В конце войны пропаганда интернационализма была еще очень важна тем, чтобы не толкнуть на сторону Германии народы тех стран, в которых разворачивались боевые действия, в первую очередь Польши, Румынии, Венгрии, а наоборот, привлечь их на сторону Красной Армии. Гитлеровцы сделали отчаянную попытку в 1943–1944 годах призвать на свою сторону поляков, убедить их, невзирая на жесточайший оккупационный режим и национальное угнетение, поддержать Германию. Эта попытка, конечно, провалилась, хотя такое стремление было весьма показательно. Кроме того, советское руководство не рассматривало народы воевавших против СССР стран, в том числе и Германии, как своих врагов, и по завершении боевых действий армия и временные органы оказывали всестороннюю помощь местному населению и помогали восстанавливать разрушенное хозяйство и города.
Народы СССР не хотели воевать за Гитлера
Как бы это ни показалось странным, но основная проверка прочности советской национальной политики состоялась именно на оккупированной территории. Несмотря на многочисленные попытки заручиться поддержкой населения оккупированной территории, в целом гитлеровцам этого добиться не удалось даже в тех странах, в которых, казалось бы, симпатии должны были быть на стороне Германии.
В первые месяцы оккупации действительно были многочисленные примеры сотрудничества местного населения с оккупантами. Но это было вызвано несколькими обстоятельствами. Во-первых, шоком от поражения Красной Армии и ее быстрым отступлением на восток. Во-вторых, основная масса коллаборационистов сформировалась на территории Западной Украины и Западной Белоруссии, то есть на территориях, недавно вошедших в состав СССР и где Советская власть еще не успела достаточно укрепиться. В-третьих, гитлеровцы активно использовали для вербовки страх населения перед расправами, а также невыносимые условия в лагерях для военнопленных.
По общим оценкам, за время войны в частях вермахта служило около 500 тысяч «добровольцев» (по немецким данным), около 70 тысяч полицейских, около 300 тысяч человек в полицейских отрядах и еще около 60 тысяч мелких низовых чиновников. Общее количество коллаборационистов оценивается по-разному. Часть историков называет цифру 1,2 млн. человек[186]. Другие называют цифру в 1,5 млн. человек[187]. Национальный состав коллаборационистов был примерно таким (в тысячах человек):
русские – 300
украинцы – 250
белорусы – 70
латыши – 150
эстонцы – 90
литовцы – 50
народы Кавказа – 115
народы Средней Азии – 70
другие народы – 30.
Точное количество и национальный состав коллаборационистов вряд ли можно точно установить, поскольку численность постоянно менялась, подразделения то создавались, то распускались, многие подразделения были уничтожены в боях, а многие разбежались или перешли на сторону партизан и Красной Армии.
При этом на оккупированной территории проживало 68 млн. человек, или 34,6 % населения СССР. Коллаборационисты составили около 1,3 % населения оккупированной территории, что позволяет сказать, что на сотрудничество с оккупантами пошло ничтожное меньшинство советских граждан. При этом далеко не все из тех, кто служил в полиции или даже в «добровольческих» частях, пошли служить добровольно. Значительная часть записалась под страхом расправы, а также была мобилизована насильно. Пик мобилизации пришелся на 1943–1944 годы, когда немцы пытались мобилизовать все мужское население оккупированных районов в возрасте от 14 до 60 лет на службу или на работы.
Если сложить все русские формирования, которые немцы смогли создать (РОНА – 10 тысяч человек, РННА – 4 тысячи человек, КОНР под командованием Власова – 63 тысячи человек, 1-я бригада СС под командованием В. В. Гиля – 3 тысячи человек), то набирается около 80 тысяч человек. Среди них были и кадровые офицеры Красной Армии, перешедшие на сторону немцев. Судя по некоторым скупым сведениям, здесь прослеживаются отголоски военного заговора в РККА, ликвидированного в 1937 году. На это указывают некоторые факты, например, загадочная сдача в плен командующего 4-го стрелкового корпуса генерал-майора Е. А. Егорова 30 июня 1941 года, на восьмой день войны. Егоров в 1938 году был арестован, находился под следствием, но был оправдан. Или заместитель начальника Северо-Западного фронта генерал-майор Ф. И. Трухин, который сдался в плен со штабными документами 27 июня 1941 года, на пятый день войны. У него отец и один брат были расстреляны в 1919 году за организацию антисоветского восстания в Костромском уезде, а другой брат был репрессирован в 1938 году. Трухин в плену вел пронемецкую агитацию и был начальником штаба войск КОНР. Возможно, что эти офицеры были связаны с военным заговором.
