Как показало забастовочное движение в Германии в последние годы, работники общественных служб (почта, уборка мусора, транспорт) и даже государственных Учреждений (включая полицию) ведут себя в качестве нанимаемых по отношению к нанимателям точно так же, как рабочие. Это вызвало волну возмущения в общественном мнении. Но никто не обратил внимания на то, что имевшие тут место конфликты суть конфликты классовые, которые раньше признавались только в от ношении собственников-капиталистов и наемных рабочих, занимавшихся в основном физическим трудом. Теперь же можно констатировать новый вид классовых отношений и классовых конфликтов.
В класс наемных работников входят и лица, сами являющиеся собственниками денежных сумм, акций, имущества (домов, земельных участков, вещей). В подавляющем большинстве это не пролетарии в том смысле, как их описывали Маркс и Энгельс. Тем не менее это не устраняет того, что они занимают определенное положение в отношении "Наниматель — нанимаемый", а именно являются в этом отношении нанимаемыми. Этим классовым отношением не исчерпывается их социальный статус. Их интересы как нанимаемых не совпадают полностью с интересами нанимателей. А иногда они вступают в конфликт.
Члены логического класса нанимателей образуют различного рода объединения, разумеется — в своих интересах. Тем самым они организуются в класс нанимателей в социальном смысле. Именно организуются. Эта их классовая организация есть существенная часть структуры общества. Объединяются в социальный класс и нанимаемые. Происходит это благодаря профсоюзам, партиям, демонстрациям, забастовкам. Тут организация не является такой сильной, как у нанимателей. Однако она настолько сильна, что некоторые апологеты капитализма видят в этом угрозу демократии и рыночной экономике.[66]
Класс нанимаемых не есть нечто единое для всей страны. Это множество социальных объединений нанимаемых, к каждому из которых применимо понятие класса в социальном смысле. Такие классы существуют в различных частях страны, порою — по нескольку в одном и том же регионе. Различные профсоюзы и партии создают такие классы в самых различных районах, сферах и аспектах общества. Единый класс нанимаемых, на мой взгляд, в современных условиях вряд ли возможен. К тому же правящие силы общества заинтересованы в такой раздробленности. Логический класс нанимаемых по другим признакам состоит из людей, интересы которых различны и даже враждебны порою. Классовые интересы не являются всеобъемлющими, а порою они вообще являются второстепенными. Аналогично существует несколько социальных классов нанимателей. Но тут возможности объединения лучше, чем у нанимаемых. В некоторых отношениях тут имеет место объединение в масштабах страны благодаря совокупности организаций, союзов, учреждений, сговоров и т. д., образующих систему управления экономикой.
Западное общество является многомерным, то есть одновременно структурируется в различных аспектах. Рассмотренное классовое расслоение является лишь одним из многих, причем не главным.
Одна черта классовых конфликтов, о которых я упомянул выше, заслуживает особого внимания. Борьба шла лишь за перераспределение в пользу нанимаемых долей доходов и средств, которыми располагали предприятия и учреждения и которыми распоряжались работодатели, а также за незначительные (с социалистической точки зрения) изменения в условиях труда. Социальные отношения вообще не подвергались критике и не ставились под сомнение. Они устраивают обе стороны. Борьба шла в этих рамках. В этом смысле классовые конфликты уже не являются антикапиталистическими, какими они были в XIX столетии и в начале XX. В связи с теми изменениями, какие произошли в структуре собственности, вопрос о собственности вообще потерял смысл как вопрос классовой борьбы. Доля нанимаемых в распределении благ зависит не столько от того, сколько капиталисты оставляют себе, эксплуатируя наемных лиц, сколько от общей экономической конъюнктуры и от положения предприятий и учреждений в этой конъюнктуре, а также от общей экономической политики государства. Сокращение личной доли работодателей в распределении благ не удовлетворило бы претензий нанимаемых даже в ничтожной мере. По этой причине классовые конфликты такого рода разрешаются путем переговоров враждующих сторон и экономических расчетов, составляющих часть экономических расчетов в обществе в целом. Классовая борьба в старом смысле перестала существовать. Ее роль борьбы социального масштаба перешла к массовым движениям иного рода и к борьбе между различными феноменами внутри системы западнизма.
