В конце августа-91 все участники «Кремлевского заговора» — вице-президент СССР Г. Янаев, премьер-министр В. Павлов, первый заместитель Совета обороны СССР О. Бакланов, министр обороны Д. Язов, председатель КГБ В. Крючков, председатель Крестьянского союза В. Стародубцев, А. Тизяков (министр внутренних дел СССР Б. Пуго уже застрелился, маршал Советского Союза С. Ахромеев повесился), а также В. Варенников, А. Лукьянов, В. Генералов, Ю. Плеханов и О. Шенин оказались на тюремных нарах в знаменитой «Матросской тишине». Всем им предъявили обвинение в «измене Родине» и «заговоре с целью захвата власти».
Началось следствие. Во всех смыслах это был уникальный процесс, ведь на скамье подсудимых — в недавнем прошлом первые лица Советского государства! Поэтому группу государственных обвинителей представляли 8 прокуроров. Защиту интересов подсудимых осуществлял 21 адвокат.
В суд предполагалось вызвать около 1000 свидетелей. Предстояло изучить, проработать и осмыслить почти полторы сотни томов обвинительных материалов…
Через год я поехал в командировку в Москву. Помимо служебного задания, признаюсь, я вынашивал, может быть, и наивную, но очень привлекательную для журналиста идею — попасть в «Матросскую тишину» и взять интервью у нашего земляка А. Тизякова: что он думает о «Кремлевском заговоре»?
Спрашивается: а зачем? Эта цель в те смутные, непредсказуемые дни, если честно, выглядела не очень популярной. Меня могли запросто обвинить в скрытых симпатиях к «путчистам». Однако я четко представлял и другое: российским властям было очень выгодно, чтобы высшие руководители СССР, упрятанные за решетку по смехотворному, не выдерживающему критики обвинению в «измене Родине», вынужденно молчали, не могли сказать настоящую правду о запутанных событиях августа-91 и по-прежнему глухо сидели в камерах. С другой стороны, размышлял я, пока в отношении арестованных не было обвинительного заключения, они ведь не преступники и имеют полное право быть выслушаны обществом!
Поэтому я начал с самых верхов. Звоню первому помощнику Б. Ельцина Виктору Илюшину (когда-то он был первым секретарем обкома комсомола в Свердловске. — С. П.). Узнав о моей просьбе, Виктор Васильевич сухо и неприязненно отрезал:
— Вы позвонили не по адресу. В ход этого следствия администрация президента вмешиваться не вправе. Обратитесь в Генеральную прокуратуру…
Нахожу телефоны приемной Генпрокуратуры, снова представляюсь по форме. Главного обвинителя, пермяка Валентина Степанкова, на месте не оказалось, и трубку взял его заместитель Евгений Лисов. Первые же слова о возможной встрече с А. Тизяковым вызвали у него приступ неподдельного веселья:
— Да вы что, смеетесь? Это же невозможно!
Тогда я стал искать другие ходы. Познакомился с известным адвокатом уральца Юрием Поздеевым. Встретились с ним в каком-то московском скверике, разговорились.
— Юрий Борисович, почему именно вы будете защищать нашего земляка?
— А почему бы и нет? Ко мне обратилась Ассоциация государственных предприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта, связи СССР, президентом которой, как известно, являлся Тизяков. И я согласился…
К слову, Юрий Борисович Поздеев работал тогда в юридической консультации № 10 г. Москвы. Адвокатурой занимался 40 лет. Участвовал практически во всех громких процессах тех лет, в том числе защищал советских граждан, выступивших в 1968 году против ввода войск Варшавского Договора в Чехословакию, имел прямое отношение к делу бывшего зятя Брежнева Ю. Чурбанова и т. д.
— Где находится сейчас ваш клиент?
— Там же, где и остальные организаторы августовских событий, — в 4-м следственном изоляторе в Москве. От отделен от «Матросской тишины», имеет собственного начальника и свою охрану — крепких ребят в пятнистой униформе. Внешняя охрана вооружена автоматами, внутри — без оружия, как и принято в подобных учреждениях мира. Условия содержания — нормальные. Александр Иванович «живет» в комнате на двух человек.
— В комнате или камере?
— Думаю, это можно назвать комнатой…
— Как выглядит Тизяков? Испуган? Растерян?
— Вовсе нет. Держится очень спокойно, улыбчив. Мы быстро нашли с ним общий язык.
— Что же ему вменяется в вину? Измена Родине?
— Организация заговора с целью свержения законной власти…
— Вы с этим согласны?
