«Я видел этих жалких червей – Даладье и Чемберлена в Мюнхене. Они слишком трусливы для того, чтобы предпринять нападение. После смерти Сталина, он очень больной человек, мы сокрушим Советский Союз. Тогда начнется расцвет германского господства на земле… Меня беспокоит лишь одно, а именно, что Чемберлен или какая-либо другая свинья вдруг явится в последнюю минуту с предложениями или советами. Он будет спущен с лестницы, даже если мне самому придется пихнуть его в живот на глазах у фотографов. Нет, для этого слишком поздно. Нападение на Польшу и ее уничтожение начнется ранним утром в субботу…»
Краснел ли Чемберлен, читая данные строки? Его биографы об этом не сообщают. Но, по-видимому, и радовался: Гитлер действовал именно так, как того желали «умиротворители».
25 августа – Гитлер играет в покер
– На этот раз терпение мое кончается! – заявил Гитлер, ознакомившись утром с фальсифицированной сводкой происшедших в ночь на 25 августа инцидентов на германо-польской границе. На протяжении нескольких недель там действительно было неспокойно, вооруженные группы гитлеровцев, насчитывавшие иногда свыше сотни человек, проникали на польскую территорию, обстреливали пограничников, поджигали дома крестьян.
До часа «Y» – вторжения в Польшу – оставалось менее суток. Окончательно приказ должен был быть подтвержден днем 25 августа. Гитлер направляет своему союзнику Муссолини личное письмо. Сообщив о напряженной обстановке на границе с Польшей, он пишет, что в случае возникновения «нетерпимых инцидентов» будет действовать немедленно. «Позвольте заверить вас, дуче, – заключает он послание, – что я проявил бы полное понимание в отношении Италии, если бы она оказалась в таком же положении, и если возникнет необходимость, вы можете быть уверены в моей позиции». На дипломатическом языке это означало просьбу подтвердить, что в случае начала войны Италия в соответствии со «Стальным пактом» выступит на стороне Германии.
Накануне в Англии состоялось чрезвычайное заседание парламента: депутаты, разъехавшиеся на каникулы в начале августа, были срочно вызваны в Лондон. В своих выступлениях Чемберлен и Галифакс подтвердили обязательства Великобритании в отношении Польши. Как следует из изложенного выше, коварная ложь о намерении оказать помощь Польше являлась одним из главных элементов британской стратегии «непрямых действий», имевшей целью «перевести игру на чужую половину поля».
Тексты речей в тот же день были доставлены в «Бергхоф». Политические эксперты сочли их «более умеренными», чем можно было ожидать. Особенно обратило на себя внимание заявление британского премьера о том, что принятые правительством некоторые военные меры носили «исключительно оборонительный характер» и ни в коем случае не должны рассматриваться как угроза Германии. Поскольку реализовать предоставленные Варшаве «гарантии» можно лишь наступательными действиями, употребленная Чемберленом формула была воспринята как свидетельство нежелания Англии выполнять их.
Взбудораженная обстановка в британском парламенте убедила Гитлера в том, что находившимся у власти «умиротворителям» приходится нелегко. И он решил «оказать помощь» Чемберлену. Вернувшись 24 вечером в Берлин, «фюрер» вызывает на следующий день, около полудня, Кейтеля.
Шеф ОКБ, получивший кличку Лакейтель, срочно явился.
– Когда окончательно должен быть отдан приказ о нападении?
– Сегодня, в 15.00.
– Задержите до этого времени все передвижения войск. Окончательное решение сообщу вам позже.
Кейтель спешит к телефону и передает указание «фюрера» в генеральный штаб.
Затем был приглашен Гендерсон. Прибывшего в рейхсканцелярию сэра Невиля немедленно препроводили в кабинет Гитлера. Как потом сообщал Гендерсон, «фюрер» держался очень спокойно и казался «искренним». Английскому послу, однако, на этот раз было чему удивиться.
«Провокации поляков стали совершенно нетерпимыми», – заявил «фюрер». Германия полна решимости при любых условиях ликвидировать эту «македонскую обстановку». Проблемы Данцига и коридора должны быть и будут разрешены. Он твердо намерен после этого «еще раз» обратиться к Англии с «большим и всеобъемлющим предложением». Как человек крупных решений, он способен на такой поступок и в данном случае. Готов не только гарантировать существование Британской империи, но и в соответствующих условиях обеспечить ей помощь рейха, независимо от того, где бы она ни понадобилась. Что касается Запада, то он не преследует там никаких целей и даже согласен пойти на «разумное» сокращение вооружений.
Слова Гитлера звучали для Гендерсона словно музыка. Но как быть с английскими «гарантиями» Польше?
