Стоит лишь г-ну Вагнеру выглянуть в окно своей резиденции — «Сити-холл», чтобы увидеть, как тысячи представителей различных слоев нью-йоркского населения буквально каждодневно устраивают у стен городского муниципалитета гневные демонстрации против чудовищного роста дороговизны, громко и настойчиво требуют удовлетворения их насущных нужд. Только за последние несколько месяцев такие многотысячные демонстрации провели нью-йоркские учителя, шоферы такси, работники госпиталей, домашние хозяйки, учащаяся молодежь. А разве триста тысяч безработных Нью-Йорка, которые месяцами и годами ищут и не могут найти себе работу, считают себя счастливцами, живущими в здоровых условиях, как утверждал мэр?
Мэра Вагнера на трибуне сменил Генри Кэбот Лодж. Ни для кого не было тайной, что кое-кто в США возлагал далеко идущие надежды на его полемический талант, адвокатское красноречие и солидный дипломатический опыт. Именно на его плечи была возложена весьма рискованная миссия — «переспорить Хрущева или умереть».
Думал ли когда-нибудь ранее этот аристократ, что ему придется сопровождать бывшего рабочего, а ныне главу правительства Союза Советских Социалистических Республик в поездке по Америке? Еще совсем недавно одна мысль об этом показалась бы ему, наверное, чистейшей фантазией.
Генри Кэбот Лодж — отпрыск знатного в Новой Англии рода мультимиллионеров — Кэботов и Лоджей. В Бостоне ходит поговорка о том, что Кэботы разговаривают только с Лоджами, а Лоджи — только с богом. В 1953 году Г. Лодж впервые появился в стенах Организации Объединенных Наций в качестве главы американской делегации в ООН. Этот пост он занимает и по сей день. Когда корреспонденты спросили, чем он собирается ознаменовать свою деятельность в международной организации, г-н Лодж с апломбом заявил:
«Начну с того, что я никогда не подам руки кому бы то ни было из советских представителей…»
Всякий раз, когда собираются в своем кругу старожилы Организации Объединенных Наций — дипломаты или корреспонденты, они всегда с иронической улыбкой вспоминают об этом эпизоде. А какого труда стоило ему сдержать свою клятву: шутка ли сказать, Лоджу приходилось из-за нее опаздывать на каждое заседание ассамблеи или ее комитетов, чтобы — не приведи бог! — не встретиться с глазу на глаз с советским дипломатом.
Г-н Лодж, так же как и мэр Вагнер, читает свою речь по заранее приготовленному тексту. Он начал свою речь так: «Господа! Господин мэр! Председатель Хрущев! Уважаемые гости! Соотечественники-американцы!..»
Его речь, как и речь г-на Вагнера, была новой попыткой втянуть главу Советского правительства в ненужную в данной обстановке и в данных условиях дискуссию по идеологическим вопросам, которые разделяют две общественно-политические системы — мир социализма и мир капитализма.
Именно в таком духе и была выдержана вся речь личного представителя Президента, задавшая тон целой серии дальнейших выступлений самого Лоджа и других официальных и неофициальных деятелей США.
После окончания речи Лоджа слово предоставляется Никите Сергеевичу Хрущеву. Взоры всех присутствующих в зале, а также миллионы пытливых, внимательных глаз американских телезрителей обратились к трибуне, на которую поднимается Председатель Совета Министров СССР. Ведь еще совсем недавно слух и нервы миллионов жителей Нью-Йорка терзали воющие сирены учебной противовоздушной тревоги. Что же нужно сделать, чтобы они умолкли навсегда и чтобы перед глазами измученных военной истерией нью-йоркцев не маячили указательные стрелки со зловещей надписью «Здесь вход в бомбоубежище»? Что нужно сделать, чтобы, получая по четвергам или пятницам чек с заработной платой за неделю, американский рабочий или служащий не содрогался при мысли о том, что одна треть его заработка пошла на уплату налогов, на изготовление атомных и водородных бомб? Что нужно сделать, чтобы люди на всей нашей планете смогли вздохнуть полной грудью, убедившись, что призрак войны исчез с горизонта и ничто не угрожает мирному развитию человечества?
Ответа на эти волнующие вопросы с нетерпением ждали миллионы американцев, смотревших, слушавших, осмысливавших каждое слово Никиты Сергеевича Хрущева. И когда он взошел на трибуну, все, кто был в этом зале, встали, чтобы бурными аплодисментами выразить свое уважение к высокому советскому гостю.
