и малые, как физические заболевания отдельных граждан. Так и во всем мире. Минимальные конфликты возможны – может быть, из-за курса кораблей в теплом Средиземном море. Может быть, рыбаки случайно зайдут в чьи-то территориальные воды. Эти споры возможны, но они будут решаться арбитражем. Главное, что должны замолчать пушки, танки, ракеты. Чтобы не сыпались сверху смертоносные снаряды на головы мирных граждан. Иногда сообщают в сводках, что погибли женщины, старики, дети, как отягчающее обстоятельство. А разве гибель молодых мужчин – это нормальное явление? Это цвет нации гибнет. И никто не должен погибать. Количество тут не играет роли. Если сбили самолет и погиб только летчик – та же трагедия, как если бы погибло 50, 100, 200 человек. Жизнь каждого человека должна быть дорога. Если в Китае живет 1 млрд 100 млн и погибнет 50 млн, все равно китайцы останутся в огромной массе. А в Чехии погибнет 6 миллионов – и Чехии просто уже не будет. Здесь не возможен количественный подход.
Нельзя делить людей и нации на великие – невеликие. Надо перейти к гражданскому обществу. Мы все – граждане нашей планеты. Мы – земляне. Мы – европейцы, азиаты, африканцы, американцы, мы – россияне. Мы должны жить и действовать под сенью закона. Только это может спасти нас. Но нужно сделать последний, решительный шаг. Надо установить разумные границы, окончательно разделить сферы влияния, чтобы у нас не было столкновения межгосударственных интересов. И это не приводило бы к войне. Надо закончить все войны до конца XX века и войти в третье тысячелетие лишь с мелкими частными конфликтами отдельных граждан. А решающим фактором: кто прав, кто виноват, – ни в коем случае не должна быть национальность человека.
Итак, гражданское общество. Итак, планетарное мышление. Обеспечение прав всем и каждому. Свобода во всем и для всех. Но ограниченная законом, действующим во времени и пространстве на всей нашей планете, которая может быть цветущей, благоухающей, но может стать и выжженной пустыней с обгоревшими головешками остатков деревьев и домов. Все зависит только от нас.
Но в Москве и Вашингтоне должны понять, что больше ждать нельзя, что экспериментировать нельзя, что расчленять Россию нельзя, ибо это гибель Европы и человечества. Надо покончить с вмешательством во внутренние дела других народов и стран и последний раз, разумно, разделить сферы влияния.
Движение на юг – судьба России
Южный поход… Когда-то Красная конница шла на Варшаву и был такой призыв: «Вперед, до Ла-Манша», «Даешь Варшава – Берлин – Ла-Манш». Потом наши конники, двигаясь на восток, дошли до Тихого океана, где поход был закончен. Советская Армия с 1979-го по 1989-й год спускалась в Афганистан. И в Эрзуруме стояли русские войска в период первой мировой войны. А в 1916 году они уже дошли до иракской границы. И много лет они стояли в Северном Иране, до 1946 года. Поэтому продвижение на юг – оно всегда было свойственно России. Это нормальное движение России, ее военных структур, экономических, культурных институтов. Мы должны жить в мире и дружбе с нашими южными соседями. И все народы должны здесь чувствовать себя уверенно – и персы, и туркмены. Туркмения не должна быть разделена на южную и северную. Все вместе – народ туркмены. И таджики не должны жить только в Афганистане. Просто будет мирное пространство, где будут жить и узбеки, и другие народы – белуджи, курды, ассирийцы. А сколько народов живет в Дагестане? Мы все должны жить свободно, покончить с очагами войны, вражды и ненависти, обеспечить процветание и благополучие для всех народов, в том числе и для русского, который стал бы стабилизирующим фактором, стоял бы как форпост на берегу Индийского океана. И был балансом сил, чтобы исключить столкновения между христианами и мусульманами, между тюркоязычными и фарсиязычными, между различными кланами, племенами, полевыми командирами и т. п. Поэтому Россия должна спуститься и выйти на берег Индийского океана.
Это не блажь. Это – судьба России. Это – предназначение, рок. Это – подвиг России. Мы должны это сделать, ибо у нас нет выбора. По-другому мы не можем. Это – геополитика. Наше развитие требует этого. Как ребенок, переросший какой-то костюм, должен надеть новый. И речь не идет о порабощении других народов, о захвате чужих территорий. Там все территории – спорные. Там вечно воюют. Афганистан, или Иран и Ирак, курды. Народы ждут какого-то окончательного решения проблемы.
Возьмите Дагестан, – если бы он был самостоятельным, смог ли он существовать? Нет, потому что в каждом селе своя национальность. И каждый пытался бы добиться каких-то преимуществ. А Дагестан входит в состав России и по-русски его название «горная республика», горная, без национальной окраски. Там есть аварцы, есть тэты, есть кумыки, нагайцы – десятки, десятки народов живут там. И чеченцы, и ингуши, и русские, и азербайджанцы – самые различные народы. Уберите Россию как стабилизирующий фактор, и там война. Потому что там и сегодня народы не имеют четко очерченных границ, своих национальных атрибутов, каких-то возможностей для национального самовыражения. Даже при наличии такого стабилизирующего фактора как Россия, там не все складывается удачно. То была политика и Сталина, и коммунистов. Но свободно, мирно живущим нужно сделать весь юг. Россия будет как платформа, как буфер, как стена, оперевшись о которую, каждый народ спокойно сможет существовать, развиваться, не претендуя на создание «великого» государства. Ведь нет и «великой» России. Потому что слово «великий» в первоначальном значении – большой. Просто большая страна. И она действительно большая – от Балтики до Владивостока. Так сложилось. Дания – маленькая страна, ее нельзя назвать великой Данией. Ведь бывает большое дерево и маленькое дерево. Маленькое дерево может принести очень много плодов. Допустим, маленькое персиковое или мандариновое дерево может принести очень много плодов, а рядом стоящее высокое дерево никаких плодов не приносит. И особой пользы не приносит. Так же, как человек. Рост человека не определяет его положение в обществе. И то же самое – в нации. Это чисто количественный показатель. Малые и великие народы – только в плане количества. И об этом можно даже не говорить, можно вообще не трогать национальный вопрос. Это, видимо, в будущем должно стать таким же неприличным, как говорить о человеке – красивый – некрасивый. Некрасивый для вас – красивый для другого. Он таким родился. Возьмите птиц. Есть воробей, есть орел. Красавец, с твердым клювом, с размахом крыльев. Но воробей живет, он хочет жить, это его жизнь. Или собаки. Есть невзрачные дворовые собачки, а есть
