Именем здравого смысла
Впрочем, до великой битвы на Черных Холмах было еще три четверти века, а пока что, при сломленной воле к борьбе, оставалось только идти на переговоры, не глядя уже, что условия неизбежно будут худшими, нежели раньше. Какое-то время, конечно, боевые действия еще велись, но с неизменным перевесом в сторону людей «Бешеного». И с каждой новой неудачей авторитет Синей Куртки и других «непримиримых» скукоживался, зато мнение «соглашателей», напротив, входило в тренд. Это было видно всем, даже тем, кто очень не хотел бы видеть, — и уже в ноябре 1794 года, осознав, что союзники сломались, а испанцы перестали помогать, наконец-то приняли реальность чикамога, выговорив только те же условия, что и все остальные чероки. На что Штаты пошли с удовольствием: замирение Юга и покой на границах Вирджинии стоили выделки. «Конфедераты» же какое-то время еще трепыхались, однако «Бешеный» давил, общая обстановка надежд не сулила, — и наконец, 2–3 августа 1795 года в городке Гринвилль полномочными представителями восьми племен был подписан мир. Не сказать, что вовсе уж непосильный, в какой-то мере даже почетный (задачей Уэйна было не унизить, а принудить к признанию новых реалий), но по сути американцы получили все, чего хотели: конфедерация перестала существовать, земли нынешнего штата Огайо стали их собственностью, земли нынешней Индианы — зоной их арбитража, а на долю индейцев осталось то, что и так у них было: территории севернее «Гринвильской разделительной линии» — границы, за которую (ложка меда в бочке дегтя) поселенцам все-таки переселяться запрещалось.
На том и поладили. Уэйн, заложив на всякий случай несколько фортов, увел Легион на отдых, а бывшие «конфедераты» понемногу отвыкали от уже казавшейся не имевшей конца войны, ориентируясь в основном на курс «соглашателей», старавшихся наводить мосты с силой, одолеть которую, как они были уверены, нельзя. Маленькая Черепаха в 1797-м даже встретился с Вашингтоном, вручившим ему красивый меч, а на обратном пути познакомился и с Тадеушем Костюшко, который подарил «славному воеводе» пару пистолетов с, согласно легенде, наказом «использовать их против любого, кто когда-нибудь посмеет нарушить договор». Позже встречался он и с Адамсом, и с Джефферсоном, обсуждая, как бы все-таки сделать красных белыми, и принимал участие в пересмотре мира, убеждая соплеменников не противиться, потому что белые «все равно придут и заберут все, что им нужно».
Впрочем, все это опять-таки было годы спустя. А пока что, отвечая Старшему Белому Брату на вопрос, следует ли белым ждать какого-то серьезного вреда от нескольких мелких вождей шауни, отказавшихся явиться в Гринвилль, Маленькая Черепаха, как всегда, спокойный и убежденный в полной правоте своей линии, с печальной уверенностью ответил: «Нет, нет… Нельзя голыми руками остановить Огайо. Эти молодые глупцы, бродящие по лесу, скоро одумаются». И он был бы, наверное, прав, мудрый и храбрый человек, он прожил долгую жизнь и знал, что сила солому ломит, — но одного из «молодых глупцов» звали Текумсе…
Глава 20
Гость из будущего (1)
О человеке, который, по оценке злейшего его врага, Уильяма Гаррисона, умершего на посту президента США, — «…вдали от наших границ стал бы основателем империи, более славной, чем Мексика или Перу», а по мнению множества авторитетных историков, «при стечении обстоятельств, мог сбросить бледнолицых обратно, в Великое Восточное море», известно и много (биографы по пылинке собрали Эверест), и мало. Текумсе — Падающая Звезда — родился в 1768-м в долине Огайо, и мать, дочь великого шамана, накануне родов предсказала, что в год появления на небе мчащейся звезды сын ее сравняется с Небом. Племя — сильное и славное, шауни в свое время почти отбились даже от ирокезов, признав власть Лиги только формально, и были известны как поставщики искусных, всегда востребованных наемников. Семья была по тем временам и местам средненькая: пять мальчишек, одна девочка. Отец, мелкий вождь Пашинква, слыл великим воином и погиб в войне с англичанами, завещав другу, Черной Рыбе, и сыну Чизике поднять 6-летнего последыша на ноги и вырастить мужчиной. Что и сталось, а когда старший брат тоже погиб на войне с колонистами, 15-летний Текумсе стал во главе отряда воинов из разных племен, — говоря языком Великой Степи, «батыров», — сперва небольшого, а затем, когда слава его выросла, и весьма значительного. Прекрасно проявил себя и на северных фронтах, и на южных, и как воин, и как стратег, уже к 20 годам, не будучи сашемом, наработал огромный авторитет среди воинов, да и вождей множества племен. Будучи до мозга костей шауни, с детства (в селении отца жил всякий народ) научился находить общий язык с кем угодно, от ирокезов до оджибве и от криков до чероки, что позже ему очень пригодилось. Вопреки приказу своего вождя, Синей Куртки, отказался явиться в Гринвилль и подписать договор, а когда Синяя Куртка в 1801-м отошел от дел, по его рекомендации стал, наконец, одним из четырех сашемов шауни. Это все известно и, в общем, достаточно типично. Менее типично, что Падающая Звезда, сын своего непростого времени, совершенно не боясь крови, в то же время органически не переносил ненужную жестокость. Однажды, в самом первом своем походе, став свидетелем сожжения камрадами белого поселенца, отреагировал так, что в его, молокососа, присутствии взрослые воины пленных больше никогда не пытали, сами не понимая, почему подчинились воле мальца. Но и такое, пусть редко, а все же случается, по крайней мере, чуда тут нет.
