В архиве УФСБ РФ по Самарской области хранятся материалы, содержащие и другие эпизоды работы польской разведрезидентуры в Куйбышеве. Речь идет, к примеру, о польском военном атташе генерале Воликовском и выполнявшем его шпионские задания ротмистре польской армии Пшездинском, регулярно собиравшем секретную информацию о военно-промышленном производстве в Куйбышеве, о боеспособности Красной Армии и т.п. Генерал настолько серьезно скомпрометировал себя, что по просьбе посла Кота был отозван Сикорским в Лондон!
Другой эпизод связан с одним из сотрудников польского посольства, который после изрядной выпивки в ресторане «Гранд-Отель», забыл там портфель со служебными документами. Оповещенные о случившемся чекисты обнаружили среди оставленных растяпой бумаг инструкцию советника посольства Табачинского по разведывательной работе, а также донесения о полученной (закрытой в военное время) информации, содержащей данные о состоянии в СССР железных дорог и транспорта, о настроениях населения и пр. Советское правительство объявило посла Кота персоной нон-грата и он покинул пределы СССР (А. Павлов. Запасная столица. Самара, Самарский Дом печати, 1995, с. 83).
Тем временем из разных далеких от волжского города районов мира, от резидентур советской внешней разведки также шла в центр информация о враждебной Советскому Союзу деятельности польских эмигрантских спецслужб.
Центральной среди резидентур разведки польского эмигрантского правительства в Европе считалась резидентура в Лиссабоне, возглавлявшаяся представителем министерства внутренних дел полковником Я. Ковалевским, а тот непосредственно отчитывался перед заместителем министра полковником Либрахом, ответственным за разведдеятельность.
Важнейшими задачами резидентуры являлись: воспрепятствование любыми средствами распространению влияния СССР на страны Центральной и Восточной Европы, обеспечение создания антисоветского блока этих стран и, соответственно, сохранение буржуазного прозападного строя в послевоенной Польше. Поскольку интересы польской правящей элиты в этом плане совпадали с интересами западных союзников и Германии, Ковалевский сотрудничал как с английскими, так и с немецкими спецслужбами.
«Я неоднократно, - писал Ковалевский Либраху в октябре 1943 г., - предлагал немцам (через посредников. - Г.Е.) отозвать войска с Запада и сконцентрировать их на Восточном фронте и немцы знают от кого исходит это предложение» (Секреты польской политики... с. 479).
В свою очередь, в ноябре 1943 г. представитель резидентуры немецкой разведки в Лиссабоне Л. Киро докладывал в Берлин об очередной встрече с «Отто» (кличка, данная немецкой разведкой Ковалевскому), который сообщил о готовности советских войск к форсированию Днепра и новому наступлению на Запад. По данным источника, англичане и американцы вполне осознали «большевистскую опасность», угрожающую Европе, и пошли на переговоры с представителями Румынии и Венгрии в Лиссабоне. «Я веду переговоры с «Отто», - сообщает в заключение Киро, - с тем, чтобы привлечь на нашу сторону и против России польскую разведку» (там же, с. 476).
В то же время, по данным британской МИ-6, добытым советской разведывательной службой, Ковалевский был завербован руководителем немецкой контрразведки в Лиссабоне Крамером еще в ноябре 1942 года. Основой вербовки послужили антикоммунистические и антисоветские убеждения польского разведчика, а также общее с нацистами понимание необходимости налаживания германско-польского сотрудничества в борьбе с Советским Союзом (там же, с.477).
Осведомленность англичан была объяснима. Британские спецслужбы не только поддерживали связь с резидентом польской разведки, но и держали его работу под постоянным контролем. Достаточно сказать, что агент Ковалевского «Поу» (румынский эмигрант, политический деятель Пангал) был одновременно агентом англичан.
Через него резидент польской разведки задействовал дипломатические каналы связи с рейхом и его сателлитами, проталкивая идеи сепаратного мира и антисоветского блока.
Так, в октябре 1943 года «Поу» был срочно приглашен в посольство Германии в Лиссабоне, где посол просил его довести до сведения англичан и американцев о готовности немецкой стороны немедленно начать с ними переговоры по вопросу прекращения войны на Западе и переброски немецких войск на Восточный фронт. Торжество Ковалевского по поводу успеха своих усилий, однако, омрачалось, как он писал своему шефу, пассивностью англичан, нежеланием их продолжать с ним сотрудничество (сс. 478-479).
