Как один из основополагающих документов послевоенной внешней политики США СНБ-68 был значительным «шагом вперед” по сравнению с “доктриной Трумэна”. В нем не признавалось иных географических границ, кроме границы Восток – Запад. Самое главное в этом документе – нарочитое изображение мира в черно-белых тонах. Колоссальные ресурсы Америки ставились на защиту существующего порядка; любая перемена регионального масштаба, – будь то изменение ориентации одной из “периферийных” стран, отказ от предоставления американцам баз или просто политические колебания в правительстве какой-либо далекой страны, – воспринималась сугубо в контексте американо-советского противоборства, как победа или поражение той или иной стороны. При такой постановке вопроса любое изменение в мире могло привести в действие силы, способные стать носителями общего ядерного конфликта. Возникал соблазн все мировые перемены объяснить подрывной деятельностью врагов Америки, посягающих на ее мировое влияние. Задачей США стало ни более ни менее, как предотвращение перемен в мире. Такой курс неизбежно влек за собой приведение в действие вооруженных сил США в ситуациях, не только крайне далеких от защиты национальных американских интересов, но и вовсе не имеющих к этим интересам отношения.
В документе указывалось, что Соединенные Штаты при их богатстве могут позволить себе расходы на военные нужды в размере 20% валового национального продукта страны, то есть 50 млрд. долл. в год. Нелегко было заставить американского налогоплательщика заплатить такую немыслимую для мирного времени сумму. Документ СНБ-68 предрекал, что к 1954 г. Советский Союз создаст ядерные силы, достаточные для уничтожения США. Указывалось, что впереди Америку ждет “неограниченный период напряженности и опасности”, предотвращение которых потребует от американцев осуществления “смелой и массированной программы”. Лишь такое напряжение усилий могло поставить США в “политический и материальный центр, в то время как другие свободные нации будут вращаться на разных орбитах вокруг них”*. Такая откровенная постановка вопроса ликвидировала все идеалистические мотивы, всю риторику американской пропаганды, и поэтому президент Г. Трумэн определил документ как сугубо секретный. Позже в мемуарах он писал, что СНБ-68 “означал огромные военные усилия в мирное время. Он предусматривал удвоение или утроение бюджета, значительное увеличение налогов, введение различного рода контрольных мер. Он означал огромную перемену в нашем обычном образе действий в мирное время”*.
Чтобы привести в действие программы глобальной активизации и мирового контроля, зафиксированные в меморандуме СНБ-68, американской администрации объективно необходимо было обострение международной обстановки — только в условиях кризиса можно было преодолеть оппозицию внутри страны, заставить конгресс раскошелиться, свести на нет силу пацифистских элементов американского общества. Как писал американский исследователь С. Амброуз, “в июне 1950 г. президент Трумэн отчаянно нуждался в кризисе, который позволил бы доказать американскому народу, что он (президент. – А. У.) и демократическая партия вовсе не “мягки” по отношению к коммунизму, что они готовы к распространению сдерживания на Азию, к укреплению позиции Чан Кайши на Тайване, сохранению американских баз в Японии и, главное, готовы перевооружить Америку и НАТО”*. Идея глобальной вовлеченности лучше всего выражена а следующей фразе СНБ-68: США должны быть готовы “встретить любой новый вызов быстро и без колебаний”. При этом географические рамки этого вызова не оговаривались, что и подразумевало его глобальность. А своеобразным плацдармом новой внешнеполитической стратегии Вашингтона.
В июне 1950 г. Г. Трумэн, реализуя фактически идеи меморандума СНБ-68, принял решение большой важности. 7-му флоту США был отдан приказ занять позиции в проливе, отделяющем Тайвань от материка. Это означало, что Соединенные Штаты при определенном повороте событий готовы принять вооруженное участие в Китае на стороне чанкайшистов. Одновременно президент США официально дал обещание предоставить помощь контрреволюционным силам на Филиппинах и в Индокитае.
