В ночь с 24 на 25 марта полевой жандармерии, полиции порядка, тайной полевой полиции и греческой милиции удалось схватить на острове Корфу 1725 евреев, которым было разрешено взять с собой по 50 кг багажа на каждую семью. Однако военные учреждения не располагали кораблями для их транспортировки, и евреев пришлось оставить на острове. Через месяц офицер разведки и контрразведки XXII горнострелкового корпуса старший лейтенант Кёниг писал в штаб группы армий «Е»: «На острове имеется еще 2000 евреев… Их вывоз был бы весьма существенным облегчением продовольственного положения. СД и тайная полевая полиция сейчас осуществляют подготовку к вывозу евреев… Используемые на острове греческие рабочие команды представляют собой очаг недовольства, их замена итальянцами и соответственно евреями была бы очень желательна».[345]
Иного мнения придерживался комендант острова полковник Карл Егер. Он рекомендовал командованию корпуса отложить депортацию на неопределенное время, так как она казалась ему трудноосуществимой и угрожающей обороноспособности немецкого гарнизона. Он предлагал в первую очередь вывезти с острова итальянских солдат и считал, что евреи используют имеющиеся у них материальные ценности для подкупа немецких военнослужащих и греческой полиции, чтобы избежать депортации, а большая часть ценностей попадет к коммунистам. «Так как население солидарно с евреями и рассматривает их как греков, то надо считаться с пассивным сопротивлением греческих корабельных команд». Затем Егер перешел к самому главному возражению: по соглашению между нацистами и союзниками кораблям Красного Креста было разрешено выгружать в греческих портах продукты, чтобы предотвратить голод среди греческого населения. Судно с продовольствием прибыло и на Корфу, и вывоз евреев означал бы прекращение продовольственных поставок. К тому же Егер напоминал, что Корфу — «военное предполье», что военное положение неблагоприятно для этой «акции», и требовал отложить депортацию на неопределенное время. Комендант острова делал вывод о том, что эвакуация евреев не стоит моральных потерь со стороны войск, существенного укрепления вражеской разведки, роста Сопротивления и потери вермахтом престижа в глазах населения.[346]
Однако начальник штаба XXII корпуса считал внезапную депортацию вполне приемлемой. Поэтому, несмотря на нехватку судов для нужд фронта и снабжения предприятий сырьем, транспорты были найдены, и в середине июля 1975 евреев было вывезено в порт Патрас, а затем — в Освенцим. Их имущество было передано греческому губернатору для распределения среди населения.[347]
В мае 1944 года по приказу из Берлина комендант острова Крит генерал Бройер осуществил арест около 200 евреев. Те, кто пытался спрятаться или сбежать, были застрелены солдатами. Хотя сначала каждому еврею разрешалось взять с собой 5 килограммов багажа, в тюрьме у них отобрали все деньги и ценные вещи, а зубной врач вырвал золотые коронки. В начале июня транспорт с критскими евреями пропал в открытом море. Германская сторона сообщила, что корабль погиб от английской торпеды, но исследователи предполагают, что он был преднамеренно затоплен нацистами.[348]
В июне — июле 1944 года эсэсовские офицеры провели депортацию около 1200 евреев с острова Родос. Так как действия карателей вызвали недовольство не только греческого населения, но и немецких войск, то комендант острова командир 999-й «штурмовой дивизии Родос» генерал-лейтенант Ульрих Клееман был вынужден издать специальный приказ. От солдат и офицеров требовалось смотреть на расовую чистку с мировоззренческой, а не с «ограниченной» солдатской точки зрения и прекратить обсуждение действий СС. Один из солдат, который стал очевидцем депортации, вспоминал, что мужчины, женщины и дети под палящим солнцем стояли в порту лицом к стене. Евреи, отошедшие от стены, ставились в «правильное положение» пинками и ударами прикладов. Солдаты не подпускали к арестованным греков и турок, которые пытались передать им воду и пищу, заявляя, что «евреям больше не нужен багаж, ведь жить им осталось недолго». Действительно, барки с евреями были потоплены в море. В августе Клееман получил чин генерала танковых войск и был переведен на Юго-Восточный фронт, а когда осенью 1944 года немецкие войска на острове стали голодать, вещи казненных евреев были тайно обменяны у торговцев на продукты.[349]
3.2. «Они еще не знают, что мы были слишком мягкими»: Антисемитская политика военных властей в Западной Европе
