего мира это помнят очень хорошо. Тонкие структуры, созданные советской властью, рухнули, и обнажились эти структуры. Обломки тонких структур еще валяются и источают современность — в виде разговоров на разные нетривиальные темы. А обнажившиеся протоструктуры — уже укладывают моих знакомцев на коврики тем способом, который они в лучшем случае наблюдали в раннем детстве, пока не уехали из деревни в город. А то и не наблюдали вообще.
Вот это состояние называется архаизированным. Оно не является архаичным. Архаичным было состояние дехкан до того, как советская власть начала заниматься их модернизацией, перемещая на заводы и приобщая ко всему остальному («Товарищи освобожденные женщины Востока, с вашим мужем-эксплуататором мы покончили!»).
«Освобожденные женщины Востока» кончали университеты, становились докторами наук. Что теперь? Теперь часть из них должна снова надеть паранджу и вкусить всех радостей от нового «Абдуллы». А часть бежать восвояси. Признаем честно, что до Европы эта часть редко добегает. Гораздо чаще она добегает до Москвы и там оседает. Поразительно, что часть этой части — так называемая национальная интеллигенция, серьезнейшим образом поспособствовавшая распаду СССР. И до сих пор не ощущающая остро своей вины за случившееся.
LI.
Но я не чью-то там вину за случившееся хочу здесь обсуждать. А другое — архаизацию эту самую. Местные африканеры, они же «быковы», «сванидзе» и так далее, могут властвовать только в условиях архаизации. То есть тогда, когда большинство, ненавидящее это меньшинство, помещено в своеобразные гетто. Пока что речь идет о гетто более или менее условных. Сгонять в настоящие гетто это большинство будут года через три — четыре — когда оно не сможет платить за свои комнаты и квартиры, и его начнут переселять в бараки. Притом что бараки надо где-то еще построить. Причем достаточно компактно — чтобы можно было мониторить то, что там происходит. Да и организовывать происходящее надлежащим образом.