На самом деле британские службы МИ-6 и разведка министерства экономической войны активно использовали наводки польской разведки для самостоятельного выхода на представителей противника и уже не нуждались в посредничестве. Но Великобритания и США выступали за сепаратное прекращение войны только при условии капитуляции Германии перед этими представителями антигитлеровской коалиции, что (капитуляция) не устраивало немцев. Поляки же были готовы обеспечить Германии безболезненный выход из войны через сепаратный мирный договор, что не устраивало Англию и США. Последних явно раздражал чрезмерно усердный и излишне торопливый «бег» поляков «впереди англо-американского «паровоза». К тому же Ковалевский слишком много знал о британских разведорганах и слишком засветился связями с нацистами. Поэтому в конце 1943 года британские спецслужбы и дистанцировались от лиссабонской резидентуры польского эмигрантского правительства.
* * *
На что надеялись шляхетская правящая элита и ее западные покровители? Ведь после разгрома немцев на Курской дуге мощный наступательный порыв советских вооруженных сил уже не возможно было остановить. Эмигрантское правительство, вероломно нарушив советско-польские соглашения о военном сотрудничестве, потеряло право на власть в будущей освобожденной Польше, а западные союзники слишком заигрались с затягиванием сроков открытия Второго фронта, чтобы успеть проникнуть в этот регион Европы. Однако чем дальше продвигалась Красная Армия на Запад, тем заметнее эмигрантское руководство и его западные покровители теряли чувство реальности, тем чаще принимали авантюрные, враждебные Советскому Союзу решения.
Таковыми, например, выглядели переговоры между посланниками польского эмигрантского и венгерского правительств в Лиссабоне, которые при посредничестве Ковалевского и на полном серьезе обсуждали возможность оккупации Венгрии армией Андерса для того, чтобы совместно с остатками(!) венгерской армии предотвратить приход туда Красной Армии (там же, с.с. 484-485). Или «слив» британской разведкой в гестапо информации о просоветски настроенных подразделениях польских партизан, что привело к гибели тысяч патриотов, участвовавших в освобождении своей родины (Самарский щит. Русское эхо. Самара, 2008., с. 102).
Во второй половине июля 1944 г. войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов совместно с соединениями польских союзников, а также подразделениями польских и советских партизан, вступили на польскую землю.
Освобождение страны сопровождалось ожесточенным сопротивлением врага, подтянувшего крупные резервы, и завершилось лишь в начале февраля 1945 г. За это время в боях с немецко-фашистскими захватчиками погибло более 600 тысяч советских и 17 тысяч польских (в составе Красной Армии) солдат и офицеров. Но еще тысячи жертв среди советских воинов, а также польских патриотов и антифашистов остались на совести польского эмигрантского правительства. Это оно руководило террористической деятельностью антисоветского и антинародного подполья (или псевдоподполья) на оккупированной немцами родине. В числе главных врагов проправительственного подполья, подлежащих уничтожению, значились группы польских подпольных организаций и вооруженные формирования левого толка, такие, как, например, Польская рабочая партия (ПРП) и ее вооруженная структура Армия Людова (АЛ).
Пожалуй, наиболее агрессивными и организованными среди антисоветских вооруженных формирований являлись Армия Крайова (АК) и Жандармерия под названием «Мушкетеры» (те самые, которые, несмотря на формальную независимость от эмигрантского правительства, еще в декабре 1941 г. предлагали генералу Андерсу военное сотрудничество на антисоветской основе).
АК действовала под руководством правительства Польши в изгнании на конспиративной основе и в соответствии с концепцией «двух врагов». В 1944 г. по приказу эмигрантского руководства в Лондоне командование АК направляло в районы Западной Белоруссии и Прибалтики, оставляемые отступавшими немецкими войсками, отряды своих боевиков с целью предотвратить восстановление там Советской власти, а в подобные районы Польши - с целью сорвать там процесс формирования народных органов государственной власти страны. (Крайовцы понимали, что уступка Советского правительства Сикорскому в 1941 г. в отношении послевоенных восточных границ Польши утратила юридическую силу в связи с невыполнением польской стороной всех взятых на себя договорных обязательств, поэтому и пытались заменить международное право насилием.) Недолгое хозяйничание АК оставило на этих землях ужасающий кровавый след. Каратели совершали массовые убийства мирных жителей русской, белорусской, украинской и еврейской национальности, симпатизировавших Советскому Союзу, - уничтожали мелкие группы советских бойцов или партизан, выходивших из окружения; охотились за бежавшими из немецкого плена безоружными советскими солдатами и офицерами, умерщвление которых сопровождали дикими пытками. Наиболее отвратительным злодеянием во всех этих «похождениях» молодчиков АК является нападение на военно-полевой госпиталь Красной Армии. Головорезы расстреляли поголовно всех раненых и весь медперсонал лечебницы, не пощадив даже совсем молоденьких медсестер и санитарок. Однако эти «шакалоподобные» существа не были способны на какое-либо прямое столкновение с регулярными частями Красной Армии и спешно ретировались при их приближении. Эмигрантское террористическое подполье в тылах Красной Армии было подавлено советскими вооруженными силами лишь в 1945 году.
