— Я нажму кнопку в зале, — заволновалась смелый автор «Пятого колеса», — и окажусь в очереди на выступление какой-нибудь пятидесятой. Не дадут мне слова.
— Вы только нажмите, — успокоил ее Борис Николаевич, — а дальше мое дело. Первой выходить на трибуну не стоит, пойдете второй. Но вы должны и возглавить эту телекомпанию.
— Нет— нет,— запротестовала Куркова. И передразнила Сталина из известного фильма. — Я Питер на Москву нэ меняю!
На съезде все было разыграно, как по нотам. Депутаты выслушали Беллу Алексеевну и почти единогласно проголосовали за ее предложения: монополия кремлевских чиновников на первом канале и на всю информацию надоела людям до чертиков. Верховному Совету поручалось стать учредителем ВГТРК.
А реализовывать постановление съезда предстояло только что созданному Мининформпечати, то есть мне, поскольку я был там пока в единственном числе. Меня утвердили министром в июле 90-го, я тут же сел составлять штатное расписание. И одновременно уламывал цэковские типографии: надо было срочно начать выпуск новых изданий, придумать им названия — так появились «Российская газета» и «Российские вести». А не было ни полиграфической базы, ни помещений — все принадлежало Управделами ЦК.
Когда-то в Казахстане я заработал медаль «За освоение целинных и залежных земель». И какой-то опыт первопроходца имелся. Но здесь нетронутых просторов было многовато. Хорошо, что быстро формировалась команда — из народных депутатов СССР, журналистов, юристов.
В памяти российского населения глубокого следа правительство Силаева не оставило. Да и мы — бывшие коллеги-министры увидим сейчас друг друга и, наверно, не всякого вспомним: кто это! Подбирал Силаев свой кабинет по принципу, неведомому для членов этого Кабинета. И за один стол вместе с такими известными профессионалами своего дела, как Юрий Скоков, Михаил Малей, Юрий Соломин и Николай Федоров сели люди, о которых никто ничего не знал.
У Силаева в приемной сидели лохматые мальчики с опросниками в руках и прилюдно тестировали кандидатов в министры, как школьников. Мы — руководители безденежных ведомств — Мининформпечати, министерства культуры или юстиции — их не интересовали. Они экзаменовали по заданию Ивана Степановича тех, кто сядет на распределение финансовых потоков или государственной собственности. Этот метод прощупывания по системе «свой-чужой» распространен, как я позже узнал, в кадровых центрах Бнай Брита. Им отсеивают ненадежные элементы. Кто посоветовал Ивану Степановичу использовать его, спросить никто не додумался.
Из своей прежней конторы Силаев привел в Белый дом преданных ему аппаратчиков. Они заняли стратегические высотки, с которых удобно лоббировать частные интересы. И даже пропихивать их в форме правительственных решений. У Ивана Степановича была завсекретариатом Алла Захарова, на редкость энергичная женщина. Силаев частенько отсутствовал: получил новую квартиру, соответствующую высокой должности, и занимался ее облагораживанием. А Захарова вроде бы подменяла его — собирала министров в своем кабинете и давала напутствия. Как можно аккуратнее — все-таки женщина! — мы пытались объяснить, что нельзя превращать демократическое правительство в театр абсурда.
Она, да и другие близкие к Кремлю аппаратчики чувствовали себя полноправными хозяевами Белого дома. А министры? Ну что министры — их дело одобрять на заседаниях правительства задумки аппарата. Задумок, прямо скажем, было немало. В приемных этих чиновников постоянно табунился пронырливый люд — все хотели что-то получить. И получали. В обход и за спинами министерств. Я начинал понимать, почему силаевская прежняя контора так сильно пропоролась на Елабуге.
Мне приходилось уже за хвост ловить и аннулировать с шумом, как бы инициированные нашим министерством решения правительства о выделении кому-то больших сумм. Хотя ведомство никакого отношения к подготовке этих решений не имело. Да и не слыхало про них.
Чашу моего терпения переполнил случай с известным кинодеятелем, великим мастером отщипывать что-нибудь для себя от любой власти — белой, красной или коричневой. Вдруг правительство решило выделить ему деньги на русское издание сочинений Пушкина за рубежом, чтобы потом привезти книги в Россию и сдать в торговую сеть. Какая-то замысловатая акция! Даже бессмысленная. У нас было достаточно свободных полиграфмашин для таких целей, классика печатали без правительственных финансовых вливаний, да еще зарабатывали на этом.