– Предложение может быть рассмотрено в том случае, – замечает Гендерсон, – если польский вопрос будет решен путем переговоров. (Он явно намекал на опыт Мюнхена.)
– Польские провокации, – возразил Гитлер, – в любой день могут вынудить Германию действовать.
Это моя последняя попытка договориться с Англией, заявил он в заключение, и предложил Гендерсону немедленно вылететь в Англию для передачи правительству его предложения. Замысел Гитлера заключался в том, чтобы на следующее утро, когда станет известно о германском вторжении в Польшу, на столе у Чемберлена одновременно появилось его новое заверение о стремлении к «дружбе». По существу, это был наконец ответ на сделанное ранее Г. Вильсоном через Ф. Гессе предложение правительства Великобритании о заключении «оборонительного» союза с рейхом. Когда перед Лондоном встанет вопрос о выполнении «гарантий», рассчитывал Гитлер, подобная бумажка даст возможность капитулянтам затянуть решение, а тем временем вермахт успеет задушить Польшу.
У Гендерсона после встречи с Гитлером создалось впечатление, что тот хотел «избежать мировой войны»; посол рекомендовал британскому кабинету отнестись к предложению «самым серьезным образом».
Явно грубый ход германской дипломатии имел, однако, и более тонкий замысел – «проверить на прочность» воинственные заявления Англии. Было очевидным, что Гендерсон не имел права покинуть Берлин, не получив на то разрешение своего правительства. Сам факт вылета посла, таким образом, говорил бы о многом. Ответ на интересующий вопрос гитлеровцы получили, однако, даже раньше, чем рассчитывали – в тот же день. Гендерсон позвонил в Форин оффис и изложил предложение Гитлера, а также сообщил о данном ему совете немедленно отправиться в Англию.
– Следует ли мне согласиться?
– Да, – ответил Кадоган.
Этот разговор перехватила германская служба подслушивания. Гитлеровцы, таким образом, получили подтверждение, что Чемберлен продолжает делать ставку на заключение сделки с Германией.
Беседа рейхсканцлера с английским послом, начавшаяся в 13.30, продолжалась свыше часа. Как только Гендерсон вышел, сообщили о прибытии итальянского посла Аттолико. Гитлер ждал его с нетерпением – нужен ответ Муссолини на посланное утром письмо. Заявление Аттолико, однако, разочаровало:
– Из Рима мне сообщили, – сказал итальянский посол, – что с минуты на минуту мне будут переданы инструкции. Но пока я не получил их.
Гитлер поручает Риббентропу срочно связаться с Чиано. Молодого итальянского министра нигде не могут отыскать. Уж не уехал ли он, по обыкновению, в обществе смазливых девиц купаться в Лидо? Недовольным жестом «фюрер» отпускает Аттолико.
15 часов 02 минуты. Гитлер, бледный, появляется в дверях своего кабинета.
– «Белый план!» – заявляет он своему порученцу генералу Ворману.
Тот мгновенно понимает: приказ о вторжении в Польшу на следующее утро подтвержден! Он спешно передает распоряжение верховному командованию. Огромная военная машина, в течение трех часов остававшаяся неподвижной, снова приведена в действие. Невообразимая суета в генеральном штабе, во все концы летят распоряжения. Телефонная связь иностранных миссий прервана, прекратила полеты гражданская авиация. Германским гражданам, проживающим в Англии, Франции, Бельгии и Польше, дано указание немедленно вернуться на родину.
Ставка верховного командования сухопутных сил переводится в Цоссен, к югу от Берлина. Комплекс небольших каменных строений, снабженных подземными рабочими и жилыми помещениями. Никто из непосвященных, разумеется, не знал, в какой спешке и суматохе перебирались фашистские генералы на командный пункт. «В 17.30 отъезд в переполненных вагонах в Цоссен, —гласит колоритная запись в дневнике одного из офицеров. – Строительство не закончено, все перекопано, полный беспорядок, нет указателей, никаких пропусков, помещения жалкие, питание не организовано, нет технического персонала, багаж не подвезен, нет связных, нет телефона! К тому же затемнение по учебной тревоге».
В это самое время, в 17.30, рейхсканцлер принимает французского посла Кулондра. Он вручает ему личное послание для передачи Даладье. Рейх не имеет враждебных намерений в отношении Франции, пишет «фюрер», сама мысль о возможности возникновения конфликта между двумя странами для него мучительна! Но это уже от него не зависит: Германия не может более мириться с «провокациями со стороны Польши». Если возникнет новый инцидент, он будет вынужден действовать. «Я желаю избежать конфликта с вашей страной, – подчеркивает Гитлер. – Я не нападу на Францию, но если она вступит в конфликт, то я пойду на все».