Они были приятно поражены смелостью оратора: не в пример своим предшественникам, стоявшим на этой трибуне, он не вынимает из кармана заранее приготовленный текст речи. Так говорить, конечно, гораздо труднее, но зато его слова приобретают особенно большую эмоциональную окраску и удивительно хорошо доходят до ума и сердца слушателей.
Никита Сергеевич начинает свою речь с шутки — она всегда помогает установить живой и непосредственный контакт между оратором и аудиторией. Обращаясь к мэру города Роберту Вагнеру, он с добродушной улыбкой говорит: «Я чуть было не удержался и не назвал Вас Робертом Петровичем Вагнером. Когда я работал в молодости на заводе, управляющим у нас был инженер, которого звали Роберт Петрович Вагнер». И сразу же в зале наступает веселое оживление, вспыхивают аплодисменты. Этот маленький эпизод встречи Н. С. Хрущева на своем жизненном пути с двумя Робертами Вагнерами мгновенно создает в зале «Коммодора» непринужденную атмосферу, располагает к большому, задушевному разговору. «Отцы города» с огромным интересом слушают речь Никиты Сергеевича и почти каждую его фразу сопровождают шумными рукоплесканиями.
Глава Советского правительства благодарит г-на Вагнера за устроенный в его честь прием, за памятную медаль города Нью-Йорка, преподнесенную ему мэром, и за врученное ему послание народам Советского Союза — знак крепнущей дружбы между нашими странами.
Но особенно тепло, с большим уважением он говорит о Президенте Соединенных Штатов Дуайте Эйзенхауэре, воздает должное его военным заслугам на посту главнокомандующего союзническими силами в Западной Европе, вспоминает о том, как в тяжкое лихолетье второй мировой войны советские и американские солдаты вместе сражались против фашистской чумы. Бурными аплодисментами приветствуют слушатели его слова: «Мы хорошо боролись вместе с вами против гитлеровской Германии».
Никита Сергеевич высоко оценивает государственную мудрость Президента Эйзенхауэра, который, вопреки давлению недальновидных американских политиков и противоборству сторонников «холодной войны», выступил с инициативой обмена визитами. Каждый, кто мало-мальски знаком с расстановкой сил на американской политической сцене, понимает, что это решение потребовало от Президента и мужества и воли.
— Мое уважение к господину Д. Эйзенхауэру, — говорит глава Советского правительства, — возросло еще больше после этого его шага. Его решение пригласить Хрущева в Америку было не простым делом. Не каждый американец решился бы пойти на такой шаг. Для этого надо быть большим человеком, а главное — понимать большую политику. Мне известно, что часть американских политических деятелей не согласна с этим решением Президента. Мудрость Президента проявилась именно в том, что он, несмотря на это, совершил то, что задумал.
Это показало, что он видит дальше тех, кто, как говорят у нас в России, не видит дальше собственного носа. Государственный деятель обязан разбираться не только в том, что происходит сегодня, он должен заботиться о будущем, должен работать во имя его.
Прекрасные слова! Они несомненно помогут многим американцам разобраться в истинном значении акции Президента Соединенных Штатов, будут способствовать консолидации сил, выступающих за трезвый подход к решению международных проблем, за торжество политики разума.
Никита Сергеевич со свойственной ему прямотой и откровенностью заявил, что намерен разговаривать со своими слушателями начистоту, языком человека, привыкшего смотреть правде в глаза. «Лучше горькая правда, чем сладкая ложь» — эта народная мудрость хорошо знакома и импонирует как советскому человеку, так и рядовому американцу.
Н. С. Хрущев быстро разгадал замысел тех, кто хотел в потоке восхваления американского капитализма утопить основную идею его приезда в США. Он перевел разговор в другую плоскость. Глава Советского правительства высмеял попытки разукрасить систему капитализма и опорочить социализм.
— Давайте заранее условимся вот о чем, — без обиняков сказал он. — По-видимому, мне нет необходимости тратить усилия на то, чтобы пытаться вас сделать коммунистами. Это была бы пустая трата сил, а они мне нужны для более важных дел. Но если у кого-либо еще теплилась надежда, что я перейду на позиции капиталистов, то я хочу прямо сказать вам: это тоже безнадежное дело. Конечно, если бы я был сторонником капитализма, я старался бы перебраться в вашу страну: ведь Соединенные Штаты — это главный корень мировой капиталистической системы. Но я убежден в том, что наша система гораздо крепче и гораздо лучше.