Территориальное «окончательное решение» по образцу уничтожения евреев в Польше и СССР было невозможно в Западной Европе. Так, в Дании, управлявшейся имперским уполномоченным Вернером Вестом, проживали 6–7 тысяч евреев. Бест был решительным противником любой «еврейской акции», которая грозила значительно обострить политическое положение в этой маленькой стране, формально находившейся под «защитой» Германии. Тем не менее в сентябре 1943 года обергруппенфюрер СС Бергер получил полномочия для депортации евреев из Дании силами двух полицейских батальонов.[350] Командующий войсками в Дании генерал пехоты Герман фон Ханнекен воспротивился депортации, сообщив 21 сентября в ОКВ: «2) Осуществление депортации евреев во время чрезвычайного военного положения повредит престижу вермахта за границей. 3) Предложение: провести депортацию евреев после отмены чрезвычайного военного положения под полную ответственность уполномоченного. Сотрудничество войск при этом нецелесообразно, так как это чисто политическое дело». Ханнекен, как и Гинант, указывал на экономические последствия депортации — по его мнению, датчане могли отказаться снабжать рейх мясом и жиром. Политическими последствиями мог стать отказ от сотрудничества датского полицейского и бюрократического аппарата. Наконец, новобранцы вермахта, без участия которых невозможна такая «акция», психологически не готовы к ней. Йодль назвал его рассуждения «болтовней», но в результате проведенных силами полиции в ночь с 1 на 2 октября 1943 года арестов было направлено в лагерь Терезиенштадт только 477 человек, поскольку евреи были предупреждены Бестом о предстоящей облаве.[351]
В ином свете предстает деятельность немецких военных органов во Франции, где развернулось мощное движение Сопротивления. Представитель обвинения от Франции на Нюрнбергском процессе Е. Фор доказал, что законодательство военной администрации в этой стране было преднамеренно направлено на обострение социальных проблем евреев, на реализацию плана «эффективного отделения еврейской общины, подлежавшей уничтожению, от остальной части населения». Исследование роли вермахта в Холокосте в оккупированных странах Европы показывает, что большое значение для процесса уничтожения имели инициативы военных инстанций на местах, которые лишь позднее получали одобрение из Берлина.
Военное командование понимало, что в странах Западной Европы Гитлер не решится проводить такую же оккупационную политику, что и в Польше. Для Бельгии и Северной Франции после войны предусматривалась роль хотя и самостоятельных, но подчиненных государств. Нацистская Германия была прежде всего заинтересована в том, чтобы во Франции царили покой и безопасность, а рейх получал максимум промышленных и сельскохозяйственных поставок с минимальными военными, финансовыми и административными затратами. Генералы считали, что созданная по приказу Гитлера военная администрация сумеет ограничить деятельность НСДАП и будет использовать в качестве исполнительного органа воинские части или тайную полевую полицию, а не опергруппы СД. Это предполагало и неприкосновенность евреев в западноевропейских странах. Еще 22 февраля 1940 года были подписаны специальные постановления ОКХ для военной администрации в оккупированных областях Голландии и Бельгии: «Не следует допускать развертывания расового вопроса, потому что из этого можно сделать вывод о планах аннексии. Только на том основании, что тот или иной житель страны является евреем, против него не могут предприниматься особые меры… Особые этнические мероприятия запрещены».[352]
Военное командование в Бельгии и Северной Франции, размещенное в парижском отеле «Мажестик», состояло из командного штаба, который отдавал приказы войскам, и административного штаба, который контролировал французские органы управления. Глава этой структуры — командующий немецкими войсками во Франции — подчинялся непосредственно Гитлеру, но располагал незначительными военными силами, а его функции были сравнимы с обязанностями губернатора. До конца июня 1940 года военную администрацию возглавлял Бласковиц, с октября 1940 по февраль 1942 года — генерал пехоты Отто фон Штюльпнагель, а с февраля 1942 по июль 1944 года — его двоюродный брат генерал пехоты Карл Генрих фон Штюльпнагель, казненный за участие в антигитлеровском заговоре. Два северовосточных департамента Франции Нор и Па-де-Кале, а также Бельгия, за исключением областей Эйпен, Мальмеди и Морене, включенных в рейх, подчинялись командующему вермахта в Бельгии и Северной Франции генералу пехоты Александру фон Фалькенхаузену. Фалькенхаузен, считавший целью деятельности военной администрации «освобождение» Бельгии от евреев, 28 октября 1940 года издал распоряжение, которое дискриминировало их по сравнению с остальным населением. Первый президент бельгийского кассационного суда, генеральный прокурор и президент коллегии адвокатов указали командующему на несовместимость нового законодательства с международным правом. Официальный ответ просителям гласил: «Изменение принятых мер, которые соответствуют положению, невозможно». А на тексте бельгийского протеста появилась карандашная пометка, сделанная кем-то из состава немецкой военной администрации: «Они не знают, что мы были еще слишком мягкими».[353]
