Ольга Крыштановская - Анатомия российской элиты

И тем не менее выборы, какими бы недостатками и специфическими чертами они ни отличались в России, принципиально изменили политическую систему общества.

Если в советское время смысл выборов сводился лишь к легитимации решений партийных органов, то теперь они стали новым механизмом власти и каналом рекрутации кадров. Но, несмотря на кажущееся разделение властей в связи с проведением выборов и получением парламентом относительной независимости от исполнительной власти, реальной диверсификации все же не произошло. Соглашусь с российским исследователем А. Медушевским, который считает, что на российской почве «рационализация приводит к парадоксальной ситуации: последовательное проведение принципа разделения властей и создание соответствующих политических институтов демократического общества (парламента, президентской власти, независимого суда) способствует не установлению западной либеральной демократии, а наоборот — ревитализаиии отживших политических структур и слоев. Элементы системы разделения властей становятся формой институционализации консервативных сил, выступающих против радикальных социальных преобразований, а борьба властей часто является не чем иным, как столкновением различных традиционалистских элитных групп — номенклатуры, феодальной аристократии, родовых кланов и т. д. В этих условиях можно говорить лишь о мнимом конституционализме, квазидемократии, профанации идеи разделения властей».[200]

Что же принесли выборы самой элите? Только на очень короткий срок были открыты каналы вверх идущей мобильности. С каждым годом избирательной практики все меньшее количество разночинцев имело шанс не только побелить, но даже и участвовать в выборах федерального уровня. Выборы стали не механизмом отбора лучших среди равных, а зоной острой конкурентной борьбы между группировками самой элиты. Парадоксально, но не выборы, а назначения остались практически единственным механизмом рекрутации в элиту представителей гражданского общества.

Обычно работы по изучению социальной мобильности ограничиваются анализом вверх идущей мобильности и касаются возможностей каждой социальной группы совершить профессиональное восхождение. Движение вниз по социальной лестнице, как правило, не становится предметом изучения ни в России, ни на Западе. Почему возник такой перекос? Вероятно, из-за очевидности процесса: индивид социализуется, входит в профессиональную группу, в ней совершает восхождение и, наконец, уходит на пенсию. Уход из группы воспринимается естественно.

Но когда мы говорим об элите, вопрос об экскорпорации имеет совершенно специфические аспекты. Во-первых, часть элиты — электократия — избирается на определенный срок и после 4–5 лет теряет работу, будучи в трудоспособном возрасте. Во-вторых, отставки членов элиты часто имеют политический смысл, а не являются признаком профессиональной непригодности или физической недееспособности. В-третьих, отставки в элитной среде таят в себе потенциальную опасность для власти. Ведь обиженные инсайдеры могут принести системе гораздо больше вреда, чем открытые враги системы. Резкое отстранение от власти больших групп инсайдеров рождает контрэлиту, которая становится лидером оппозиции, действуя внутри самого политического класса.

Элита — это социальная группа, которая стоит на вершине общества. Поэтому выход из ее рядов — это всегда снижение статуса. Иногда это происходит резко, в виде падения с вершины в политическое небытие, иногда — мягко и плавно, путем постепенного сползания с вершины, перемещения на малозначимые, но почетные места. Прерывание карьеры для людей, достигших высот в любом роде деятельности, всегда большая психологическая проблема. Но в отличие от звезд шоу-бизнеса, науки или искусства, когда речь идет об отставках политиков, проблема выходит за рамки психологии и становится социальной. Политики отправляются в отставку не только по негативным причинам личного характера, но и по «естественно-политическим» причинам: окончание сроков полномочий, уход в отставку главы элитной «обоймы», немилость вышестоящего лица и проч. Элита наполняется людьми немолодыми (по меркам других профессиональных групп), но и выход из элиты может произойти раньше официального пенсионного возраста. То есть вход в элиту осуществляется позже, чем в другие группы, а выход зачастую происходит раньше наступления пенсионного возраста.

Экскорпорация для элиты означает не просто увольнение, как для всех прочих категорий наемных работников. Хотя формально члены элиты — обычные государственные служащие, занимающие конкретные должности, их наем и отстранение происходит не только в соответствии с буквой Трудового кодекса. Включение в элиту — это прием в узкий и достаточно замкнутый круг людей, имеющих многочисленные привилегии. Это приобщение к политической корпорации и ее капиталу, диверсифицированному во многих конкретных проявлениях. Именно поэтому экскорпорация — это не просто формальное увольнение, но попытка лишить члена элиты его капитала и властных ресурсов, что подчас бывает не только сложно, но и невозможно. Члена элиты не всегда можно просто уволить, так как у него есть ресурсы власти, которые он применяет для противодействия тем силам, которые хотят от него избавиться. И чем дольше на высоком посту находился официал, тем, как правило, больше таких ресурсов в его распоряжении, тем больший политический капитал им накоплен. Экскорпорация — это всегда торг, всегда борьба, в которой один деятель политического пространства выигрывает, а другой — проигрывает. Проигравший уходит, теряя больше или меньше, в зависимости от того, насколько он сам намерен сохранить свой статус и каким объемом властных ресурсов он располагает к этому моменту.

Экскорпорация редко бывает добровольной еще и потому, что для членов топ-элиты она сопровождается экс-карцерацией, то есть выходом из замкнутого политического пространства. Это требует его обратной социализации, что часто переходит в болезненный адаптационный кризис.

Экскорпорация может быть разных типов:

/. Полная экскорпорация — это вытеснение с элитных позиций, связанное не только с утратой официальной должности, но и с лишением ресурсов власти, приводящее к перемещению человека в неэлиту. Это, как правило, выход на пенсию, переход в материнскую профессию или даже репрессии по отношению к бывшему официалу.

2. Частичная экскорпорация означает утрату лишь части политического капитала. Она может быть связана с:

A. Деформализацией — лишением члена элиты формальной государственной должности при сохранении определенных объемов властных ресурсов и капиталов, приобретенных в ходе элитной деятельности. Такой человек перестает быть официалом, но остается влиятельной персоной.

B. Декапитализацией — лишением члена элиты политического капитала или возможности им оперировать. При этом его формальный статус может оставаться элитным. Такой официал становится «пустышкой», постепенно вокруг него образуется политический вакуум. Происходит девальвация его политического капитала.

C. Резервацией — сохранением за человеком формального элитного статуса или помещение его в «резервации» — экс-элитные зоны, из которых он вновь может быть востребован со временем. Резервация официала сопровождается снижением его реального статуса и объемов его власти.

Вниз идущая мобильность элиты может развиваться по одному из следующих сценариев: I) инсайдер остается в элите; 2) инсайдер остается в политическом классе, но переходит из элиты в экс-элитную зону; 3) инсайдер выходит не только из элиты, но и из политического класса, переходя чаще всего в бизнес; 4) инсайдер покидает все значимые социальные зоны и уходит в политическое небытие.

Таблица 1. Типы экскорпорации элиты

Поскольку перемещение в экс-элитные зоны видится элите как ее будущее, она кровно заинтересована в формировании каналов нисходящей мобильности, специализированных ниш, которые создаются самой элитой для обеспечения своей безопасности и занятости после экс-корпорации. Специально для этой цели создавались рабочие места, являющиеся по своей сути синекурами, то есть хорошо оплачиваемыми должностями, не требующими особого труда. Допуск в структуры этого типа был ограничен, туда попадали «бывшие» и другие персоны, связанные кровными или брачными связями с советской номенклатурой.