«Фюрер хочет, чтобы искусство вытащило народ из отсталости, — пишет два месяца спустя в «Искусстве третьего рейха» некто д-р Ганс Кинер, — он хочет вернуть его народу, он хочет, чтобы в дальнейшем оно оказывало очищающее, воспитательное воздействие... Однако от немецкого художника фюрер требует, чтобы он отказался от замкнутости в себе, заговорил о своей привязанности к народу: и это должно проявляться в выборе изображаемой темы, которой следует быть народной и понятной, служить национал-социалистскому идеалу храброго и героического» (178—220).
Фюрер, разумеется, абсолютный авторитет не только в живописи, но и в архитектуре. В статье, посвященной Паулю Людвигу Троасту — крупнейшему архитектору рейха. Ганс Кинер пишет: «Фюрер видит проблемы и указывает пути их разрешения. Опыт подтверждает: Пауль Людвиг Троаст был доверенным лицом фюрера... по вопросам жизнеутверждающего немецкого искусства... Слова фюрера однозначно точны, но еще полезнее увидеть, как в работах Троаста, в его формальных художественных решениях на практике применяются идеи фюрера о жизнерадостном, органически чистом немецком искусстве» (178—253).
Началась война — и немецкая печать начинает уделять особенно большое место «военному гению» фюрера. 20 апреля 1941 года Гитлеру исполняется 52 года. Все газеты и журналы публикуют обширные статьи, в которых фюрер предстает величайшим полководцем всех времен. Партийный орган «Фолькишер беобахтер» помещает статью под заголовком «Полководец», ее автор — генерал-фельдмаршал фон Райхенау. Он сравнивает юбиляра с Фридрихом Великим, а его стратегическое дарование с талантом Клаузевица и Мольтке. Гению фюрера приписываются победы в Польше, Норвегии, Голландии, Франции. «Национальцайтунг» доходит в своем усердии до того, что в статье «Вечная загадка фюрера» намекает: фюрер послан Германии провидением (119—193).
Разумеется, культ личности фюрера разжигается и остальными партийными вождями национал-социализма. Как уже упоминалось, Бальдур фон Ширах. рейхсканцлер по вопросам молодежи в НСДАП, пишет стихотворение «Величие» по случаю 50-летнего юбилея фюрера, в котором Гитлер «указывает путь звездам и при этом остается человеком, как ты и я», непритязательным и скромным. Позже, на Нюрнбергском процессе, фон Ширах сделает характерное признание, которое в полной мере может быть отнесено ко всем представителям партийной верхушки: «Я являлся восторженным приверженцем Гитлера и относился ко всему, что он говорил и писал, как к откровению» (88—320).
Геббельс также делает свой вклад в подогревание культа Гитлера. В речи по случаю открытия Имперской театральной академии в июне 1938 года он говорит о фюрере как о «самом сильном и понимающем» стороннике художников: «Сегодня вы живете в счастливое и великое время. Вы видите перед собой мужчину — вождя народа и государства, который все это время был вашим самым сильным и понимающим сторонником. Он любит художников, потому что сам он — художник. Под его благословенной рукой над Германией восходит новый Ренессанс» (179—49).
Культ личности вождя, как и любой культ, имеет свой ритуал. В каждом учреждении или канцелярии, в каждой школе, в каждом доме на центральном месте висит портрет фюрера. Перед портретом должны быть свежие цветы, символизирующие безграничную и неувядающую любовь народа. Фюрер открывает большие художественные выставки или «недели книги», международные и национальные торжества. 1 августа 1936 года — день открытия Олимпийских игр в Берлине. Гитлер возглавляет Международный Олимпийский комитет. 18 июля 1937 года нацисты организуют празднование «Двухтысячелетия немецкой культуры». Гитлер открывает национальное торжество и занимает центральное место на правительственной трибуне, перед которой проходят колонны демонстрантов. В 1937 году закладывается «Дом немецкого искусства» — Гитлер кладет первый камень. 19 мая 1935 года пущен в эксплуатацию первый автобан на участке Франкфурт—Дармштадт — Гитлер перерезает ленточку.
Каждое значительное событие в третьем рейхе должно быть освящено верховным партийным вождем. Это символизирует его неразрывную связь с партией, государством и народом.
К ритуалу культа Гитлера относится и способ изображения вождя. Его нельзя изображать усталым, грустным, неуверенным. У вождя не может быть никаких недостатков — ни духовных, ни физических. Он чист, как идеал, целеустремлен, как луч. С этим должны считаться и художники и фотографы. На одном из полотен (1940 год), под названием «Полководец», фюрер смотрит в будущее — его взгляд зрит счастливую судьбу национал-социалистской Германии (151—293).
