Я имею в виду факт со свидетелем. Никому не секрет, что 7-й Отдел (название внешней разведки с декабря 1936 года по июнь 1938 года. — был засорен. В вашем присутствии является человек, он ему приказывает подобрать реабилитирующий материал, как японского шпиона? Товарищ Судоплатов, — говорящий сурово взглянул на него, — вы должны были понять это и сделать соответствующие выводы, — и внезапно перешел на личные качества обсуждаемого на партсобрании: — К тому же мне кажется, что у вас здесь играет ваш гонор. То, что вы сделали для партии и нашего правительства, это очень хорошо, ведь вы коммунист. Но вместе с тем вы должны понять свои ошибки и элементы зазнайства.
Произошедшие дальше события удивили. Словно следуя указанию невидимого режиссера, Пинзур вдруг изменил тон своей речи. Теперь он не обвинял, а, наоборот, оправдывал обсуждаемого.
— Дело с Горожаниным было в 1937 году, — напомнил Пинзур и пояснил: — Так как товарищ на партсобрании признал свою ошибку, голосовал за исключение его из партии — это дело отпадает. — Затем последовало лаконичное пояснение по следующему пункту обвинения: — Дело по обвинению его в связи с врагом народа Соболь он признал. — Точно так же он озвучил ситуацию с еще одним разделом обвинения. — О Быстролетове здесь видно, что Судоплатов приложил много усилий к аресту Быстролетова.
Остался еще один пункт, который обсуждался активнее всего, но и здесь Пинзур продемонстрировал чудеса ораторского искусства.
— Самое тяжкое то, — сказал оратор, — что знал, что на Шпигельглаза имеются материалы, как на крупного шпиона и никому ничего не говорил, тем более что события в Наркомате в это время должны были насторожить всех чекистов. Вот если учесть его основные моменты и то, что все же он признал за собой вину, можно будет ограничиться не вынесением строгого выговора, а выговор.
Выступивший следом за ним Буланов сначала указал на особенность его поведения, а потом поддержал предыдущего оратора, вот что он сказал:
Надо Судоплатову указать на его беспринципность, на его поведение в парторганизации. Вот на партсобрании он признает одно, а на парткоме другое, это уже характеризует его поведение, как плохой осадок остается после этого как о коммунисте, у него нет твердости, как у коммуниста, и нечего шарахаться из стороны в сторону. Товарищу Судоплатову нужно сделать после этого бюро парткома соответствующий вывод. — После короткой паузы он продолжил: — По делу Быстролетова я думаю, что обвинение с товарища Судоплатова можно снять, так как он много сделал для его ареста, — говорящий замолчал и вопросительно посмотрел на руководство парткома. — Параграф два по обвинению его в том, что он защищал Горожанина, то же самое нельзя инкриминировать, так как он на собрании это осознал и голосовал за его исключение из партии, а формулировать в обвинении ему дело со Шпигельглазом и связь с Соболь — вот два факта, которые можно квалифицировать, как обвинение».
И подведя итог своему выступлению, говорящий заявил:
— Я поддерживаю мнение товарища Пинзура о вынесении ему не строгого выговора, а выговора.
— Я знаю историю всего этого дела, — начал Семенов и своей речью пробудил от легкой спячки членов парткома, утомленных однообразными речами друг друга. — Вот, например, пишут справки на Судоплатова, — зачитывает сначала текст этого документа, а затем выдержку из справки на Быстролетова. — Вот такого рода справки и документы пишутся на человека, и, безусловно, такие документы могут вывести человека из колеи. Я себе представляю положение Судоплатова на собрании, но в таких случаях нужно всегда быть принципиальным во всем. Я считаю, что товарищи неправильно составили справку, представили наркому, которые не соответствуют действительности. 27 декабря 1938 года пишут справки про «одно», а через некоторое время ставится уже вопрос о его исключении. Правда, товарищ допустил грубую ошибку, в то время как это дело было недостаточно проверено.
Я считаю, что серьезным политическим обвинением Судоплатова является то, что здесь было сказано выше товарищами, он не имел никакого права этого допускать. Видя, что враг мечется из угла в угол, и ничего никому не говорить.
