Политика ускоренного создания индустриального общества и разрушения традиционного общества вела к тому, что миллионы людей меняли свою классовую принадлежность и образ жизни. На какое — то время они превращались во взрывоопасную деклассированную массу. Эти люди пытались устроиться в новой жизни, но получалось это далеко не сразу. Маргинальные массы стремились сделать карьеру в партийных и государственных органах, а для этого нужно было освободить места от «старых кадров», не поддерживавших «великий перелом». Болезненность «перелома» вызывала массовое недовольство, иногда — отчаяние сотен тысяч и миллионов людей. Это в любой момент могло вызвать широкомасштабный социальный взрыв, переворот и новую Гражданскую войну.
* * *
В 1932 г. урожай был низким. Казалось, неурожай, вызванный засухой и отчасти — саботажем крестьянства, не желавшего работать «на колхоз», то есть на государство, мог служить основанием для снижения объема заготовок. Но тут система колхозов показала свою безжалостную силу — их председатели вынуждены были отдать столько хлеба, сколько от них требовали. В 1928–1932 гг. урожайность упала с 8 до 7 ц с га (валовой сбор зерна упал с 733 млн ц до 699 млн. ц). А заготовки в 1928–1935 гг. выросли с 11,5 млн. тонн зерна до 26 млн. тонн. У крестьян не оставалось запасов «на черный день». 1931–1932 гг. были неурожайными. Запасы зерна у крестьян упали с 50 млн. т до 33 млн. т в 1931 г. и 37 млн. т в 1932 г.[205] В 1932 г. заготовки были снижены в сравнении с 1931 г. всего на 13 % и составили 1181,8 млн. пудов. Зато в 1933 г. заготовки резко выросли до 1444,5 млн. пудов. Планы экспорта и снабжения растущих городов не подлежали пересмотру. Именно этот нажим на крестьян в 1932–1933 гг. вызвал голод в ряде регионов страны.
Чудовищный голод — результат выбора сталинской группы, который мы должны правильно оценить. Либо сколько — нибудь успешное завершение индустриального рывка, либо нехватка ресурсов и полный экономический распад, гигантская незавершенка, памятник бессмысленному распылению труда. И, конечно, крах Сталина. Для того чтобы закончить рывок, достроить хоть что — то, Сталину нужны были еще ресурсы, и он безжалостно забрал их у крестьян. Вопреки распространенному мифу не найдено доказательств, что Сталин «устроил» голод, чтобы замучить побольше народу. Думаю, и не будет найдено.
Сталин убил 40 миллионов человек. В среднем по нескольку тысяч в день убивал. Иногда отдыхал, конечно, поэтому в остальное время приходилось перерабатывать — тысяч по десять — двадцать в день морить. Вот взять голод. Все хорошо продумал. Выделил наиболее антикоммунистические народы — украинцев и казахов, и стал морить. Чтобы знали! Так 10 миллионов украинцев и уморил.
— А почему именно 10?
— Для ровного счета.
— А почему именно украинцев?
— Да вы, как я погляжу, шовинист. Или коммунист?
Важно понять, сколько примерно людей погибло от голода. Гибель даже одного человека — это трагедия. Но голод часто встречается на страницах мировой истории. А тут — нечто беспрецедентное.
Оценочные данные умерших от голода разнообразны — от 2 до 12 миллионов.[206] Первые оценки масштабов голода, сделанные в СССР еще в 70–е гг., исходили из демографических потерь.[207] Но «исчезнувшее» население — это не только умершие, но и уехавшие из пострадавших районов, и неродившиеся, потому что в тяжелую годину родители решили подождать. Оценить количество людей, покинувших голодающие регионы, сложно, так как они часто скрывались от властей. Сталин понимал, что масса беженцев из голодающих районов может вызвать непредсказуемые последствия для его политики, и зона бедствия была, насколько возможно, блокирована. Но люди все равно нелегально просачивались. К началу марта 1933 г. было задержано 219,5 тысячи человек, пробравшихся из голодающих районов, из которых были возвращено 186,6 тысячи.[208]
В 1927–1931 гг. средняя смертность в СССР составляла 2,7 млн человек, а в 1932–1933 гг. — 4 млн, что составляет прибавку 2,8 млн за два года. К ним В.В. Цаплин предлагает прибавить и 1 млн незарегистрированных смертей.[209] Но это предложение трудно признать обоснованным по двум причинам. Во — первых, почему именно миллион, а во — вторых, какая — то часть смертей не регистрировалась и в прежние годы.
В литературе высказывалась критика достоверности статистики смертности, но она может относиться и к оценке смертности в предыдущие годы.
Не любое повышение смертности происходит за счет именно смерти от голодного истощения. Значительная часть повышения смертности пришлась на болезни, которые могли быть связаны с плохим питанием, а не на голодную смерть непосредственно. Так, например, в 1992–1994 гг. смертность выросла с 12,2 до 15,7 чел. на 1000 населения. Но это не значит, что это произошло в результате голода.