На плакате Губерта Ланцингера «Гитлер-знаменосец», показанном на «Большой немецкой художественной выставке» в Мюнхене в 1938 году, а потом выпущенном в виде почтовой открытки, фюрер изображен в слегка стилизованных рыцарских доспехах, со знаменем в руке, устремленным в будущее (151—203).
Ритуал настолько строг, что даже сам Гитлер вынужден считаться с ним. Авторы «Третьего рейха» предложили для публикации фотографию вождя, на которой он снят пишущим в очках. Так как вид фюрера в очках оказался весьма жалок, Гитлер собственноручно перечеркнул снимок и запретил его публиковать. Чтобы фюрер не появлялся в очках на публике, его секретари переписывают тексты огромными печатными буквами. Подчиняясь ритуалу собственного культа, требующему, чтобы вождь был скромен, близок так называемым простым людям («вышел из народа»), Гитлер никогда не одевается помпезно. После прихода к власти его постоянная одежда — форма рядового члена партии, никаких отличительных знаков. Пропаганда приписывает Гитлеру «железную волю», «непоколебимую решительность», «колоссальную работоспособность», «необычный ораторский дар».
В своих «Воспоминаниях» Шпеер рассказывает о характерном эпизоде, относящемся к 1934 году. На одном из берлинских вокзалов женская нацистская организация должны была встретить Гитлера цветами. Однако встречающие не знали, какие у Гитлера любимые цветы. Руководительница организации обратилась к секретарю фюрера Ханке, но и он не знал. Спросили у Геббельса, тот тоже не знал, но посоветовал обратиться к Шпееру, ибо он постоянно контактировал с Гитлером. Шпеер знал, что фюрер глубоко безразличен к цветам вообще и сказал, что у Гитлера нет любимых цветов. Тогда было решено: любимыми цветами фюрера должны стать эдельвейсы, так как они растут на горных вершинах. С того самого дня все считали, что эдельвейс — любимый цветок фюрера. Подчиняясь строгим требованиям ритуала, Гитлер полюбил эдельвейс (171—60).
Его не всегда логически связную речь превозносят как начало новой эпохи в ораторском искусстве. «Как каждый гений-самородок Гитлер принес с собой новую риторику. Его речи не симметричные и гладкие, не подобны полированной шахматной доске. Его слова, фразы и мысли похожи на камни, пламя и лаву, извергаемые из кратера вулкана и свободно падающие вокруг, они потрясают сознание и покоряют своей первичной мощью и красотой.
...Слова фюрера и в самом деле похожи на удары молотом по закрытым дверям нашего сознания и сердца. Его цель — не ублажать наш слух, а ворваться и покорить» (128—130).
В ритуал культа входит и посещение мест, связанных с именем фюрера. Кинохроника сохранила такой эпизод: Бальдур фон Ширах молодежный фюрер ведет активистов «Гитлерюгенда», которые с факелами в руках шагают на поклонение к Ландсбергской тюрьме, где Гитлер написал «Майн кампф» (72—102).
Всенародное изучение «Майн кампф», развернутое партией и другими организациями, одна из характерных форм культа личности Гитлера. Члены партии, члены «Гитлерюгенда» и массовых организаций должны читать эту настольную для каждого национал-социалиста книгу. Партия объявляет ее библией национал-социализма, а обладание экземпляром второго издания «шедевра» «Майн кампф» считается чем-то вроде легитимации для старых борцов» (78—142).
В книге «Гитлерюгенд» фон Ширах пишет: «Мы не могли еще в подробностях обосновать наше мировоззрение. Мы просто верили. И когда появилась книга Гитлера «Майн кампф», эта книга стала библией, которую мы учили почти наизусть, чтобы суметь ответить на вопросы сомневающихся и располагающих большим материалом критиков» (88—321).
Любое «научное» исследование или публичное выступление только тогда приобретает убедительность и вескость, когда подкреплено цитатой из «Майн кампф». В партийном мышлении начало и конец политической мудрости — это «Майн кампф». 18 декабря 1941 года Фриче, говоря по радио о судьбе евреев, сослался на предсказание фюрера, сделанное в «Майн кампф»: «Судьба европейского еврейства оказалась такой неприятной, как фюрер предсказал ее в случае войны в Европе. После распространения войны, подстрекаемой евреями, эта неприятная судьба может также распространиться и на Новый Свет...» (90—154).
