Рыков не поддержал платформу Рютина, но он участвовал в ее обсуждении относительно большим кругом близких по взглядам чиновников. Этот круг был частью более широкого слоя коммунистов, ориентировавшихся на возвращение к власти Рыкова и Бухарина: «И моя тут ответственность, как никого: вру или не вру, искренне или неискренне говорю — несомненно факт, что огромное количество всех преступников, что они все-таки ориентировались, в частности, на меня. Это же несомненный факт, что эти самые организации и целый ряд из них, что они выросли из тех людей и тех кадров, которые были подняты правым уклоном при большом моем участии, и что это все, ясное дело, делает меня и политически ответственным и говорит о другом, что тоже совершенно ясно»[358]. Но это — политическая ответственность, а не участие в заговоре.
Участники пленума демонстрировали Сталину свою лояльность, которая выражалась в нападках на «правых». Бухарина перебивали около 50 человек. Они травили Бухарина, надеясь хотя бы сейчас «вбить осиновый кол» в оппозицию и на этом закончить с репрессиями. В итоге обсуждения создали комиссию для выработки резолюции. Ежов предлагал высшую меру. Но Сталину было важно успокоить партийную элиту, и было решено даже пока не предавать Бухарина и Рыкова суду, а передать дело НКВД. Это означало арест.
Никто из присутствовавших не решился прямо выступить против политики террора. Шеболдаев, Постышев и другие региональные лидеры каялись за то, что «проглядели» врагов.
Ворошилов говорил: «как т. Сталин нам указывает, многие уже решили почивать на лаврах»[359]. При этом и сам Ворошилов, оказывается, «почивает». По дороге на пленум Каганович съязвил: «Посмотрим, как ты будешь себя критиковать, это очень интересно». Ворошилов ответил: «Но положение мое, Лазарь Моисеевич, несколько иное, чем положение, предположим, Ваше… у нас в Рабоче-крестьянской Красной армии к настоящему моменту, к счастью или к несчастью, а я думаю, что к великому счастью, пока что вскрыто не особенно много врагов народа»[360]. Ворошилов еще не знал, что через несколько месяцев будет участвовать в избиении командных кадров. Знал ли об этом Сталин?
Присоединившись в целом к выводам Ворошилова, Молотов обратил внимание на необходимость дальнейшей проверки армейского хозяйства: «Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы представить, что только там нет вредителей?.. Но у нас, к счастью, мало разоблачено вредителей в армии. Но мы все-таки должны и дальше проверять армию»[361]. Да, армию будут проверять, но прежде всего политработники (об этом специально говорит Молотов), и прежде всего армейское хозяйство. Хотя и по поводу командных кадров есть проколы (проглядели нескольких троцкистов), но о чистке комсостава речь не идет. Молотов повторяет ворошиловское «к счастью». Красным командирам вскоре предстоят большие дела. «Мы теперь ввязываемся в борьбу гораздо более крупного масштаба, чем когда бы то ни было»[362], — говорил Молотов о приближающейся войне, выражая и мнение Сталина. При таких настроениях рискованно устраивать чистку армии. Сталин неоднократно перебивал речь начальника Политуправления РККА Я. Гамарника возгласами «правильно!»[363]
* * *
Итак, в 30-е гг. в СССР существовали различные политические течения, которые представляли угрозу для Сталина и его курса:
Левые радикалы (в том числе сторонники Троцкого и Зиновьева), изгнанные из ВКП(б), и молодые леваки.
Левые коммунисты, занявшие ответственные посты в ВКП(б) и сохранившие связи между собой.
Правые коммунисты, лидеры которых заняли ответственные посты, а более молодые сторонники готовы вести более решительную политическую борьбу против Сталина.
Внепартийные интеллектуалы — «спецы», бывшие члены оппозиционных партий.
Партийные «бароны», недовольные сталинским централизмом и волюнтаризмом, разочарованные первыми итогами реализации сталинской стратегии и возмущенные репрессивным наступлением НКВД.
Недовольные «силовики».
Связи между всеми этими группами неустойчивы, стратегические цели — различны. Но их объединяет одна общая тактическая цель — устранение сталинской олигархии.
Ход сталинских расследований в 1934–1937 гг. показывает, что убийство Кирова до некоторой степени дезориентировало Сталина. Он сосредоточил внимание на бывших оппозиционерах, в то время как угроза исходила с другой стороны. Весной 1937 г. Сталин узнает нечто, что заставляет его отказаться от «планомерности» следствия 1934 — начала 1937 гг.
