Дабы обосновать в глазах Сталина и Политбюро необходимость огромных по масштабу репрессий, они проводились под лживым предлогом борьбы с заговорщиками, вредителями, шпионами, членами повстанческих бандформирований и врагами народа. Воспользовавшись ситуацией, первые секретари добились отмены заложенных в новой Конституции, но так и не воплощенных в жизнь положений о выборах с альтернативным выдвижением нескольких кандидатов на одно депутатское место. Опираясь на обширную источниковую базу, Юрий Жуков убедительно показал: демократизация советской системы была главной целью Сталина и его сторонников, и за нее им пришлось долго и упорно бороться. В целом к тем же выводам пришел и Гетти.[185]
К НОВОМУ ПОНИМАНИЮ СТАЛИНСКОГО ПЕРИОДА СОВЕТСКОЙ ИСТОРИИ И РОЛИ СТАЛИНАДоступные сегодня источники позволяют существенно уточнить представления о роли Бухарина в советской истории, которая на поверку оказывается куда менее положительной. Как отмечалось, такие взгляды могут быть отвергнуты, раскритикованы или полностью проигнорированы по одной-единственной причине — из-за их несоответствия господствующей антисталинской парадигме. Однако именно сегодня становится ясно: концепция сталинского времени, заложенная Троцким, подхваченная Хрущевым и такими историками, как Рой Медведев, Роберт Конквест, Стивен Коэн, и политиками вроде Горбачева, их преемниками и последователями, не находит документального подтверждения и должна быть отброшена научным сообществом.
В то же время гораздо более близкий к истине исторический образ Бухарина соответствует новому видению роли Сталина.[186] Все новые документы из бывших советских архивов, попадающие в распоряжение исследователей, доказывают несостоятельность представлений о Сталине как о «тиране», «монстре» и представляют собой не более чем грубо тенденциозную политическую карикатуру, которая никогда не опиралась на исторические свидетельства.
В свете архивных источников Сталин скорее предстает как революционер, который стремился быть верным марксизму и считал себя учеником Ленина; свою жизнь он посвятил делу построения в СССР социализма в согласии с существовавшими тогда и всеми признанными представлениями о последнем; в международных делах он проявил себя искусным дипломатом, а в целом — выдающимся государственным деятелем, который стоял у власти в годы суровых испытаний в период войны и мира. Но под руководством его преемников Страна Советов свернула с коммунистического пути развития и эволюционировала сначала к государственному капитализму, а в конечном счете и вовсе к капиталистическому обществу.
Лишенный демонизации образ Сталина, конечно, оставляет много места для споров и разногласий. Но уже появились работы, которые помогают понять, что на самом деле происходило в годы Сталина, какая тогда проводилась политика, какие ошибки совершались в то время и т. д. Но более весомые результаты появятся лишь тогда, когда будут навсегда повержены мифы о «сталинской тирании» и внимание исследователей переключится на изучение все увеличивающегося год от года числа источников из бывших советских архивов, которые позволяют гораздо лучше познать события советского прошлого.
Часть 2
Смена исторических парадигм
Глава 1
В кривом зеркале «антисталинской парадигмы»
Предлагаемая вниманию глава преследует единственную цель: показать несостоятельность господствующей сегодня концепции политической истории СССР 1930-х годов. Документы из дотоле засекреченных советских архивов — вот свидетельства, которые красноречиво опровергают историческую парадигму, принятую со времен Н.С. Хрущева. И доказать свой тезис мы попробуем на типичном примере — десятой главе книги Стивена Коэна «Бухарин. Политическая биография. 1888–1938.
Для краткости сама концепция будет в дальнейшем именоваться «антисталинской парадигмой». Несколько неуклюже, но более точно ее следовало бы называть «парадигмой Троцкого—Хрущева—Горбачева», ибо именно Л.Д. Троцкий — с первого дня своего изгнания из СССР в январе 1929-го и вплоть до смерти от руки убийцы в августе 1940 года — стал возлагать лично на Сталина вину за то, что он считал пороками и грехами социализма советского образца.
С 1956 года ту же тему подхватил Хрущев, и, когда он находился у власти, нападки на Сталина все усиливались, пока наконец в октябре 1964 года Никита Сергеевич не был изгнан со всех постов. Начатая при поддержке М.С. Горбачева и развернувшаяся с середины 1980-х годов кампания против Сталина и его соратников во многом превзошла даже ту, что велась в хрущевские годы. «Демонизации» подвергался не только Сталин, но и другие деятели сталинской эпохи, включая самого Хрущева.
