Накануне рассмотрения в Думе кандидатуры В. Путина как главы правительства на РТР состоялся примерно такой, как я его запомнил, разговор Г. Явлинского с Н. Сванидзе: «Многие члены нашей фракции „Яблоко“ будут голосовать против». — «Вы говорите об этом с пониманием и даже сочувствием. Но почему против?» — «Да ведь подполковник Путин — дитя спецслужб. Он оттрубил там пятнадцать лет». — «Хорошо. Но ведь это наша, а не иностранная спецслужба, она стоит на страже интересов России, а не США». — «Все равно — низзя! Только при лишенных малейшего понятия о благородстве коммунистах во главе правящей партии мог быть поставлен председатель КГБ Андропов. Низзя!» — «Позвольте, но в США, которые для нас, демократов, остаются немеркнущим маяком, президентом был Буш, такой же кагэбэшник». — «США очень далеко. И потом это особый случай». — «Допустим. Но вот же совсем недавно вы сами выдвинули на тот пост, что сейчас предложен Путину, Примакова, который еще вчера возглавлял разведку и, кажется, был прямым начальником Путина». — «Примаков? Это особый случай. Он консолидировал общество». — «Консолидировал, то есть делал доброе дело? Тогда, во-первых, зачем же вы так рьяно выступали против его правительства, а самого изображали слепцом, не видящим у себя под носом взяточников и ворюг? Во-вторых, почему не допустить, что и Путин сделает что-то путное? Ведь сама фамилия внушает надежду». — «Низзя!» — «А до этого аж в самом Совете безопасности у нас сидел человек с двойным гражданством. И вы, Григорий Алексеевич, помнится, не шумели по этому поводу». — «С двойным? Это особый случай…»
Каков же итог беседы? Да, видимо, Явлинский уверен, что осанку благородства удалось сохранить…
В последовавшей затем истории со Степашиным осанка была еще благородней… Вскоре после своей трагикомической отставки тот предпринял попытку войти в «Яблоко», но она не удалась. Вполне возможно, по той причине, что Степашин хотел возглавить избирательный список, что было бы вполне естественно: ведь все собратья по отставному премьерству возглавили — и Гайдар, и Черномырдин, и Кириенко, и Примаков. А что Степашин — рыжий? Мало того, ведь он самый свеженький из премьер-отставников, и если те, кроме Примакова, даже не входят уже ни в какие рейтинги, то у него, наоборот, что-то там зашевелилось между пятью и десятью. И потом, он не был главой и ФСБ, и министерства юстиции, и МВД, и даже самого правительства, — в нашей истории тут может, соперничать только Керенский! Но не так прост и Явлинский! Он первое место в списке и самому господу Богу не уступит. Так и повелит начертать в списке: 1. Явлинский Г. А. 2. Саваоф; 3. Иваненко… и т. д. Осанка благородства! Но он объяснил размолвку совсем не так и, разумеется опять весьма благородно. Видите ли, говорит, как обнаружилось, Степашин — генерал, и верховный главнокомандующий всегда имеет возможность оказать на него какое-то давление, и может случиться так, что ему придется выйти из первой тройки, а тогда Избирком вправе все объединение снять с выборов. Вот и пришлось расстаться…
Очень убедительно! Но все же есть вопросики. Во-первых, что, разве Степашин в политике и во власти единственный генерал? Да их там ныне как сельдей в бочке: Руцкой, Лебедь, Николаев, Семенов. И никого из них главковерх не терзает. Во-вторых, разве главковерх вправе вторгнуться в совершенно не военную сферу и зычным голосом приказать: «Генерал Степашин, из списка „Яблока“ бегом марш!» Очень сомнительно. В свое время даже патриарх не смог запретить Глебу Якунину стать депутатом.
В-третьих, ведь Степашин такой же кагэбэшник, как Андропов и Примаков, Буш и Путин. Опять особый случай? В чем его суть? И наконец, если Степашин так дорог «Яблоку», то почему нельзя поставить его имя в списке четвертым? Ведь тогда зычная команда главковерха, буде она прогремит, не имела бы для объединения трагических последствий.
* * *
Дальше события развивались уж совсем красиво. Вдруг объявляют: пакт «Явлинский — Степашин» заключен! Отставник идет вторым номером!.. Как так — разве он уже не генерал? За что разжаловали? Неужто, как бедолагу Ковалева, засекли в бане с наядами? А кагэбэшное прошлое, то есть служба в ФСБ? Или выяснилось, наконец, что это ФСК — Федеральная служба кролиководства? А бездарное участие на высокой должности в бездарной чеченской войне? Ведь именно по этому единственному пункту Явлинский голосовал за отставку Ельцина при попытке импичмента! Что ж, забыто? Отринуто? Предано?.. И наконец, как это голосование за отставку Ельцина, возмущение «безумным стилем» работы и руководства страной, уподобление им кремлевской Семьи — Семье свергнутого индонезийского президента Сухарто, в страхе ждущего возмездия народа, — как все это совместить с неизменными клятвами Степашина в верности Ельцину с заверениями «идти с им до конца»? Как негодование Явлинского по поводу того, что Ельцин «всех нас считает за мусор», увязать с нежными благодарностями ему Степашина «за все», в том числе и за то, что «он ввел меня, мальчишку, в большую политику»?
