– Этот эпизод Каганович рассказывал мне дважды в разное время, почти слово в слово одинаково.
– Пишут в «Вечерке», что хотели три миллиона евреев выселить в Сибирь, на Север, правда ли это? – спрашиваю.
– В деле врачей не только евреи, там было много и русских, и армян. Писали даже, – говорит Лазарь Моисеевич, – в одной книге было написано, будто бы при Кагановиче было предложение выселить евреев, и что Каганович порвал партбилет, бросил на стол Сталину и сказал: «Я выхожу из партии». Это вранье! Никогда ничего подобного не было. Никогда при мне разговора на эту тему не было.
– Не было разговора о выселении евреев?
– Абсолютно! – вскипает Каганович. – Абсолютно не было разговора, абсолютно. Ни разу. Ни разу не было разговора на этот счет. Абсолютно не было ни разу разговора на эту тему.
– Было ли заседание Политбюро по этому поводу перед смертью Сталина?
– Не было.
– Пишут о профессоре Головченко, замзавотделом ЦК, он ехал делать доклад по делу врачей, и его машину с полдороги завернули. Объясняют это тем, что Сталин, видимо, прочитал письмо Эренбурга и решил отменить такие доклады, а всё дело потихоньку свернуть.
– Может, сейчас Эренбурга хотят сделать героем, вроде того, что он спас страну, – предполагает Каганович.
– Пишут, что возможно, это письмо сыграло роль: Сталин дело врачей прекратил. Прекратил ли Сталин это дело ?
– Вообще, оно пошло на убыль. Пошло на убыль само собой.
– Еще при Сталине?
– Да.
– Кто его все-таки задумал? Неужели Сталин?
– Черт его знает… Трудно сказать. Я не влезал в это дел о , – снова подтверждает сказанное ранее Каганович.
– Может, Берия, чтоб выслужиться лишний раз? Этот Шейнис пишет, что он встречался с Молотовым, пытался у него спросить, но Молотов ничего не сказал. Мне Молотов говорил, что он тогда был уже фактически не у дел, у него жена сидела, и Молотов не знал подробностей,
– Как не у дел – он был у дел все время, когда и жена сидела. Молотов немного уходит, – говорит Каганович. – Я вашу книгу не всю посмотрел, кое-что мне почитали, отдельные страницы…
В некоторых вопросах, в вопросе социализма Молотов слаб. Слаб. Вопрос о социализме и коммунизме у него не диалектически поставлен. Поэтому он и говорит, что Каганович плавает в теории. Потому что я не согласен с его постановкой. Я ему говорил, что социализм и коммунизм не разделены чертой, что вот социализм и начинается коммунизм, что это диалектический процесс, одно врастает в другое. Большой процесс. Социализм будет перерастать в высшую стадию – коммунизм, постепенно, медленно. Нельзя считать, что мы социализм построим, и это будет конец классов и прочее. Классы еще останутся и потом немножко. И сейчас классы. То же самое его теория насчет ликвидации колхозов и превращения их в совхозы. Это у вас написано там. Помните? Это очень серьезный вопрос. Я с ним беседовал на даче не раз на эту тему, и цифры ему приводил. Я сейчас жалею, куда эти цифры делись? Я специально готовил для него. Он, конечно, в этом вопросе был неправ. Неправ был, что колхозы изжили себя… Если б он написал – все-таки Молотов руководил Советом Министров чуть ли не пятнадцать лет.
«НАВЯРТЫВАЕШЬ!»
– Он не хотел. Некоторые вопросы Молотов, видимо, не договаривал.
– Потом, он секретарем ЦК был одиннадцать лет. Мы вместе работали. Много дел за плечами. Я помню, по колхозам он накручивал, нажимал. Помню, сидят Калинин, Сталин, Молотов и что-то обсуждают о сроках. Молотов что-то сказал, а Калинин: «А ты все навяртываешь, навяртываешь!»
Сталин расхохотался: «Навяртывает!» – «Да, да, навяртывает!» По-крестьянски, навяртывает . Это Калинин на Молотова сказал, упрекнул его.
– Хотел спросить. Я живу недалеко от театра Советской Армии. В виде звезды он построен. Говорят, Каганович, нарисовал звезду, и построили театр. С воздуха видно. Я думаю, у кого, как не у вас, спросить.
– Архитектор Алабян, – добавляет дочь.
– Не нарисовал, а идея была дана, – уточняет Каганович.
– Вы им дали эту идею?
– Я говорил об этой идее, архитекторы подхватили, Даже Жолтовский, и тот сказал: «А чего же? Можно реализовать эту идею. Идея хорошая». А что касается того, что ее видно с высоты, так сегодня летают кругом. И скоро транспорт у нас по городам, я думаю, пойдет воздушный.
