На переговорах был согласован проект мирных предложений Антанты, которые Советское правительство согласилось принять при условии, что они будут представлены Советской России до 10 апреля 1919 года. Последний пункт предложений, выработанных при участии Ленина, настолько важен, что привожу его полностью:
«Немедленно по подписании настоящего соглашения все войска союзных и объединившихся правительств и других нерусских правительств должны быть удалены из России и должно быть прекращено оказание военной помощи антисоветским правительствам, образованным на территории бывшей Российской империи».
Однако в тот момент наступление Колчака успешно развивалось, и всё кончилось сворачиванием контактов со стороны Антанты и США и дезавуированием Буллита. Вильсон запретил публиковать привезенный Буллитом в Париж проект соглашения, а английский премьер Ллойд Джордж, выступая 16 апреля 1919 года в парламенте, отрёкся от своего участия в организации переговоров с Советским правительством.
В ранее цитированном труде Зигмунда Фрейда и Уильяма Буллита о президенте Вильсоне Буллит, несколько искажая, конечно, позицию Ленина и не очень хорошо зная русскую историю, в целом давал исторически состоятельную картину московских переговоров. Имея в виду его беседы с Лениным, Буллит в 1930-е годы писал (жирный шрифт мой):
«…Ленин предлагал ограничить власть коммунистов Москвой и небольшой прилегающей площадью плюс городом, известным теперь как Ленинград. Будучи коммунистом, Ленин, естественно, рассчитывал расширить область большевистского правления, как только он сможет это безопасно сделать, невзирая ни на какие обещания, которые он вынужден будет дать. Однако, сокращая коммунистическое государство до площади, немного больше той, которая была у первого русского диктатора, назвавшего себя царём, – Ивана Грозного, Ленин предлагал Западу уникальную возможность предотвратить насильственное завоевание коммунистами прилегающих областей. Между прочим, Ленин также предложил принятие советской республикой долгов Российской империи».
Если быть точным, Ленин не принимал на РСФСР царских долгов единолично, этот пункт у Ленина выглядел так: «все правительства, фактически существующие на территории бывшей Российской империи, признают свою ответственность за финансовые обязательства бывшей Российской империи по отношению к иностранным державам и гражданам этих держав».
Иными словами, Ленин «делился» ответственностью за царские долги с Колчаком, Деникиным, Юденичем, Петлюрой, меньшевистским правительством Грузии, дашнакским правительством Армении и так далее. Но при этом Ленин был готов немедленно пойти на признание сложившегося на территории России политического статус-кво при условии, что внешний мир предоставит возможность населению России, находящемуся под властью тех или иных правительств, самому решать свою судьбу и будущность Российской государственности.
Ясно, что если бы предложения Ленина были Антантой и США приняты, это не означало бы сохранения навсегда «белой» Сибири, «желтеющего» Дальнего Востока, «жовто-блакитной» Украины и т. д., навечно отделившихся от великорусского ядра России. Сама логика истории и социальная практика, проводимая очень по-разному разными «правительствами, фактически существующими на территории бывшей Российской империи», привели бы народы России под «единую и неделимую» руку Ленина. Но, как это на удивление точно сформулировал буржуазный либерал (либерал в классическом понимании) Буллит, позиция большевика Ленина позволяла предотвратить насильственный передел России, то есть прекратить братоубийственную внутреннюю войну.
Миссия Буллита прибыла в Москву ранней весной 1919 года. Если бы она увенчалась успехом, – а она провалилась не по вине Ленина и большевиков, а по вине Вильсона и западной олигархии, – то уже весной 1919 года поля России засевались бы зерном, а не осколками снарядов и поливались бы потом, а не кровью. Мирное воссоздание России могло бы начаться почти на два года раньше. Однако позиция США и Запада сорвали эту возможность.
Возмущённый Буллит 17 мая 1919 года подал в отставку с поста помощника председателя государственного департамента и атташе американской комиссии по ведению переговоров о мире. В открытом письме Вильсону Буллит заявил: «Россия, „большое испытание нашей доброй воли“, как для меня, так и для Вас, не была даже понята… Мне жаль, что Вы не сражались до конца за наше дело и что Вы питали столь малое доверие к миллионам людей, которые, подобно мне, верили в Вас».
