То есть от русскости хочется избавиться, которую мы навязали. Моя прабабушка — княжна Мещерская. Это, видимо, она навязала рабские цепи. Вместе с Карамзиным и другими своими предками.
«Очевидно, что региональные нации на этнической базе русского народа могут возникать только для того, чтобы не быть рабами „кургинянов“, „выходцев с Кавказа“ и прочих имперских сущностей. (Но быть рабами китайцев. — С.К.) Чтобы быть просто хозяевами на своей земле (возникнет субэтническое государство рядом с Китаем, оно будет «хозяином на своей земле», оно потеряет ядерный статус, потеряет все — но будет «хозяином на своей земле»! — С.К.), самим выбирать правительство и свою судьбу. Самим решать, быть аскетами или „кушать курочку“ (Кургинян, впрочем, лично для себя предпочтет „курочку“). (Я кашу ем, кашу. Успокойся, милай, что ж ты так нервничаешь? — С.К.) Если русское национальное государство возникнет, все эти региональные идентичности станут неактуальными. (То есть Широпаев отменит их, что ли? — С.К.) Сегодня же, пока русские бесправные рабы в „РФ“, актуальность этих идентичностей (равно как и желания (внимание!!! — С.К.) призвать на помощь США, ЦРУ, черта лысого, лишь бы избавиться от коммунистических рыл) будет только расти».
Все! «О чем любят визжать „кургиняны“?..» Так это неважно! Все сказано: «…призвать на помощь США, ЦРУ, черта лысого, лишь бы избавиться от коммунистических рыл…»
Итак, о чем мы говорим в данный момент? О нападках каких-то людей? Никоим образом! Мы говорим о концепции. В очередной раз мы видим некую концепцию и продираемся к ней сквозь все остальное. И мы видим, что действительно формируется, с каждым днем все больше, именно то, о чем мы предупреждали. Формируется союз: псевдонационалисты либероидного образца должны подпереть совсем уже обессилевших либероидов и общими руками развалить остатки страны. После чего эта страна перейдет под патронат или под оккупацию (как хочет Белковский) разным внешним силам. И все.
То есть за всеми этими страстями, негодованиями по чужому поводу стоит очень серьезная попытка добиться того, чтобы все-таки состоялся конец русской истории, чтобы страна была добита.
И здесь я снова возвращаюсь к тому, о чем говорил. Это сложная шахматная доска, на одной клеточке которой может стоять какой-нибудь Навальный (Белковский, кстати, говорит, что он его друг), на другой — Белковский, на третьей и четвертой — еще кто-то (рис. 2).
Когда фишки будут расставлены, все это действительно развалится. Поэтому задача только в одном — ставить фишки самим, чтобы это не состоялось. А это и называется «давать вещам правильные имена и называть их на всех базарах». Для этого и создано движение «Суть времени».
Назовите слова «уменьшительный националист», «националист-либероид», «националист-ликвидатор», «псевдонационалист» — националист умрет политически. Начните воевать с такими националистами — и они окрепнут и не будут говорить о «патриархате-кургинянхате», «тараканище-кургинянище». Они забудут все. Они возликуют, потому что им только и нужно собрать под себя национальную энергию. Это не им самим нужно, это нужно хозяевам.
Что же сделать для того, чтобы этого не случилось? Нужно назвать правильные слова, превратить их в идеологию и управлять общественной энергией. То есть создать националистический поток энергии, который не был бы заражен всем этим дерьмом уменьшительства. Другой поток. Дерьмо отдельно — поток отдельно. В этом задача. Это и есть политика. И чем больше мы будем ею заниматься, тем больше будет вой.
Говорят: «Ах, зачем Вы их обидели?»
Я никого не обижаю. Я всех люблю. Особенно тех, кто так ярко выражает свои страсти по моему поводу. Я продираюсь сквозь все эти страсти к сути, сути времени, а она заключается в том, что момент нехороший. И эту фишку ставят в нужную точку. И тут вам что Белковский, что все остальное, что мы уже перечисляли… Пусть каждый из тех, кто входит в националистическое движение, скажет про себя: он за территориальную целостность или против. А то, что процессы надо менять, мы понимаем.
2 июля 2011 года в телепередаче «Национальный интерес» канала РТР директором Института социологии РАН, доктором философских наук Михаилом Константиновичем Горшковым был представлен доклад «Двадцать лет реформ глазами россиян».