– Злые языки говорили: Каганович нарисовал звезду, и с воздуха любой неприятель увидит и поймет, что это что-то военное, можно бомбить.
– Там колонны, например, пятигранные, это редкость большая – сделать пятигранную колонну, – говорит Мая Лазаревна.
– Колонны пятигранные, – подхватывает Каганович. – Разговор был такой. Обсуждали вопрос. Много идей всяких было.
– Выступал по телевидению Васильев из общества «Память». Они сделали могилу незахороненных красноармейцев и поставили православный крест. А когда приехали посмотреть через некоторое время, этот крест был снят и заменен «сатанинской звездой». Где-то в Калининской области. Символ сатаны. Но звезда – символ человека: голова, руки, ноги.
– Небесный знак, – говорит Мая Лазаревна.
ЧТО СРЕДИ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ?
– Что все-таки среди интеллигенции происходит, среди артистической, профессорской – о чем они? – спрашивает Каганович.
– Все разные, раскололись, ушли в разные стороны. Есть люди, которые думают, как вы, есть – Собчак, Попов, и так далее.
– Но все-таки куда они клонят? Это же наша интеллигенция, она же выросла при нас!
– Интеллигенция, которая при вас выросла, она в большинстве за вас. А поколение, которое подросло при Хрущеве, им лет по тридцать сейчас, они клонятся в сторону Запада. Им нравится Америка.
– Видимо, так. Получается, что те, кто постарше, более склонны к советскому образу жизни.
– А какая будет новая молодежь, которым сейчас по двадцать лет, неизвестно. Они ребята не глупые, они умнее нас.
– А те, кому по тридцать лет, склонны к Западу.
– Им нравится, что сейчас рынок, можно заработать, – говорю я.
– Те, кому по тридцать, сорок лет – тащат родителей туда за собой, – говорит дочь.
– А в чем тут дело? – спрашивает Каганович.
– На мой взгляд, большой вред нанес Хрущев мелкобуржуазной политикой. Начал это все именно он.
– Чем мы можем их повернуть?
– Я тоже думаю, чем? Хорошей жизнью, да, но ее не так просто сделать, когда ничего нет. Они видят: на Западе рабочий получает столько, а у нас столько.
– Прочитай им Ленина или Маркса – будут смеяться.
БЫЛИ НАМНОГО ВЫШЕ РОССИИ
– А, если им сказать: слушайте, голубчики сюда, и поймите. Во-первых, мы начали не с тех азов, с которых Европа начала. Там культура началась на много лет раньше. Причем, сто лет до нашей революции. Там культура была совершенно иная, и жизнь была иная, и уровень иной. Затем, значит, Россия начала с азов, с рванья, с крепостного права, и крепостничество практически еще в конце девятнадцатого века было, потом войны были, войны царя с народом – с девятисотого по семнадцатый годы. В восемнадцатом – гражданская война. Потом нам надо было готовиться к войне с фашизмом. На нас нападали. Россия переживала такие муки адские!
Сейчас мы воспеваем князя Игоря и так далее – так что, там, тогда была жизнь лучше? Сколько Россия пережила для того, чтобы стать государством, страной! Приходится и нам сейчас переживать. Что ж вы думаете, так просто это все пойдет, легко?
– Они, знаете, скажут что? Финляндия получила независимость, после революции, была на уровне России, а как поднялась за семьдесят лет!
– Нет. Она была выше России. Намного выше России. И Прибалтика была выше, конечно, и Финляндия. Конечно, мы увлеклись немного строительством заводов.
– Но у вас не было другого выхода.
– Выхода не было.
– Война на носу…
– Мы должны были за десять лет пробежать то, что другие пробежали за сто лет.
– Вы сделали неслыханное. То, что другие не сделали. Сейчас все это оплевывают, смеются.
– Пройдет, – говорит Каганович. – Болезнь общества. Болезнь роста.
– Все-таки есть еще поколение, которое очень обижается на то, что этих людей выставляют как зря проживших жизнь, – говорит дочь.
Это военное поколение. Им говорят: не за того воевали, надо было за Гитлера воевать. Я читал статью в журнале «Родина» о генерале Власове – он изображается чуть ли не как народный герой! Это был борец со сталинизмом, он хотел использовать немцев как временных союзников, – говорю я.
– А кто же это пишет такие статьи?
– Сколько угодно сейчас.
– И печатают? – спрашивает Каганович с грустью. Он четко улавливает мысль и следит за ней в разговоре.
– Печатают.
– В журнале «Родина»?
– Хотел будто бы спасти Россию от большевизма, а Гитлера использовать как временного союзника, чтобы потом, когда возьмет власть в России, прогнать Гитлера. Но это же наивно! Немцы такие дураки, чтоб занять Россию до Урала, а потом отдать ее Власову? Смешно.
