Более трезво ныне смотрят на «холодную войну» американские исследователи. К примеру, Джон Холловэй с большим основанием утверждает, что «нет доказательных свидетельств того, что атомная бомба удержала Советский союз от вторжения в Западную Европу в первые четыре года после войны. Соединенные Штаты не имели достаточно атомных бомб в первые послевоенные годы, чтобы быть в состоянии препятствовать советской оккупации Западной Европы, причем Советский Союз знал об этом. Нет и доказательств, что Сталин намеревался вторгнуться в Западную Европу, разве в случае большой войны; а его политика вообще свидетельствует, что он стремился избежать такой войны, и не только потому, что Соединенные Штаты обладали атомной бомбой».
Резюмируем. В конце второй мировой войны в Вашингтоне утвердились несколько аксиом. Первая. Европа после периода 1914-1945 гг. ослабла радикально и надолго. Центр мира переместился за океан, и США не должны бездарно повторить отход от глобализма, выразившийся в отказе от поддержки президента Вудро Вильсона в 1919 г. На этот раз американцы утвердятся на всех континентах и предложат свои решения основных спорных проблем от Филиппин до Греции. Новый американский интервенционизм получит массовую поддержку в США.
Второе. США заполнят вакуум, образовавшийся после крушения Германии и Японии. В Европе американскими сателлитами станут союзники и жертвы Германии. Поражение же Японии выдвинет вперед в Азии сателлита американцев Чан Кайши и всех потенциальных партнеров воинственного Токио по «великой азиатской сфере сопроцветания». Тихий океан превратится в американское озеро, а окружающие народы будут получать от американцев все — начиная с конституции, и кончая долей американского рынка.
Третья аксиома: Россия, ощутившая благоприятные стороны ленд-лиза, будет смиренно ждать помощи и в более широком смысле. Она будет строить свою безопасность на основе дружественности Америки, у нее не будет альтернативы следованию в фарватере США по всему периметру советских границ. Ослабленная чудовищными испытаниями Москва вынуждена будет пойти на любые уступки при решении германского вопроса, на Балканах, в Польше, на Дальнем Востоке. А иначе ей не видать экономической помощи при восстановлении страны, не получить весомой доли репараций из Германии. Она лишится полностью влияния в таких странах как Иран и не получит прежде обещанной помощи в турецких проливах.
Четвертая аксиома. Атомное могущество нивелирует любые попытки подорванных войной великих держав восстановить долю мирового баланса. Отсталой стране, такой как Россия, понадобятся многие десятилетия для создания своего «абсолютного» оружия, русским не под силу пройти путь американской науки 1939-1945 гг., требующий чудовищной концентрации ресурсов и адекватных научных кадров. Атомная бомба станет неоспоримым аргументом американской дипломатии, тем «козырным тузом», который поможет Америке во всех спорных вопросах.
Такой анализ послевоенного мира оказался упрощенным. Предлагать американские рецепты развития по всему миру окажется накладно и, как покажет Вьетнам, невозможно даже для такого гиганта как Америка. Без согласия США великий Китай пошел своим путем в 1949 г., Индия в 1950-е годы, колониальные народы в ходе деколонизации 1960-х годов. В заполнении германо-японского вакуума примут участие другие народы, для которых американские решения не выглядели оптимальными. Ценя экономическую помощь, Россия все же не соблазнится обменом ее на независимость. Народы ценят собственные традиции и презирают жалкий конформизм — в чем и убедилась могучая Америка на примере с Россией. Атомное оружие оказалось эффективным как научное изобретение, но не показало ожидаемой эффективности в дипломатических дебатах.
С точки зрения западного мира, Россия была хороша, сражаясь против Германии в фактическом одиночестве, защищая несчитанными жизнями своих сыновей цивилизацию от нацистского варварства, но недостаточно хороша при обустройстве нового мира. И все же в 1947 и 1948 годах еще не было признаков наращивания вооруженных сил. Осенью 1947 г. Москва учредила Комитет по информации, возглавляемый Молотовым, для координации и оценки данных иностранной разведки. Это было ответом на создание в этом году ЦРУ.
Двойной стандарт, когда свои интересы священны, а чужие едва ли не бессмысленны, породил «холодную войну». Ради силового противостояния Москве Америка не только разрушила в конце 1940-х годов союз военного времени, но пошла на немыслимые в военные годы меры: заново вооружила Германию, создала Североатлантический союз, постаралась осуществить контроль над мировым экономическим развитием.
