в политику, мышление, повседневную жизнь и даже в личную жизнь людей в той же мере, как разъедает раковая опухоль или иссушает песчаная буря. Все теперь можно измерять количественно, делать предметом сделки, покупать, монетизировать, приватизировать.
Мы помним, что капитализм начался в XVII веке в Англии с захвата общих государственных земель, приватизации земельных участков общего пользования аристократами и крупными землевладельцами. Вот уже несколько десятилетий вода – общее благо, которое было бесплатным, имеет тенденцию превращаться в товар в руках частных монополий. Очередь за воздухом. Почти нет сомнений в том, что через одно-два поколения, когда воздух будет загрязнен теми же самыми людьми, что будут его присваивать, он станет редким ресурсом, за который будут торговаться, который будут обналичивать. Торговлю квотами на выброс углерода, пусть и с благими намерениями, можно считать первым симптомом этой тенденции.
Проблема ультралиберальной экономики в том, что она подрывает саму идею общественного блага, общественного пространства и общего блага для всего человечества. Ультралиберализм, далекий от того, чтобы способствовать здоровой конкуренции, стал абсолютной, тотальной и, следовательно, тоталитарной идеологией.
Ибо к чему приводит цифровая экономика, если не к приватизации каналов связи, языка, слов и человеческого облика; монетизация невидимой глазу цифровой экономики (передача, защита и хранение данных: радиоволны, интернет, облачные хранилища, блокчейн и т. д.) в интересах нескольких гигантских компаний, которые, проявляя верх лицемерия, выдают их за бесплатные, монетизируя при этом то, что до тех пор было бесплатным по своей сути – прямое устное и письменное общение, а также физическое общение между людьми. Как сказал бы Маркс, уловки капитала безграничны!
Четвертая промышленная революция (или Индустрия 4.0) – это также Руссо 4.0. Знаменитая фраза из его «Рассуждений о происхождении неравенства между людьми»: «Первый, кто, огородив кусок земли, выдумал назвать его своим и нашел таких простаков, которые ему поверили, был истинным основателем гражданского общества», – уже звучит так: «Первый, кто, поместив воду в бутылку, воздух в капсулу и слова, изображения и звуки в смартфон, осмелится назвать их своими, станет настоящим основателем глобального общества»…
Пора Европейскому союзу оставить стандартную идеологию позади и вернуть политику на ее законное место, устранив коренные причины социальных волнений: реструктурировать или частично списать долг государств и домохозяйств с чрезмерной задолженностью, установить систему налогообложения гигантов Кремниевой долины (Google, Amazon, Facebook, Apple, Microsoft) и транснациональных корпораций, а также финансовых операций (налог Тобина), ввести налогообложение любых денежных потоков, которое могло бы заменить НДС, и отменить привилегии, предоставленные крупным состояниям.
Глава 6. Американская опека, изоляция России и гегемония германии
Это еще не проигрыш, но поразительно, что три недели спустя после Брексита ни один государственный деятель Европы еще не сформулировал, каким представляется будущее Европы. Это континент, который выстроил международную жизнь. И никто не выступил со своим видением, как Черчилль. Они говорят о тактике, в то время как они в процессе отказа от сути того, за что боролись и что представляли на протяжении всей истории.
Генри Киссинджер [61]
Это не Европа создала мир, а мир сделал Европу.
Жан-Луи Бурланж [62]
Не может быть политической личности Европы, если у Европы нет личности с точки зрения ее обороны, которая всегда была основой политики… НАТО – не европейская оборона. Это оборона Европы американцами.
Генерал де Голль [63]
Мы видели, как стратегия интеграции через экономику и стандарты, осуществленная в ущерб политике, привела к будущим потенциально взрывоопасным противоречиям и внутренней напряженности в Европе. Теперь рассмотрим дисбалансы в области геополитики, которые влияют на ее судьбу.
Постоянно уклоняясь от решения вопроса своего суверенитета и независимости, Европа действительно замкнулась в доктрине кабалы, которая не позволяет ей в полной мере играть свою роль на мировой арене. Она упустила прекрасную возможность, когда в 1991 году распался Советский Союз. Европа, как ожидается, будет выполнять умиротворяющую, гуманистическую, экологическую, балансирующую миссию или даже станет третейским судьей в конфликте США с Китаем и Россией. Отказываясь от своей независимости и отказываясь от своего суверенитета, в перспективе она рискует исчезнуть как колыбель самостоятельной цивилизации, подобно тому, как Древняя Греция была поглощена Римской империей или Священная империя (германской нации) была распущена Наполеоном.
Весной 1945 года, сразу после капитуляции Германии, пути дальнейшего развития Европы были широко открыты. Ялтинская конференция, состоявшаяся в феврале, наметила послевоенные контуры Европы без серьезных разногласий в лагере союзников. Но больной президент Рузвельт скончался, его заменил Гарри Трумэн, значительно более враждебно относившийся к коммунизму. Это быстро и радикально изменило ситуацию. На Потсдамской конференции в июле тон был менее примирительным. Соединенные Штаты проинформировали Сталина, что они только что испытали атомную бомбу, которую собирались использовать против Японии несколько дней спустя. Таким образом, баланс сил был значительно изменен в их пользу, что усилило опасения Сталина.
Многие историки считают этот новый научный и военный поворот подлинным началом холодной войны. Генерал Макартур воспользовался стратегическим превосходством, достигнутым после бомбежки Хиросимы и Нагасаки, чтобы добиться немедленной капитуляции Японии и избежать ее совместной с Советским Союзом оккупации, как было предусмотрено в Потсдаме.
Сталин, который и так был настроен скептически, ожесточился. Он не забыл о войнах, развязанных Британской империей и Францией против России в XIX веке, о Крымской войне, поддержке, оказанной кавказским повстанцам, о «Большой игре» Великобритании в Центральной Азии и, разумеется, о том, что британские, французские и американские войска были направлены на борьбу с большевизмом в 1919–1920 гг. Он чувствовал себя тем более обманутым, что Советский Союз потерял 26 миллионов человек на полях сражений и подвергся серьезным разрушениям. Решимость американцев восстановить Германию, не вынуждая ее выплачивать значительные репарации, вконец его расстроила.
Однако на европейском континенте все было открыто для дискуссий. Были две противоположные тенденции. Одна – после опустошительных мировых войн и при стремлении к миру – призывала к объединенной мирной Европе, вдохновляясь идеями, которые с 1920-х годов проповедовали Рихард Куденхове-Калерги и Аристид Бриан, а также принципами, определенными французским Сопротивлением.
Эта демонстрация доброй воли в 1947 и в 1948 году воплотилась в Дюнкеркском пакте и Брюссельском договоре, цель которых заключалась прежде всего в том, чтобы наложить ограничения на Германию; они не были открыто направлены против Советского Союза. Подписанный Францией, Соединенным Королевством и странами Бенилюкса Брюссельский договор предусматривал военное, экономическое, социальное и культурное сотрудничество пяти стран под эгидой общей оборонной организации под командованием фельдмаршала Монтгомери при содействии генерала Латра де Тассиньи.
В том же году Гаагская конференция, созванная федералистскими европейскими движениями