На Западе «антисталинскую парадигму» чаще всего связывают с именем Роберта Конквеста и его книгой «Большой террор. Сталинская чистка тридцатых(1968), а также с работой Роя Медведева «К суду истории: генезис и последствия сталинизма»[187] (1971). Для обоих сочинений основными источниками сведений стали «разоблачения» периода хрущевской «оттепели». Слово «разоблачения» здесь взято в кавычки, чтобы дать понять: литература такого сорта замешена почти сплошь на одной лжи.
Обе книги слишком велики по объему (почти 870 страниц у Конквеста, под 1150 у Медведева), и охватить их содержание в одной главе невозможно. Поэтому авторы избрали другой путь и остановили свой взгляд на другом влиятельном сочинении — 10-й главе («Последний большевик») книги С. Коэна, одного из авторов «классической» интерпретации советской политики 1930-х годов. Вышедший уже после канонических трудов Конквеста и Медведева коэновский «Бухарин» опирается на обе эти книги, но помимо них — на такие использованные Конквестом работы, как книги Бориса Николаевского и Александра Орлова.
Поскольку внимание автора было сосредоточено не на всей политической истории СССР, а преимущественно на одном Бухарине, научный и хорошо документированный очерк его жизни и деятельности в 1930–1938 годы Коэну удалось уместить всего на 48 страницах. Таким образом, глава получилась достаточно короткой для ее детального анализа, но в то же время — достаточно представительной для рассмотрения всей «антисталинской парадигмы», ибо содержит 207 ссылок на различные источники.
Краткость не единственная и даже не главная из особенностей десятой главы, делающая ее критику особенно значимой. Книга Коэна стала «классической» сразу после публикации и остается таковой доныне. Опубликованная поначалу в издательстве «Альфред А. Нопф», вторично она вышла уже в престижном «Оксфорд юниверсити пресс» и там же продолжает печататься по сей день.
Книга Коэна важна в другом отношении. Именно ей суждено было стать самой первой из работ западных советологов, напечатанной типографским способом одним из советских издательств. Сам Горбачев, как сообщают, рассказывал автору, что «Бухарин» произвел на него неизгладимое впечатление еще в начале 1980-х годов, когда он прочитал коэновский труд в русском переводе.[188]
В какой-то степени под влиянием Коэна в конце 1987 года в Москве прошла всесоюзная научно-теоретическая конференция, посвященная Бухарину. Мало того, что для участия в ней пригласили Коэна; встреча последнего с журналистами проходила под председательством самого Горбачева. Все это плюс выход в свет книги Коэна в государственном издательстве «Прогресс» положили начало т. н. «бухаринскому буму», в ходе которого «последний большевик» был возведен в ранг истинного наследника Ленина.
Для Горбачева и его единомышленников наибольшее значение имела поддержка Бухариным рыночных отношений в 1920-е годы, благодаря чему видимость «ленинизма» была придана все усиливающимся частнокапиталистическим тенденциям в советской экономике конца 1980-х годов. Как ни жаль, но дальнейшее исследование данной темы выходит за рамки нашей темы. К тому же десятая глава Коэна не затрагивает экономические воззрения Бухарина и посвящена его жизни и деятельности с 1930 года вплоть до суда и казни в 1938-м.
Но для «реабилитации» бухаринских экономических идей последние 8 лет его жизни имели далеко не второстепенное значение. Ведь признание Бухарина невинной жертвой клеветнических обвинений, выдвинутых на процессе 1938 года, стало обязательным условием его признания наследником ленинских воззрений на развитие народного хозяйства в СССР.
Если Бухарин продолжал бы считаться виновным в организации заговора с целью свергнуть Советское правительство, в сговоре с Германским генштабом открыть фронт гитлеровской армии в случае войны и в разработке планов убийства Ленина в 1918 году, такой Бухарин вряд ли понадобился бы Горбачеву. Кроме того, сам Бухарин признался, что политика, за которую он ратовал в 1930-е годы, напрямую вела к «реставрации капитализма», чего Горбачев никак не хотел признавать — по крайней мере, в 1988 году.