Нет, оказалось, что в бане с наядами никто Степашина не заставал, он остается генералом, и от пламенной любви к Ельцину не отрекся, наоборот, живет трогательными воспоминаниями их последнего, как признается, «просто замечательного для меня разговора с Борисом Николаевичем (мы давно так не говорили и давно так не понимали друг друга)». Но теперь Степашин почему-то вдруг перестал опасаться команды «Бегом арш!» и не ожидает ее. А Явлинский столь же неожиданно почему-то вдруг перестал замечать пылкую любовь генерала и брезговать его прошлым, даже тем зафиксированным в его биографии фактом, что на посту директора ФСК он без ведома армейских командиров позволил своим подручным вербовать добровольцев в Чечню. А когда те попали в плен, он отрекся от них. Что же касается вообще войны в Чечне, то здесь пошли на компромисс, объявили: «Степашин признал ее ошибкой». Десятки тысяч погибших, сотни тысяч беженцев, разорение цветущей республики — и даже спустя три года это не признается кровавым государственным преступлением огромного масштаба, в котором принимал самое активное участие, а названо всего лишь ошибкой, оказывается, и раскаяния не заслуживающей, поскольку оно не последовало. Ну а уж если только ошибка, то чья? Неизвестно… Осанка благородства не позволяет назвать имена… Вот на такой сговор с такой фигурой, не скупясь и не привередничая, пошел Явлинский в расчете на большую выгоду…
Впрочем, ничего нового в этом лицедействе нет, и гораздо примечательней другое — восторг и ликование, эйфория и экстаз, охватившие души участников пакта. Явлинский радостно возопил: «Настало наше время!». И тут же предался мечтаниям в духе известной героини Островского: «Вот если бы к степенности Серапиона Мордарьевича прибавить развязность Балтазара Балтазаровича…» — «Вот если бы к моему рейтингу прибавить рейтинг Степашина!..» И что? «Получилось бы 15». А сам генерал и вовсе оборзел. В разговоре со Сванидзе он решительно заявил, что начинает «бег на дистанцию в 800 метров» — то есть борьбу за президентское кресло. И добавил: «Я! Мы! Готовы взять ответственность за страну!».
Боже мой, и это говорит человек, который, как упоминалось, отрекся от попавших в плен солдат, незаконно завербованных его ведомством! 13 августа в интервью «Комсомольской правде» он допытывался у своего собеседника Александра Гамова: «Для кого я ненадежный, Саш? Для власти? Для страны? Для президента? Для губернаторов? Для зарубежных партнеров?..» Остановись, генерал соломенный! Ты ненадежен и проклят хотя бы уж теми солдатами, если они живы, от которых отрекся.
И тут есть одна жутковатая подробность:
«Я не стал обслуживать интересы определенной группы, которая и посчитала, что в этой ситуации я ненадежен». Так что лично для президента генерал, может быть, и надежен и мил, но есть «определенная группа», которой он не по нраву, и она столь могущественна, столь вездесуща, что в силах по своей прихоти заставить президента, невзирая на вселенское позорище для него, выставить главу правительства, не проработавшего даже трех месяцев. И храбрый генерал, то и дело толкующий о своей офицерской чести («Я ответил: „Борис Николаевич, я ни в какой другой команде не состою, а с вами я остаюсь, это факт“. И сказал, как положено офицеру: „Честь имею!“»), сей храбрый генерал не только трусит назвать хоть одно имя из таинственной «определенной группы», но даже намекнуть, что это такое, откуда она. А ведь ясно же, что это противозаконная антигосударственная сила, которая делает все, что хочет. Степашин обязан был знать о ней еще на своих прежних должностях директора ФСК, министра юстиции и внутренних дел. И не только знать, но и объявить о ней народу и вести с ней борьбу. А он и теперь трусит.
* * *
Степашин продолжает упоенно нахваливать себя: «Я никого обслуживать никогда не хотел, меня никто никогда не покупал. Не все же продаются и не все же покупаются в нашей стране». Да, вполне возможно, что тебя и не купили, генерал. Но ведь есть более эффективный способ заставить молчать — угроза. Вот тебя и запугали, и не смеешь открыть рот, и есть основания полагать, что генеральские штаны с лампасами несколько отяжелели… Таков мир, что создан демократами и их отцом-избранником: президент действует по указанию какой-то темной силы, министры, отвечающие за безопасность страны, глава правительства знают эту силу, но не смеют ее даже назвать, а тихо и послушно уходят в отставку и по ее требованию рассыпаются в благодарностях тому, чьими руками та сила вышибла его вон. И после этого он еще уверяет, что придет первым в беге на дистанцию 800 метров и готов взять ответственность за страну. Да ведь если та группа помыкает спесивым матерым политбюрошником, то что ей помешает еще бесцеремонней помыкать скороспелым генералом в тяжелых штанах?
