Череда этих и других событий вынудила Россию задуматься о защите своих границ и интересов. Это воплотилось в военных действиях, начатых Россией в Грузии, в возвращении Крымского полуострова в состав РФ, в одном из последних заявлений Путина о готовности России оказать помощь Афганистану в поддержании мира после вывода оттуда войск ISAF, а также в поддержке, которую Россия продолжает оказывать Ирану и Сирии. В политической сфере Россия воспротивилась попыткам США распространить свое влияние на Ливию, Сирию, Иран, Латинскую Америку и Украину и выступила инициатором создания международной организации БРИКС. В дальнейшем Москва активизировала экономическую деятельность этой организации посредством учреждения таких организаций как Банк развития и Резервный фонд стран-членов БРИКС. Все это – чтобы ограничить влияние Международного валютного фонда, созданного странами Запада.
После того, как на Украине вспыхнула война, в которой Россия поддержала восточную часть страны, и США, и страны Европы ввели против нее экономические санкции. Россия, перед которой встала необходимость сгладить негативные последствия этих санкций, открыла новые торговые каналы со странами Латинской Америки и Азии и усилила свое торговое сотрудничество с Китаем.
Американская антироссийская риторика достигла своей высшей точки во время выступления Барака Обамы в ООН. Американский президент перечислил основные мировые угрозы, поставив в этом списке Россию на второе место после вируса Эбола и перед организацией ИГИЛ. В стенах того же здания российский министр иностранных дел Сергей Лавров жестко раскритиковал США и их союзников, сказав: «Западный альянс во главе с США, выступая поборником демократии, верховенства закона и прав человека внутри отдельных стран, на международной арене действует с прямо противоположных позиций, отвергая закрепленный в Уставе ООН демократический принцип суверенного равенства государств и пытаясь решать за всех, что является благом, а что – злом».
По поводу речи Обамы Лавров сказал: «Это американский взгляд на мир, который изложил президент, неоднократно подчеркивая свою и своей страны исключительность. Взгляд страны, которая в своей доктрине национальной безопасности записала свое право, независимо от каких-либо решений СБ ООН и каких-то других правовых актов, применять силу по своему усмотрению». Лавров также раскритиковал другую речь Обамы, в которой американский президент заявил о возможности применения военной силы для «сдерживания агрессии на юге Украины и в Южно-Китайском море».
Спустя 25 лет после падения Берлинской стены все эти заявления и события указывают на то, что в настоящей момент реализуется новый проект строительства стен в разных частях мира: от Ближнего Востока до Украины, от Азии до Латинской Америки. Вот только вряд ли к власти в России придет «новый Горбачев», чтобы разрушить эти стены, вняв пожеланиям Запада и поверив обещаниям преемников Рейгана.
Добро пожаловать в мир без Запада
Наазнин Барма, «The National Interest», США
«Налицо последовательные усилия восходящих держав по созданию параллельной многосторонней архитектуры, которая обходит стороной либеральный порядок и, скорее всего, самым фундаментальным образом изменит международную политику и экономику».
У американских официальных лиц вошло в привычку характеризовать будущее китайско-американских отношений как главную драму в международной политике. В начале ноября, когда президент Обама собирался на встречу со своим китайским коллегой Си Цзиньпином, госсекретарь Джон Керри заявил своим слушателям в Вашингтоне: «Американо-китайские отношения являются самыми важными на сегодня отношениями в мире, и они будут во многом определять облик XXI века. И точка». Советник по национальной безопасности Сьюзан Райс (Susan Rice), не успев приземлиться в сентябре в пекинском аэропорту, вышла в Твиттер и повторила заезженную фразу о том, что «на большинство глобальных вызовов XXI века невозможно отвечать эффективно без совместной работы США и Китая».
Это не просто дипломатические реверансы. Это важный сигнал о том, как смотрят на мир творцы американской внешней политики. В Вашингтоне преобладает мнение о том, что в конечном счете Соединенные Штаты и Китай либо утонут, либо выплывут вместе, увлекая за собой весь остальной мир. Если две державы смогут правильно выстроить свои отношения и эффективно сотрудничать, все будет хорошо; если нет, жить в предстоящие десятилетия будет трудно почти всем.