Именно России (а не противостоящей стороне) пришлось новыми своими новыми жертвами через сорок лет придется ликвидировать барьеры между двумя мирами, подписав в 1990 г. Договор об обычных вооружениях (лишавший ее безусловного превосходства на европейском театре), распустит Организацию варшавского договора, уничтожит Совет экономической взаимопомощи, запретит коммунизм, сломает «железный занавес», объединит Германию, чтобы снова — на рубеже ХХ и XXI веков — убедиться в том, что не коммунизм, а геополитические интересы превалируют в американском мышлении, воссоздавшем «железный занавес» и расколовшем Европу теперь уже по менее благоприятным для поверженной России границам. США попросту снова распространили свой военный союз до российских границ на западе и на юге. Если бы с Америкой поступили подобным образом, то ее обвинения в коварстве просто не знали бы предела
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ОБЛАКО НА ГОРИЗОНТЕ
Летом 1941 г. сложились предпосылки для формирования второго (после 1914 г.) союза России с Западом. Во многом этому способствовал тот факт, что британское правительство возглавлял Черчилль, который ни при каких обстоятельствах не был согласен на компромисс с Гитлером. 22 июня 1941 г. он сказал слова, которые, будучи обращенными к Москве, заложили основу великой коалиции: «Отныне у нас одна цель, одна единственная — уничтожение нацистского режима. Мы никогда не начнем переговоров с Гитлером. Мы окажем любую возможную помощь России и русскому народу». После Пирл-Харбора Америка встала в строй антигитлеровской коалиции.
Россия оправдала надежды западных союзников. 16 декабря 1941 года Черчилль писал Рузвельту, что германские «потери в России являются первостепенным фактором в войне. А впереди немцев ждет зимняя бойня».
Союз складывался медленно по нескольким причинам. Во-первых, Сталин органически не доверял Западу, а Запад в свою очередь не доверял режиму, который считал искусственным и в устойчивости которого сомневался. Когда западные союзники подписали в августе 1941 года Атлантическую хартию (о правилах поведения в мире), советский посол в Лондоне И. Майский возмущенно выговаривал министру иностранных дел Идену: «Англия и США ведут себя так, словно всемогущий Бог призвал их судить дела остального грешного мира, включая и мою страну». Cталин назвал Атлантическую хартию алгеброй, в то время как он предпочел бы практическую арифметик. У союзников должны быть общие цели, в противном случае «союз просто не состоится».
Во-вторых, ведущие английские и американские эксперты в основной своей массе разделяли точку зрения немцев относительно того, что сопротивление России в 1941 г. будет недолгим. Согласно британским официальным оценкам середины июня 1941 г., немецкие армии достигнут Кавказа в конце августа или в крайнем случае в начале сентября.
Но совместную борьбу надо было начать, не откладывая. 19 июля 1941 г. Сталин послал первое личное письмо У. Черчиллю. Оценивая в последствии обширную переписку со Сталиным, Черчилль заметил, что отношения с советским руководством складывались далеко не просто, так как велика была разница в политических и культурных взглядах: в переписке «было слишком много упреков». Тем не менее Черчилль воздал должное своему союзнику: «Сила советского правительства, твердость русского народа, неисчерпаемые запасы русской мощи, огромные возможности страны, жесткость русской зимы были теми факторами, которые в конечном счете сокрушили гитлеровские армии».
Третьим (после личностных различий лидеров и враждебного прошлого) препятствием были стратегические соображения. Они были различными у СССР и двух главных держав Запада — Великобритании и США. Уже в декабре 1941 г. Черчилль писал министру иностранных дел Идену в Москву: «Никто не может предсказать, каким сложится баланс сил и где будут стоять победоносные армии в конце войны. Вероятно, однако, что Соединенные Штаты и Британия, не истощив своих сил, будут наиболее вооруженным и экономически самым мощным блоком, который когда-либо видел мир, а Советский Союз будет нуждаться в нашей помощи значительно больше, чем мы в его». Такова была оптимистическая для Запада картина будущего. Не исключалась и пессимистическая картина. Например, в беседе с издателем «Таймс» Баррингтон-Уордом в марте 1943 г. Черчилль изложил концепцию создания в Европе конфедерации малых стран: «Я не хочу однажды остаться один на один с медведем». Именно в свете этого видения Запад хотел использовать до конца силы Советской Армии, а высадку союзнических войск в Западной Европе осуществить лишь на этапе коллапса либо СССР, либо Германии.