— Чепуха! В теории права по этому вопросу — полный хаос. И суду еще предстоит разобраться, как старые нормы применить к новым отношениям.
— Кто-нибудь из родных и близких бывает у вашего подзащитного?
— Это сейчас исключено. Полностью…
— Встречаетесь ли вы с адвокатами других гэкачепистов, есть ли какая-либо общая линия защиты?
— Конечно, видимся, общаемся. Но заглядывать пока вперед не беремся. Это дело займет, думаю, немало времени.
— Один из героев известного американского писателя Э. Гарднера считает, что адвокаты — инженеры машины правосудия, что у них очень много общего с врачами: медики свою жизнь посвящают тому, что облегчают страдания человеческого тела, а адвокаты снимают муки человеческого разума…
— Действительно, и у врачей, и у нас главный профессиональный принцип — «не навреди!».
— Но ведь защитник должен быть психологом… Как вы считаете, не сожалеет ли Тизяков о содеянном?
— Сожалеет? Не думаю. В разговорах со мной он не раз говорил: страна находится в кризисе, экономика разваливается, и он исходит из того, что экономическую жизнь надо возродить, воспрепятствовать всеобщему хаосу…
— Даже путем насильственного отстранения Президента СССР от власти?
— Вы знаете, Тизяков о многом мог просто не знать. К примеру, 18 августа он не летал, как некоторые, в Форос к президенту Горбачеву, не принимал участия в некоторых акциях заговорщиков. Да и вообще его роль в августовском путче еще не совсем ясна.
— А подпись Александра Ивановича под известным обращением ГКЧП к советскому народу, другие материалы, опубликованные в печати?
— Не знаю. Кроме показаний самого Тизякова, у меня ничего нет. Что касается газетных статей, некоторых интервью, то они бывают и легковесными, и преждевременными. Надо еще посмотреть, какими материалами будет располагать следствие. Там, правда, очень мощная «команда» — около 100 следователей ведут это дело: «копают», ездят по всей стране, собирают факты… Работа нам, повторюсь, предстоит огромная.
— В том числе, видимо, изучаются и документы ассоциации, которую возглавлял ваш клиент?
— Да, это так. Следователи, кроме того, интересуются, кто и что говорит о Тизякове… Такая информация до нас доходит, и мы, понятно, ею обмениваемся.
Тогда-то я и рассказал Ю. Поздееву о своем замысле — возможной встрече с А. Тизяковым. Подумав, адвокат предложил другой вариант: мол, надо подготовить вопросы, которые интересуют газету, а он ему при очередной встрече их передаст, но дальше ручаться не может, как Александр Иванович решит, так и будет…
Через месяц или два, точно сейчас не скажу, мне, уже в Свердловске, приносят как-то пухлый казенный конверт. Без пометок и надписей. Вскрываю. А в нем — рукописные ответы уральского члена ГКЧП на мои вопросы. Вот эта заочная беседа.
— Александр Иванович, я вспоминаю довольно карикатурную пресс-конференцию ГКЧП, в которой вы тоже принимали участие. Известный политический обозреватель А. Бовин тогда напрямую, в лоб, спросил В. Стародубцева: мол, а вы-то как попали в эту компанию? Мне кажется, данный вопрос можно было задать и А. Тизякову… Между прочим, в книге В. Степанкова и Е. Лисова «Кремлевский заговор», которую публикует «Огонек», говорится, что А. Тизяков прибыл в Москву 18 августа в 9.00 утра…
— Во-первых, с самого начала расследования по «делу ГКЧП» стало модным вносить свою лепту (в виде советов, установок, прямых и косвенных указаний), как надо вести следствие, как именно расправиться с нами, узниками «Матросской тишины». При этом не забывают сослаться на демократию, правовое государство, по сути, наплевав на презумпцию невиновности.
Я, например, не пониманию, когда экс-президент Горбачев, юрист по образованию, заявляет: «Они (то есть члены ГКЧП) толкали страну, народ к катастрофе и за это должны отвечать». Тем самым он уже определяет за суд нашу вину, как бы дает указание прокуратуре — засадить их в тюрьму. И надолго!
Но большинству населения бывшего СССР известно, почему Горбачев делает эти и другие заявления, почему в свое время даже создал личную комиссию по расследованию «заговора», постоянно оказывая давление на следствие и будущих судей. Неспроста! Ведь Горбачеву надо во что бы то ни стало переложить ответственность за развал могучей державы, ее экономики, за братоубийственные войны, которые все расширяются, за миллионы беженцев, невиданное обнищание народа на других, вот почему он юлит, ищет, так сказать, «козлов отпущения».
