Во время предвыборной кампании 1952 г. кандидат в президенты от республиканской партии Д. Эйзенхауэр обещал миллионам избирателей распространить принципы, близкие американизму, не только на зависимых от США территориях, но и на территориях, не входивших в сферу их влияния. И Европе и Азии было обещано “освобождение порабощенных народов”*. Республиканцы обещали вести более активную, более гибкую политику, чем их предшественники – демократы. Выборы 1952 г. принесли поражение демократам, заведшим страну в корейский тупик. Немалую роль в победе Д. Эйзенхауэра сыграло обещание прекратить войну в Корее, стабилизировать военный бюджет, быть более осмотрительным и избегать авантюр в далеких регионах.
Управление внешней политикой, выработку стратегии взяли на себя в январе 1953 г. помимо Эйзенхауэра братья Даллесы, один из которых, как уже говорилось, возглавил государственный департамент, а второй – Центральное разведывательное управление. Глобальный размах имперских притязаний новой администрации виден уже из инаугурационной речи Эйзенхауэра, произнесенной им 20 января 1953 г.: “Воспринимая защиту свободы, как и саму свободу, в качестве единого и неделимого понятия, мы с одинаковым вниманием и уважением относимся ко всем континентам и народам”*. Новоизбранный президент спешил сообщить всему миру, что не оставит никого своим вниманием. Для американских политиков слова Эйзенхауэра означали обещание не останавливаться на достигнутых результатах и продолжать проникновение во все новые области “политического вакуума”. Это был значительный поворот в стратегической концепции республиканской партии – ее элите было определенно и твердо сказано, что всякие идеи о сокращении обязательств, об определении ограниченной зоны влияния, о возвращении к концепции “крепость Америка” являются химерой и диаметрально противоположны курсу, которым намеревался идти первый президент-республиканец после 20 лет пребывания на этом посту демократов.
На государственного секретаря Джона Фостера Даллеса глубокое впечатление произвела мысль известного английского историка А. Тойнби о том, что без наличия внешней угрозы цивилизации клонятся к упадку и умирают*. Следовательно, для сплочения американского общества, для “здоровья нации” было необходимо в прямых, сильных ясных выражениях указывать американцам, где и кто ограничивает их всевластие в мире. Риторику Даллеса, всегда окрашенную антикоммунизмом и антисоветизмом, нужно рассматривать с учетом вышесказанного. Он не стеснялся в выражениях, не думал дважды, когда, не колеблясь, называл нейтральность в существующем мире аморальной. Во время первого же телевизионного выступления государственный секретарь показал карту, на которой от Восточной Европы на западе до Камчатки на востоке и Вьетнама на юге очертил территорию “открытых врагов Америки”. Явная провокационность, желание обострить Международную обстановку, предельно поляризовать мир четко просматривались в заявлениях главы внешнеполитического ведомства США.
Республиканское руководство нуждалось во внешнем “раздражителе”, во внешней угрозе, лишь тогда Вашингтон мог объяснить свою претензию на гегемонию более убедительным образом. Сам Даллес признавал: “При проведении наших программ через конгресс мы должны демонстрировать очевидность международной коммунистической угрозы. В противном случае наши программы были бы урезаны”. Если бы не было указаний на внешнюю угрозу, союзники “могли бы прийти к мнению, что опасность позади и поэтому нет необходимости продолжать тратить большие суммы на оборону... Страх делает задачу дипломатов легче”*. В дуэте Эйзенхауэр – Даллес последний, оправдывал экспансионистскую политику, выступал в 50-х годах этаким носителем высоких моральных ценностей, непримиримым к варварству не подчиняющегося Америке мира: “Соединенные Штаты не могут быть пассивным созерцателем того. как варвары захватывают и бесчестят колыбель нашей христианской цивилизации...”*.
Президент, когда его просили более конкретно обрисовать американские интересы в мире, оказывался большим материалистом и называл прежде всего экономические мотивы: “Минимум наших требований – это обеспечить нам возможность свободно торговать с теми областями, откуда мы получаем сырьевые материалы, жизненно важные для нашей экономики”*. Для страны, которая к началу 50-х годов установила те или иные связи почти со всеми западными странами (по меньшей мере на уровне торговли частных американских фирм и создания их филиалов), такое заявление означало легализацию вмешательства в дела всего капиталистического мира.