Сложнее с отношением к белым. Вернее, к американским колонистам, поскольку с белыми как таковыми Текумсе, — об этом вспоминали и французы, и англичане, и испанцы, с которыми ему тоже довелось встречаться, — общался ровно и дружески, вполне на равных. С поселенцами, виновниками всех индейских бед, было иначе: из четверых старших, оказавших на него влияние, трое — мать, старшая сестра и старший брат — американцев ненавидели. Правда, опекун, Черная Рыба, считал их такими же людьми, как все, и в его семье на равных правах с родными детьми росли три белых сироты с разрушенных ферм, с которыми позже Текумсе близко дружил. Больше того, сохранились сведения (не легендарные) о затянувшейся на несколько лет дружбе совсем юного шауни с белой женщиной, вдовой фронтирного фермера, а потом и некоей Ребеккой Галлоуэй. Что там было и как, сказать сложно, чужая личная жизнь потемки, однако все отмечали, что Падающая Звезда уже в молодости умел не только говорить по-английски «лучше иного колониста», но и, в отличие от большинства колонистов, читать и писать. А сильно позже, уже в Канаде, «дикарь» безмерно изумил английских офицеров знанием имени Шекспира и нескольких героев его трагедий. Так что не в цвете кожи и не в разности культур, видимо, причина того, что — его собственные слова, — «Я решил стать как огонь, который бежит по холмам и долинам, пожирая племя черных душ». Просто умный и хваткий пацан рано понял, что миру с поселенцами никогда не быть, и не потому даже, что алкоголь убивает души, а «меховая лихорадка» — леса, но по той причине, что белым нужна земля, а у красных иной земли нет. И коль скоро так, белых нужно остановить любой ценой.
По большому счету, ничего нового. Это понимали и Понтиак, и Метаком, и многие другие. Однако Текумсе пошел дальше, от констатации к рассуждению. Белых много, рассуждал он, но и красных совсем не мало. Белые имеют оружие, которое делают сами, но и красные могут (пушнины довольно!) купить сколько угодно оружия у других белых, которым земля не нужна. Стало быть, проблема только в отсутствии единства. Потому что белые всегда выступают вместе, словно скованные цепью, а красные постоянно грызутся между собой, выгадывая преференции для своих племен, а в итоге губя всех. А коль скоро так, вывод очевиден: необходимо, подражая белым, создавшим свою Унию, сформировать такую же Унию, но красную. Такую же спаянную, дисциплинированную, но вместе с тем решающую свои дела совместно, с учетом всех интересов. Иными словами, нечто типа демократической краснокожей республики всех индейских племен, от Канады до Флориды, способной эффективно защищать интересы всех индейцев, где бы они ни жили. А в перспективе, возможно, и заставить белых либо уйти, откуда пришли, либо согласиться на полное равноправие с красными.
Именно тогда впервые он заявил, что земля, которую уступили делегаты «мирной» партии, на самом деле им не принадлежит, но, подобно воде и воздуху, общее владение всех индейцев. Такие речи из его уст звучали еще в 1799-м, в кругу своих, а вскоре оценить нового партнера пришлось и представителям США. В первую очередь, генералу Уильяму Гаррисону, губернатору образованной по итогам «Гринвилля» территории Индиана, считавшему главной своей задачей добиться продажи под поселения дополнительных объемов земли. Не сойтись лоб в лоб эти два совсем не заурядных человека просто не могли, поскольку к тому времени в Краю Озер мнение Текумсе было куда значительнее мнения просто сашема. Еще и потому, что, помимо прочего, он был еще и Братом Пророка.