Оплотом американского влияния на азиатском континенте была Южная Корея, целиком зависимая от Соединенных Штатов. Объединение Кореи было приемлемо для США только в виде перехода Северной Кореи под юрисдикцию южнокорейского режима. На выборах весной 1950 г. сторонники Ли Сын Мана получили 48 из 120 мест в южнокорейском парламенте. Тем не менее США, вопреки воле южнокорейцев, полностью поддержали Ли Сын Мана – им нужен был покорный режим. Будь администрация Г. Трумэна последовательной в соблюдении буржуазно-демократических принципов, она должна была бы неизбежно прийти к выводу, что в Китае и в Корее она оказалась связанной с политически обреченными фигурами. Но в условиях значительного расширения сферы внешнего влияния, провозглашенного в меморандуме СНБ-68, имперского психоза внутри страны, трезвый подход, предполагающий компромисс, с учетом всех обстоятельств стал рассматриваться как отступление, как предательство (так он маккартистами и назывался). Чувствуя твердую американскую поддержку, их сателлиты в Сеуле заняли жесткую позицию в вопросе об объединении страны. В начавшихся боевых действиях в июне 1950 г. они твердо рассчитывали на помощь Вашингтона. Для правых в США нужен был полигон силовой дипломатии. Без начала войны в Корее, утверждал один из помощников Д. Ачесона, осуществление идей СНБ-68 было бы крайне сложным*. Возникшее в связи с корейской войной обострение положения на Дальнем Востоке превращало имперские планы из мечтаний экстремистов в конкретную внешнеполитическую повестку дня.
После начала военных действий на Корейском полуострове президент США заявил о распространении действия “доктрины Трумэна” на тихоокеанскую зону. В официальном заявлении правительство Соединенных Штатов сообщило, что готово вооруженными силами “предотвратить любое распространение коммунизма” в Азии". Американское правительство объявило о расширении военной помощи своему французскому союзнику, стремившемуся подавить войну за национальное освобождение в Индокитае, о предоставлении военной помощи реакционному правительству Филиппин, боровшемуся с демократическим движением Хукбалахап. 7-й американский флот получил приказ “предотвратить любое нападение на Тайвань” (то было по существу прямым вмешательством США в гражданскую войну в Китае) . Что касается войны в Корее, президент США объявил, что он “приказал воздушным и морским силам осуществить прикрытие войск (южно)корейского правительства и оказать им помощь”.
Трумэн заявил 4 октября 1952 г.: “Мы сражаемся в Корее для того, чтобы нам не пришлось воевать в Уичите, в Чикаго, в Новом Орлеане или в бухте Сан-Франциско”*. Так получил грандиозное распространение тезис о тотальной внешней угрозе. Это был первый случай, когда глобальное распространение политического влияния и сопутствующих политических обязательств США вызвало необходимость в крупномасштабных военных действиях. США пошли на такой шаг, они показали готовность заплатить высокую цену за беспрецедентное расширение зоны своего влияния.
Возможно, американское правительство не предполагало, что цена поддержки их южнокорейского сателлита будет столь огромной. Быть может, в Вашингтоне вначале верили в несложную для американцев операцию, приводящую по существу к массированной бомбежке. За такие ошибки США жестоким образом были наказаны. Первоначально внутри страны не вызвало массовой оппозиции вмешательство американских вооруженных сил в дела государства, столь отдаленного от американских берегов. Имперская психология, самонадеянная уверенность в праве устанавливать порядок по собственному разумению стали к началу 50-к годов характерной чертой американской национальной действительности. В век торжества идей национального суверенитета США встали на пути национальных революций, расплачиваясь за это жертвами в Корее, а потом во Вьетнаме.
Уверенность в безусловном преобладании американской техники, американского организаторского гения, американской воли была в середине ХХ века характерна для США. Уже через два дня после приказа Г. Трумэна о бомбежке северокорейских объектов в Вашингтоне стало ясно, что “стерильные” методы абсолютно неэффективны. 30 июня 1950 г. был отдан приказ послать в Корею американские войска, расположенные на Японских островах. Началась подготовка к созданию корпуса вторжения и в самих США.
Громогласные заявления о союзнических обязательствах, коллективизме, консультациях и т. п. оказались фикцией. Вашингтон принимал все главные решения без каких бы то ни было консультаций с союзниками и даже без их оповещения. Там, где США попытались прикрыться именем международных организаций, их лицемерие обнажилось сразу же. Американский главнокомандующий генерал Д. Макартур значился как “командующий войсками Объединенных Наций”, однако он никогда не получал никаких приказов, кроме приказов объединенного комитета начальников штабов США, и не знал никакого контроля, кроме того, который исходил из Вашингтона. Даже формальные донесения в ООН, по собственному признанию Д. Макартура, подвергались цензуре госдепартамента и министерства обороны США".