Для понимания проблемы также важно сравнить уровень смертности в СССР в 30–е гг. и в России в середине XIX века, в той Российской империи, которая является идеалом для значительной части нынешних критиков сталинизма. В 1933 г. на 1000 чел. умерло, по архивным данным, 40,6 чел., по данным ЦСУ 1964 г. — 42,6 чел. Это примерно столько же, как в начале правления Александра II (53 человека в городе и 39 — в деревне). Советские статистические данные оспариваются. Впрочем, статистика смертности в русской и украинской деревне середины XIX в. тоже может быть неполной. Средняя Азия и Кавказ по понятным причинам в российскую статистику не попали. В 1932 г. смертность составила 20,2–27,7 чел. на тысячу, а в 1934 г. — 18,1 — 23,7. Для сравнения — в лучшие годы Российской империи смертность составила 27 чел. на тысячу в городе и 32 чел. на тысячу в деревне.[210] Это хуже, чем даже в отнюдь не благополучные 1932 и 1934 гг. Таким образом, голод 1932–1933 гг. — это катастрофический провал в вялотекущую голодовку времен Российской империи. Уже в 1934 г. ситуация со смертностью в СССР стала лучше, чем в Российской империи.
* * *
На основе сводок ОГПУ по Украине за период 1 декабря 1932 г. — 15 апреля 1933 г. украинские специалисты оценивают количество погибших в 2 420 100 человек.[211] Сюда необходимо добавить людей, скончавшихся до и после этого периода. Однако данные ОГПУ (тем более в интерпретации современных авторов) — тоже оценочные, так как его аппарат не мог зафиксировать больше умерших, чем ЗАГСы. Для этого пришлось бы бросить все остальные дела. А вот данные ЗАГСов позволяют нам ближе всего подойти к объективной оценке потерь от голода.
Даже по мнению украинского исследователя С.В. Кульчицкого, «нельзя не видеть, что статистические органы должным образом выполняли свой профессиональный долг, фиксируя из месяца в месяц потрясающие показатели смертности».[212]
ЗАГСы флегматично фиксировали смертность весь период голода. Если считать смертность 1931 г. «фоновой», то превышение количества умерших в 1932–1933 гг. составляет 1489,1 тысячи. В 1931 г., до начала голода на Украине, умерло 514,7 тысячи человек, в 1932 г., когда голод только начинялся, — 668,2 тысячи (максимальные месячные показатели смертности в мае — июле — более 50 тысяч). В 1933 г. официально зарегистрированная смертность составила 1850,3 тысячи. Уже в феврале смертность достигла 60,6 тысячи, в марте — 135,8 тысячи, в июне — 361,1 тысячи, после чего стала падать. В октябре 1933 г. она вернулась к «фоновому» уровню 42,8 тысячи.[213] Есть данные, что ЗАГСы в разгар голода фиксировали не всех умерших. Но каково количество неучтенных смертей? Ведь в целом ЗАГСы зафиксировали беспрецедентный всплеск смертности. Это уже само по себе свидетельствует о том, что у руководства страны не было установки «спрятать» трагедию даже от самого себя. Занижение уровня смертности могло быть вызвано понятной местной инициативой — немного приукрасить ситуацию перед центром.
Неясно также, какое количество умерших скончалось именно от голода, а не по другим причинам, связанным с ухудшением социальной ситуации.
Количество жертв может быть несколько меньше (не все умерли именно голодной смертью), и несколько больше (возможен некоторый недоучет в ЗАГСах). Объективная оценка жертв, привязанная к данным ЗАГСов (превышение над «фоновыми показателями» 1489 тысяч человек), таким образом, находится в коридоре 1–2 миллиона, а не 3–5 миллионов, как «принято считать».[214]
* * *
В публицистике и среди официальных лиц (особенно Украины) более распространены такие оценки: «Если бы не было массового повстанческого движения 20–х гг., Москва не организовала бы уничтожения в 1932–1933 гг. 10 миллионов крестьян…»[215] — говорит о трагедии украинского селянства глава Ассоциации наследников голодомора Л.Г. Лукьяненко. Наследники жертв вовлечены в пропагандистскую кампанию, организаторы которой не заинтересованы в поиске реальных причин и масштабов трагедии. На Украине почти официальной стала точка зрения, в соответствии с которой Сталин специально устроил голод, чтобы сломить свободолюбивый дух украинского народа (вариации на тему — казахского народа, уральского казачества, поволжского крестьянства). Мы увидим, что подобные штампы попали и в официальные документы ПАСЕ. Правда, к 1932 г. активное сопротивление крестьян коллективизации уже было сломлено. Пропагандистское построение о том, что «Москва» стремилась покарать украинцев за повстанчество начала 20–х гг., опровергается просто — от голода пострадали и те районы, где повстанчество в 20–е гг. было скромным (Казахстан), а вот Тамбовщина, прославившаяся Антоновщиной, пострадала меньше, чем Казахстан. У голодомора и повстанчества общая причина. Государство стремилось получить максимум хлеба в производящих регионах. В 20–е гг. это вызывало вооруженное сопротивление, а в 30–е гг. сопротивление было сломлено, государство вырвало хлеб у обессиленного населения для своих нужд, и разразился голод.