Я хочу, чтобы вы ознакомились еще раз и подумали вместе со мной над данными, которые приведены в этом докладе.
Выбор между моралью и успехом: в 2011 году людей, которые говорили, что можно переступить через моральные принципы и нормы, стало 43%, а в 2003 году, 7 лет назад, их было 34% (рис. 3).
А давайте теперь подумаем: когда 51% скажет, что для того, чтобы добиться успеха, надо переступать моральные принципы, — что будет? Общества-то уже не будет. Общество же существует только тогда, когда работают моральные регуляторы. Когда перестанут работать моральные регуляторы следом за таким регулятором, как закон, — все, конец.
Теперь другой тезис: «Я лучше не добьюсь успеха в жизни, но никогда не переступлю через моральные нормы и принципы». В 2003 году эту позицию занимало 65% опрошенных, сейчас — 57%. А когда их станет 49% — что будет? Вот это и есть конец страны. Это же уже не общество. Это не социум. Это зооциум, в котором победит все, что угодно. В том числе и вся эта высоколобая и высококультурная ерунда.
Это данные Горшкова — директора Института социологии Академии наук, работавшего вместе с Фондом Эберта. Понятно, что это «абзац»? Или непонятно? Или нужно, чтобы черта 51% и 49% была проведена?
Следующий график (рис. 4):
Количество тех, кто хочет «перестрелять всех, из-за кого жизнь в стране стала такой, какова она сейчас», падало и падало с 1995 по 2008 год, а затем резко выросло с 2008-го по 2011 год. К 2011 году процент людей, у которых это желание есть, становится больше, чем процент людей, у которых его нет.
Это что такое? Это стабильное общество, «стабилизец»? Это аут!
Тут вопросы не к либероидно-националистическим группам и не к либероидам как таковым, а к тем, кто отвечает за страну.
Это же аут! И это материалы Института социологии Академии наук и Фонда Эберта. Уверяю вас, что наши материалы тоже точны. Но вы можете нас заподозрить в какой-то тенденциозности. А это материалы, сделанные совместно с международными организациями.
Дальше речь идет о типах государства (рис. 5).
«Государство, которое полностью восстановит централизованное регулирование экономики, контроль над ценами»: в 1994 году за него было 16%, в 2001-м — 18%, а в 2011-м — 28%… Вы понимаете, какая это кривая? Это парабола. Но это же не социальное государство. Это не шведская модель. Это СССР.
«Государство, которое свое вмешательство в экономику сведет к минимуму…» К 2011-му за этот тип государства осталось всего 9%.
«Государство, которое восстановит государственный сектор экономики и одновременно расширит частные инициативы» — главное, на что все надеются, — в районе 40%.
Есть также те, кто считает, что «тип государства не имеет значения». В 2011 году их 22%…
Третий тип государства — «государство, которое восстановит государственный сектор…» — это такой китайский вариант. Этот тип хотя и доминирует в сознании как идеал, но количество людей, поддерживающих его, фактически не растет.
Что же касается «государства, которое полностью восстановит централизованное регулирование экономики», то здесь идет рост.
Теперь — представления россиян о целях экономических реформ Ельцина — Гайдара (рис. 6).
Из «горячо поддерживающих реформы» считают, что эти реформы были «спасением страны», 45%. А 55% говорят, что подлинная цель реформ — наворовать и захватить власть.
Из тех, кто «скорее поддерживает реформы», 41% считает, что реформаторы хотели спасти страну, а 58% — что хотели наворовать.
Из «скорее не поддерживающих» 23% говорят, что реформаторы хотели спасти страну, а 77% — что они хотели наворовать.
Из «противников реформ» 14% говорят, что проводившие реформы хотели спасти страну.
Если все это просуммировать в целом, то получается, что подавляющая часть населения говорит о том, что двадцатилетие шло под флагом воровства и властолюбия. Двадцатилетие шло под этим флагом. И никакого другого флага не было.
Это не исчерпанность 20 лет? Вот эти 20 лет без СССР — это не исчерпанность предложенной 20 лет назад модели? А что такое тогда исчерпанность?
И, наконец, самое серьезное (рис. 7).
Не имеют желания жить за рубежом сейчас, в 2011 году, 25% молодежи.
Хотели бы уехать в другую страну и жить там 21% молодежи.