Террористический акт имеет очевидный минус — поверженный враг приобретает ореол мученика. Поэтому, взвешивая за и против, недовольные большевики предпочитали обойтись без теракта. Альтернативой ему был переворот. В ЦК была группа людей, готовая выступить против Сталина. Но только при условии, если будет гарантия: не арестуют в зале заседаний, когда вопрос о доверии Сталину будет поставлен открыто. А для этого нужно взять зал под охрану.
Глава III
По пути на Сенатскую площадь?
Все шло по плану. Цели были намечены, НКВД наведено на них. И вдруг что-то случилось. Вместо размеренного уничтожения противника по частям Сталину пришлось воевать на два фронта.
Убийство Кирова и последовавшая за ним антитеррористическая операция отвлекли Сталина от другой угрозы, которая зримо проявилась как раз накануне выстрела Николаева. Утром 5 августа 1934 г. в расположение Московской пролетарской стрелковой дивизии вошла колонна артдивизиона городского лагерного сбора (то есть призванных на сборы гражданских). Колонну в 200 бойцов вел начальник штаба дивизиона Артем Нахаев. Выстроив артдивизион на плацу, Нахаев обратился к бойцам с речью. Он заявил, что все завоевания Октябрьской революции утеряны, фабрики и заводы не принадлежат рабочим, а земля — крестьянам. Свободы слова нет. Народ порабощен государством, которым управляет кучка тиранов. «Долой старое руководство, да здравствует новая революция, да здравствует новое правительство!» Речь Нахаева увлекла часть бойцов, и с ними он попытался захватить караульное помещение, чтобы вооружить своих сторонников. Но часовые проявили сноровку и скрутили бунтовщиков. Следствие выяснило, что Нахаев — выпускник Ленинградской артиллерийской школы, бывший член ВКП(б), из которой вышел в знак протеста против подавления оппозиции в 1927 г. Демобилизовавшись из армии, он был слушателем вечерней Военной академии[364].
Дело Нахаева — уменьшенный вариант событий эпохи дворцовых переворотов, нечто среднее между заговором Мировича и бунтом Семеновского полка. Однако это была и модель более грозных событий. А вдруг к бойцам обратится не полувоенный отставник, а прославленный боевой генерал, в руках которого не то что оружейная комната караулки, а военные склады и танки?
* * *
В 1930 г., во время разгрома беспартийного офицерства, коммунистам сходили с рук опасные разговоры. После того как на процесс были выведены вожди левой оппозиции, коммунистическая идея перестала защищать от ареста даже высокопоставленных военных, когда-то (а может быть, и теперь) принадлежавших к оппозиции. В 1935 г. комкор Г. Гай, «будучи выпивши», в частном разговоре сказал, что «надо убрать Сталина, все равно его уберут». Были и другие сведения о нелояльных разговорах Гая. Он был осужден на 5 лет, но 22 октября по дороге в Ярославскую тюрьму бежал из поезда. Беглеца ловили два дня, причем наделали столько шуму, что привели Сталина в бешенство: «НКВД мобилизовал все 900 командиров пограничной школы, всех сотрудников НКВД, членов партии, комсомольцев, колхозников и создал кольцо, должно быть, из нескольких тысяч человек радиусом в 100 километров. Спрашивается, кому нужна Чека и для чего она вообще существует, если она вынуждена каждый раз и при всяком пустяковом случае прибегать к помощи комсомола, колхозников и вообще всего населения? Понимает ли НКВД, какой неблагоприятный для правительства шум создают подобные мобилизации?»[365] Если НКВД оказалась в таком положении перед лицом одного решительного военного — безоружного и осужденного, то сможет ли эта ржавая машина защитить правительство пред лицом военных, еще занимающих свои посты, если они проявят решительность?
В связи с процессом Зиновьева, Каменева и др. прошла волна арестов военных, подозреваемых в связях с оппозицией. 7 июля в Киеве был арестован бывший троцкист комдив Д. Шмидт, командир 8-й мото-мехбригады. 14 августа 1936 г. был арестован бывший троцкист, а ныне заместитель командующего войсками ленинградского военного округа В. Примаков, а 20 августа — другой бывший троцкист, военный атташе в Великобритании В. Путна.