А все дело было в сумме: кинодеятелю правительство выделяло десять миллионное долларов. Деньги по тем временам фантастические. Думали на имени Александра Сергеевича подкатить к кассе, как на удалой тройке. Я заблокировал постановление («Да кто ты такой! — рычал на меня кинодеятель) и пригрозил: если подобное повторится, вынужден буду выступить на съезде народных депутатов. Аппарат притих. Но стал строить мне мелкие козни: то загранпаспорт, сданный на оформление, потеряет, то забудет прислать документы к заседанию Кабинета, а то вообще не известит о каком-нибудь срочном сборе министров.
После «разделительного» съезда народных депутатов РСФСР нашему правительству пришлось много времени тратить на демаркацию границ между собственностью остатков Советского Союза и собственностью России, между правами органов управления Центра и республики. Унылая работа. Очень похожа на дележ тряпок в распавшейся семье. Без лишних разговоров каждый делал свое дело. О чем говорить? Все уже сказал съезд своими решениями. А сказанное им подтвердил Кремль своим молчанием.
Силаев тогда молился на Ельцина с Горбачевым, сравнивал их со Столыпиным. Думаю, Петр Аркадьевич слегка удивился бы, за что ему такая великая честь! Цитатами из Столыпина помощники Силаева густо замешивали тексты его речей, посвященных развитию фермерства. Страна вползала в тяжелый продовольственный кризис, и российская власть искала спасение в раскрепощении земледельцев.
Законами Верховного Совета России нашему правительству поручалось заложить базу для многоукладной сельской экономики и создать условия для становления фермерства. А что нужно для этого? Не разрушая крепкие коллективные хозяйства, оказать крестьянам содействие в получении наделов для частного предпринимательства — это раз! Помочь им финансами, техникой — это два. И, наконец, позаботиться о создании конкурентной среды и запуске рыночных механизмов. Задачи, конечно, объемные. Но решать их в тех условиях никто не мешал. Были бы столыпинская мудрость, да чувство ответственности перед народом. И поскольку земельную реформу силаевское правительство считало делом приоритетным, на ней и останавливаюсь подробнее. Что мы посеяли в 90-м, то продолжаем жать по сей день.
На земельной реформе «сидел» финансово-экономический блок правительства. А мы, члены Кабинета — гуманитарии, должны были составлять как бы группу поддержки. У Столыпина, которым бредил Силаев, реформа пошла, потому что все было продумано по-хозяйски, все работало на большую идею. Крестьянин получал не только надел и лесоматериалы для установки дома, а также подсобных построек, но и денежный кредит с семенным фондом, сельхозинвентарь. Безлошадных обеспечивали рабочим скотом.
Особую роль в реформах сыграл Крестьянский государственный банк. Он был для фермеров заботливым, как мать, и строгим, как отец: давал дешевые долгосрочные кредиты под залог участков и забирал землю в банковский фонд, если она пустовала, скупал ее у нерадивых, продавал в рассрочку работающим хозяевам. Жесткий контроль за расходованием денег по назначению позволял добиваться поставленных целей.
А нашим реформам первые оплеухи отвесила как раз бесконтрольность. Нерегулируемым вбросом бюджетных средств в деревню воспользовалась сельская бюрократия. Лжефермерами записались секретари райкомов КПСС, чиновники сельхозуправлений. Они получали «дешевые» деньги, предназначенные крестьянам, и путешествовали на них по миру, покупали себе легковые автомобили. А земледельцам доставались объедки с барских столов. Финансисты наши так и не удосужились поставить фильтры для защиты от мошенничества и крохоборства.
Люди верили посулам правительства и раздирали даже крепкие хозяйства на доли — подавались в фермеры. А что их там ждало? Кредиты в коммерческих банках резко подорожали, стройматериалов нет, заказать технику для обработки земли или уборки зерна негде. Полагалось бы срочно создать зональные машинно-тракторные сервисные центры (МТСЦ), но до них у власти и сегодня руки не дошли. На заседаниях правительства я, кстати, говорил об этом не раз. Потому что ездил по сельским районам и видел, как ютятся фермеры в коробках из фанеры и орудуют на полях лопатами. Да еще рэкет стал брать их в оборот.