У такой точки зрения есть научное обоснование. Предполагается, что сегодня, как и в прошлом, находящиеся на подъеме державы встают перед четким выбором, когда сталкиваются с преобладающим международным порядком, созданным предыдущим поколением великих держав. Они могут либо приспособиться к этому мировому порядку, влившись в него, либо бросить ему вызов. В результате политика Вашингтона в отношении Китая имеет целью как можно более активное содействие его ассимиляции, но при этом США должны находиться в готовности к ограничению ущерба на тот случай, если Пекин выберет путь конфронтации. Такая логика лежит в основе американской стратегии распределения рисков в отношениях с Китаем на протяжении двадцати с лишним лет.
В своем эссе на страницах журнала National Interest, вышедшего летом 2007 года («A World Without the West» – «Мир без Запада»), мы утверждали, что такие научные теории опасно неполноценны, и что возникающая вследствие этого умозрительная карта неверна. Мы приводили доводы о том, что восходящие державы, в частности, Китай, скорее всего, не станут ни подстраиваться под возглавляемый США мировой порядок, ни бросать ему вызов. Причина в том, что оба варианта совершенно непривлекательны. Зачем китайским властям перенимать либеральную систему, которая по большей части противоречит их внутренним и внешним интересам? Смотреть на Китай как на загнанную в угол страну, которой приходится выбирать между двумя малопривлекательными вариантами, значит слишком серьезно воспринимать несовершенную научную теорию и, что еще хуже, неверно толковать поведение восходящих держав.
Выйдя за рамки такого ложного выбора, мы отметили, что восходящие державы начинают вместо этого строить «мир без Запада», действуя в обход существующего мирового порядка. При более тщательном практическом рассмотрении становится предельно ясно, что восходящие державы в приоритетном порядке развивают между собой связи в экономической, политической и даже военной областях. Поступая таким образом, они ослабляют те узы, которыми привязаны к либеральной международной системе, сосредоточенной на Западе.
Такого рода аргументы вызвали дискомфорт у многих людей, потому что практически все они серьезно и почти повсеместно переоценивают возможности, глубину и привлекательность существующего либерального порядка.
Прошло семь лет, и «мир без Запада» оказался у всех на виду. Сегодня главная тема в международной политике заключается не в том, удастся или нет соблазнить, побудить или даже заставить Пекин включиться в существующую международную систему или хотя бы заинтересоваться ею. И не в том, как Соединенные Штаты и Китай сползают к третьей мировой войне – хотя по мере усиления соперничества аналитики-традиционалисты (сторонники подхода «ассимиляция или конфронтация») ошибочно видят в конфликте единственную возможную альтернативу. Вместо этого налицо последовательные усилия восходящих держав по созданию параллельной многосторонней архитектуры, которая обходит стороной либеральный порядок и, скорее всего, самым фундаментальным образом изменит международную политику и экономику.
Последним и самым наглядным примером такой динамики стал новый Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (Asia Infrastructure Investment Bank, AIIB), цель которого заключается в создании альтернативы традиционным и широко известным Бреттон-Вудским институтам. Идею создания такого банка выдвинул Пекин, и, вероятно, он останется под прочным контролем Китая. Индия и еще 20 развивающихся стран подписались под этой идеей, став членами-учредителями Азиатского банка инфраструктурных инвестиций.
Но AIIB – лишь один из многих возникающих сегодня институтов, которые действуют в обход установленного Западом порядка и, как свидетельствует проведенное недавно всестороннее исследование этих тенденций, «дополняют существующие институты либо действуют параллельно им, редко бросая этим институтам прямой вызов». Есть и другие примеры, скажем, политические организации, такие как Шанхайская организация сотрудничества (ШОС), механизм БРИКС, проекты развития типа китайского Нового Шелкового пути и экономические объединения, например, Региональное всестороннее экономическое партнерство. Список можно продолжить.