У меня остается мнение, что товарищ Судоплатов сегодня не осознал до конца своих проступков. За то, что вы допустили беспечность в отношении Шпигельглаза, это верно. Почему вы не пришли в парторганизацию и не рассказали, вот что я слышал от Шпигельглаза — это что, не называется политической беспечностью?
В деле с Горожаниным я ничего не вижу компрометирующего товарища Судоплатова — он голосовал за его исключение из партии, тогда на собрании, а сейчас ему это инкриминируют.
Товарищ Леоненко не хочет признать, что они тогда неверно поступили с этими справками и т. д.
Вина Судоплатова еще и в том, что, будучи в близких отношениях с Соболь, он не мог распознать врага.
Я согласен с предложениями товарищей Буланова и Пинзура — за проявление политической беспечности объявить выговор с занесением в личное дело.
После выступления Семенова было голосование. Единогласно было принято решение: «за притупление политической бдительности товарищу Судоплатову объявить выговор с занесением в личную карточку» [253]
18 января 1941 года на заседании бюро парткома НКВД СССР утвердило решение первичной парторганизации № 5 от 27 декабря 1940 года о снятии с главного героя нашей книги партийного взыскания — «выговора с занесением в учетную карточку, объявленного в мае 1939 года»[254].
Глава 5
Идет война народная. 1941–1945 годы
В первые дни Великой Отечественной войны перед внешней разведкой руководством страны, согласно официальной версии, были поставлены следующие задачи:
« наладить работу по выявлению военно-политических планов Германии и ее союзников;
• выявлять истинные планы и намерения США и Англии по вопросам ведения войны и послевоенного устройства;
• вести разведку нейтральных стран с тем, чтобы не допустить их перехода на сторону стран „оси“;
• осуществлять научно-техническую разведку в целях укрепления военной и экономической мощи СССР»[255].
Лаконично и по-военному четко. В дополнительных комментариях не нуждается.
Структура центрального аппарата
В августе 1941 года структура центрального аппарата имела такой вид:
Руководство разведки (начальник и его заместители).
Секретариат.
Школа особого назначения (ШОН).
Группы «А» и «Б».
Отдел «X» (связь).
1-й отдел (Центральной Европы):
отделение Германии;
отделение Польши;
отделение Чехословакии;
отделение Венгрии;
украинское отделение.
2-й отдел (Балканский):
отделение Болгарии;
отделение Румынии;
отделение Югославии;
отделение Греции.
3-й отдел (Западной Европы):
отделение Франции;
отделение Италии;
отделение Швейцарии;
отделение Испании;
отделение Португалии;
отделение Бельгии.
4-й отдел (Скандинавский):
отделение Финляндии;
отделение Швеции;
отделение Норвегии;
отделение Дании;
отделение Голландии.
5-й отдел (Англо-американский):
отделение Англии;
отделение США;
отделение Каналы;
отделение Латинской Америки;
отделение научно-технической разведки.
6-й отдел (1-й Дальневосточный):
отделение Японии;
отделение Маньчжурии;
отделение Кореи.
7-й отдел (2-й Дальневосточный):
отделение Китая;
отделение Таиланда;
отделение Синьцзяна.
8-й отдел (Средневосточный):
отделение Турции;
отделение Ирана;
отделение Афганистана;
отделение Индии.
9-й отдел:
отделение совколоний;
отделение оперучета;
отделение въездных и выездных виз[256].
В январе 1942 года структура центрального аппарата внешней разведки была такой:
Руководство.
Секретариат управления.
1-й отдел:
1-е, 2-е, 3-е отделения (Германия, Польша, Чехословакия, Венгрия; Болгария, Румыния, Югославия, Греция).
2-й отдел:
1-е отделение (Франция, Италия, Швейцария, Бельгия, Испания, Португалия);
2-е отделение (Дания, Финляндия, Швеция, Норвегия, Голландия).
3-й отдел:
1-е отделение (Англия);
2-е отделение (США, Канада, Южная Америка);
3-е отделение (техническая разведка).
4-й отдел:
1-е отделение (Япония, Маньчжурия, Корея);
2-е отделение (Китай);
3-е отделение (Синьцзян, Монголия, Тува).
5-й отдел:
1-е отделение (Турция);