При рассмотрении социальной структуры населения Запада нельзя игнорировать миллионы иностранных рабочих и иммигрантов, без которых современное западное общество вообще немыслимо. В 1991 году в Западной Германии жило около пяти миллионов иностранных рабочих, то есть 6,5 % населения. Во Франции иностранные рабочие составляли 8 % населения, в Швейцарии — 16 %, в Люксембурге — 23 %. Большое число иностранцев проникало на Запад в качестве иммигрантов. В США иммигранты составили чуть ли не основную часть прироста населения. Помимо легальной иммиграции, огромное число иностранцев проникало на Запад нелегально. Правительству США время от времени приходилось давать права гражданства миллионам нелегально жившим в стране иностранцам, которых было уже невозможно (да и нежелательно) выселить обратно на родину. До последнего времени на такой наплыв иностранцев смотрели сквозь пальцы. Лишь когда этот наплыв превысил всякие границы, стали принимать решительные защитные меры. В США построили металлическую стену от потока беженцев из Мексики. В Германии построили электронную охрану границы от нашествия с Востока. В Италии пришлось использовать армию, чтобы сдержать поток албанцев.
Жажда многих миллионов людей из незападных стран добровольно переселиться на Запад ничуть не влияет на их социальный статус в западном обществе. Они тут образуют особый устойчивый социальный слой, сопоставимый с рабами Римской империи. Они бесправны, как и рабы. Во всяком случае, права их ограничены сравнительно с коренным западным населением. Условия их жизни тоже сопоставимы с рабскими. Конечно, с ними обращаются лучше, чем с рабами в Риме или в США в прошлом веке. Тем не менее они попадают в западные страны извне в качестве дешевой рабочей силы и для видов труда, какими граждане западных стран считают недостойным себя заниматься. Например, в Германии турки получают в два или три раза меньше немцев за ту же работу, а нелегально живущие тут люди из бывших коммунистических стран готовы работать вообще за гроши (за плату в десять и более раз меньше, чем немцы). Эти люди производятся в западных странах в этом их статусе, как воспроизводились (а не только захватывались в войнах) рабы в Риме. Создаваемая западными идеологами идиллическая картина, будто современные рабочие являются совладельцами предприятий или по крайней мере соучастниками дела, заинтересованными в его процветании, к рассматриваемому слою не относится.
В процентном отношении класс рабов в Римской империи был менее многочисленным, чем класс современных рабов в западных странах.[67] Но римское общество считается рабовладельческим, а западное демократическим. Впрочем, рабство в греческих демократиях было обычным явлением, а рабство в США даже в XX веке не мешало им считать себя самой демократической страной в мире.
К сказанному следует добавить еще тот факт, что большое число западных предприятий вынесено вовне, в те места планеты, где имеется дешевая рабочая сила и не действует западное законодательство в отношении работающих на этих предприятиях туземцев. Эти люди косвенно суть тоже элемент социальной структуры множества людей, вовлеченных в жизнедеятельность западного общества.
Существование рассматриваемого слоя уже породило на Западе проблемы, которые вошли в число важнейших и труднейших проблем современности. Представители этого слоя утвердились в западных странах и начали борьбу за условия жизни и работы, по крайней мере близкие к таковым коренного западного населения. Последнее увидело в них конкуренцию и угрозу своему будущему. Естественно, начались конфликты, получившие название расовых. В США они давно стали привычными. Теперь и Западная Европа становится ареной для них.
Не играет роли, как мы будем называть эти проблемы и конфликты. Важно то, что они стали фактом жизни Запада. Важно то, что они пришли надолго и всерьез. Важно то, что рассматриваемый слой объективно необходим для существования западного общества, причем именно в таком полурабском состоянии. А Запад сам загнал себя в ловушку, проповедью гражданских свобод, прав человека и западного общества как общества равных возможностей. В какой-то мере Западу повезло с тем, что проблемы такого рода приняли форму расовых: это позволяет скрыть их социальную сущность и органичность их для западнизма. В противном случае они давно обнаружили бы себя как проблемы классовые.