Но не только экономические обстоятельства вынуждали Эйзенхауэра проводить имперскую политику. В нем всегда были живы опасения, что основная масса американского населения поймет, что несет ему имперское господство, осознает тяготы платы за имперское преобладание, и у американцев возникнет желание отказаться от поддержки такого курса. И при любом удобном случае президент Эйзенхауэр доказывал, что назад пути нет, что от доминирования, от лидерства не отказываются, что история не простит, если американцы упустят свой шанс на лидерство в этом “хаотическом” мире. Все это потребовало от республиканцев значительных усилий по выработке своей стратегии на ближайшие годы. С этой целью летом 1953 г. была проведена серия встреч стратегов и идеологов республиканцев в “соляриуме” Белого дома. Специально созданные группы специалистов разрабатывали вначале три, а потом четыре варианта политики США в внешнего мира*.
Первая группа, которую возглавил Дж. Кеннан, моделировала продолжение стратегии “сдерживания” примерно в том варианте, в котором его осуществляла администрация Г. Трумэна, то есть создание военных блоков, применение силы в кризисных ситуациях уже на ранней стадии, отказ от диалога с нарочито обозначенными противниками. Вторая группа предлагала такой вариант “сдерживания”, при котором Соединенные Штаты не оставляли “белых пятен”, туманных неясностей и самым четким образом проводили границу своего влияния в мире с одновременным громогласным уведомлением всех, кого это интересует, что нарушение этих самозванно указанных Америкой границ будет наказано вплоть до применения ядерного оружия. Третья группа прорабатывала вариант “освобождения”, то есть расширения пределов американского влияния за счет подрыва, ослабления и свержения демократических правительств в Восточной Европе и Азии. Здесь речь шла о выборе и сочетании средств психологической войны, экономических санкций, политических инициатив и прямых подрывных действий с целью «вернуть» восточноевропейские страны. Четвертая альтернатива, получившая минимальное внимание, предлагала переговоры с СССР, поиски путей договоренности, возможности компромисса. Группе, которая разрабатывала этот вариант, указали на то, что время в данном случае работает против Америки. США могли рассчитывать указывал Дж. Ф. Даллес, на гарантированное преобладание над СССР в стратегической сфере лишь на протяжении ближайших двух лет. Избранная в результате сравнения проектов и предложений линия поведения США в мире получила название “Нью лук” (новый взгляд). Она представляла собой своеобразный гибрид первых трех вариантов. В конечном счете участники обсуждения в “соляриуме” пришли к подтверждению базовых принципов меморандума СНБ-68 с некоторыми модификациями*. “Новый взгляд” отражал стремление сочетать два элемента: сохранение мирового контроля и проведение “более здравой” бюджетной политики. То есть мировая империя при меньших расходах.
На эйзенхауэровскую концепцию управления огромной американской зоной влияния в мире воздействовали, с одной стороны, традиционная политическая философия республиканской партии, а с другой – корейская война. Философия республиканизма учила, что нужно прежде всего поддерживать порядок дома (что понималось как отход от расточительности, от неоправданно раздутых бюджетных расходов демократов). Корейская война учила, что наземные сражения в Азии отличаются от прежнего, преимущественно европейского, опыта США. В частности, роль выигрыша пространства и значение коммуникаций здесь резко отличались от хрестоматийных представлений американских военных, воспитанных на опыте двух мировых войн. Президент Эйзенхауэр считал, в отличие от воззрений своего предшественника в Белом доме, что объединенный комитет начальников штабов не должен рассчитывать на постоянное расширение ассигнуемых средств, что неограниченные траты могут нанести удар по основе американского могущества – американской экономике.
При Эйзенхауэре бюджет министерства обороны был немыслимо огромным для Америки мирного времени, но все же относительно не столь большим, как при Г. Трумэне. Он увеличился за восемь лет пребывания республиканцев в Белом доме довольно незначительно – с 40,2 млрд. долл. в 1953/54 финансовом году до 47,4 млрд. долл. в 1960/61 фин. году (что означало уменьшение доли военных расходов в валовом национальном продукте с 12,8% в 1953/54 фин. году до 9,1,% в 1960/61 фин. году). Доля военных расходов в общих доходах федерального правительства также уменьшилась – с 65,7% в 1953/54 фин. году до 48,5% в 1960/61 фин. году.