Но был и более интересный пример – начальник артиллерии 21-й армии комбриг А. Н. Севастьянов, который в 1927 году получил приговор на 7 лет за растрату, а в 1938 году оказался под следствием по еще одному делу о растрате, бежал, был на нелегальном положении, а с началом войны записался ополченцем в 226-ю стрелковую дивизию. В должности начальника артиллерии 21-й армии он провоевал месяц, и 18 сентября 1941 года оказался в плену, где окончил курсы пропагандистов, работал в разведке, в организации Тодта, а потом служил в РОА. При изучении биографий известных предателей просто удивляешься, какие «кадры» попадали на службу к немцам.
Все эти русские формирования с их «блистательным» командным составом даже и сравнивать нельзя с РККА, в которой воевали миллионы русских. Русские в Великой Отечественной войне практически единодушно выступили на защиту своей родины, и доля коллаборационистов среди русских была ничтожной. Качественные различия также налицо. Солдаты и офицеры РККА часто проявляли упорство в боях, сражались в окружении, в безвыходных ситуациях жертвовали своей жизнью для нанесения урона врагу, что отмечали очень многие немецкие генералы, офицеры и солдаты. Например, в мае 1942 года сводные отряды и роты из частей разгромленного Крымского фронта настолько яростно обороняли поступы к Керчи, наносили наступающим немецким войскам такие тяжелые потери, что 18 мая о них в своих застольных разговорах упомянул Гитлер, мол, сражается какая-то «мировоззренческая» дивизия, то есть коммунисты-фанатики. А участник этих боев старший политрук Т. Кажаров, родом из Кабардино-Балкарской АССР вспоминает, что никакой особой дивизии там не было, а просто среди бойцов была очень высокая доля коммунистов и комсомольцев. В этих боях часто доходило до рукопашных схваток, в которых советские бойцы разбивали о немецкие каски бутылки с зажигательной смесью, обращая немецких солдат в живые факелы. Немцы были так озлоблены ожесточенным сопротивлением, что расстреляли почти все мужское население Керчи и окружавших поселков. Ужасы боев за Керчь завершились ужасами эвакуации под огнем противника. Массы людей, которых не смогли вывезти кораблями и лодками, бросились вплавь к своему берегу: «Это были сотни и тысячи пловцов. Это были толпы плывущих, а над их головами низко, на бреющем полете, все время носились самолеты с черными крестами на крыльях и расстреливали людей из пулеметов. Вопли и стоны день и ночь стояли над проливом и над берегом, и, как рассказывают очевидцы, синие волны Керченского пролива в эти дни стали красными от людской крови», – описывал это побоище со слов очевидцев С. С. Смирнов.
После полудня 16 мая 1942 года немцы прорвались к переправам через пролив, у которых скопились войска. «Одновременно, по примеру командиров и политработников, находившиеся на берегу люди под звуки «Интернационала», который заиграл сводный оркестр, с лозунгами «За Родину! Вперед!» бросились в контратаку. Этот порыв был настолько сильным, что, как говорят архивные документы, многие воины бросились в атаку стихийно, общим неудержимым потоком. Удар для фашистов был ошеломляющим. Уничтожая, их гнали несколько километров до рубежа Аджимушкай, мыс Хрони»[188].
Даже в безвыходной ситуации советские бойцы предпочитали попытаться добраться до своих, предпочитали контратаковать и не помышляли о сдаче в плен, не говоря уже о какой-то там «борьбе против Сталина». Кстати, в частях Крымского фронта было много представителей народов Северного Кавказа и Закавказья. Таких примеров патриотизма и героизма в самых тяжелых ситуациях было во множестве на всех фронтах, все их трудно описать.
Русские же коллаборационисты прославились в основном карательными операциями и расправами над мирными жителями. Речи о геройстве там и не было. Немцам удалось привлечь на свою сторону маргиналов. Помимо этого, созданные немцами «добровольческие» формирования были неустойчивыми, «добровольцы» дезертировали, переходили на сторону партизан или Красной Армии.