А много позднее, во второй половине 1930-х годов, в своём совместном с Фрейдом труде Буллит высказал очень трезвую мысль, значение которой с годами не только не утратилось, но лишь возрастает, и эту мысль неплохо было бы освоить в мире, но особенно в России и США, всем – от Владимира Путина и Дональда Трампа до юнцов, лишь вступающих в жизнь.
Буллит писал:
«Последствия отказа Вильсона обратить внимание на вопрос о России были значительными. Действительно, мы даже по сегодняшний день не знаем, сколь колоссальны могут быть последствия этого. Может оказаться и так, что отказ Вильсона перегружать свой „однонаправленный разум“ Россией в конечном счёте окажется единственным, самым важным решением, которое он принял в Париже».
Немалый человеческий масштаб личности позволил Буллиту подняться до догадки о том, что судьба Советской России и фактор Советской России оказываются важнейшими элементами общемировой судьбы. Однако буржуазная ограниченность Буллита не позволила ему понять, что в тупом, злобном, ограниченном и ненавидящем неприятии Советской России сказался «однонаправленный разум» не столько лично Вильсона или там Лансинга, сколько «однонаправленный разум» мировой олигархии как таковой, нацеленной лишь на сохранение любой ценой своих незаконных привилегий и права реализовывать свои необузданные вожделения. Как говаривал Вильсон: «Мы должны отстоять новый порядок, если можно – добром, если потребуется – злом».
Но отстоять частнособственнический мировой порядок можно лишь злом.
Вот они его злом и отстаивали.
И отстаивают.
За день до президентских выборов 1916 года, когда в Америку уже два года лился золотой поток, преобразованный из потоков крови, Вильсон самодовольно заявил, что ресурсы национальных банков США на 3 миллиарда долларов (тогдашних!) превосходят совокупные ресурсы Английского банка, банка Франции, Русского банка, Берлинского рейхсбанка, банка Нидерландов, Швейцарского банка и банка Японии. Поэтому, утверждал Вильсон, США «готовы вести» мир «по пути, ведущему к свету», и заключал: «Мы можем определять сами, кого нам финансировать, а кого нет. Мы находимся в процессе такой трансформации мира, которая позволит нам определять политику любой страны».
Устами Вильсона говорили олигархи Америки, ибо именно они, а не вильсоны и лансинги определяли политику США. В 1946 году Дж. Дэниэлс в труде «Эра Вильсона. Годы мира – 1910–1917» писал, что «взгляды Лансинга почти по всем вопросам политики совпадали со взглядами Дж. Пирпонта Моргана и других представителей большого бизнеса». И могло ли быть иначе – как в случае Лансинга, так и в случае Вильсона, и всех прочих политиков США и Запада, прошлых и нынешних? Ведь именно через буржуазных политиканов олигархи проводят в жизнь свою волю. Это во имя их интересов и по их воле был задуман, как спецоперация элиты, российский Февраль 1917 года, но развитие народной активности в соединении с волей Ленина привели Россию от Февраля к ленинскому Октябрю 1917 года как революции народа и для народа.
ОСЕНЬЮ 1916 года Вильсон имел основания заявлять, что мир находится в процессе такой трансформации, которая позволит Соединённым Штатам определять политику любой страны. Однако осенью 1917 года «процесс трансформации» был нарушен Октябрьской революцией, которая увела из-под власти Капитала «шестую часть Земли с названьем кратким: „Русь“»… И с этого момента началась борьба мирового Капитала во главе с Капиталом США против новой России.
Ничего удивительного во всём этом не было. Такая линия США по отношению к Советской России была лишь продолжением последовательно антироссийской линии, впервые зримо оформившейся в начале 20-х годов XIX века в виде доктрины Монро и подрывных действий США в российских североамериканских владениях – в Русской Америке.
Вначале это были локальные действия на периферии Российской империи, выражавшиеся в экономическом хищничестве… Например, в 1848 году прирост добычи китового жира, добытого американскими китобоями у берегов Русской Америки и в Беринговом и Охотском морях, составил по сравнению с 1840 годом десять с половиной тысяч (!) процентов! Выбив китов в водах потеплее, янки двинулись в русские высокие широты, и если в 1840 году они тремя судами добыли 1760 баррелей жира, то в 1848 году 159 судов добыли его 185 253 баррелей. Максимум был достигнут в 1852 году – 373 450 баррелей…
