мне придется здесь задержаться, я стал подыскивать себе работу. Вскоре через Московский Совет рабоче-крестьянских и солдатских депкутатов я поступил в комиссариат по ликвидации дворянских имуществ гор. Москвы и Московской области, который в то время возглавлялся левым эсером Богдановым. Таким образом, я застрял в Москве.
ВОПРОС: А как вы вступили в Коммунистическую партию?
ОТВЕТ: Заместитель Богданова – Кашутин познакомил меня с братьями Полонскими – Владимиром и Исаем.
В короткий срок я с ними сдружился и в июле 1918 года, по рекомендации Владимира и Исая Полонских, Замоскворецким райкомом партии большевиков гор. Москвы я был принят в партию большевиков.
ВОПРОС: Ведь Вы показали о том, что партия большевиков была Вам чужда. С какой же целью Вы, буржазный националист, вступили в партию?
ОТВЕТ: В партию я вступил по прямому заданию Любченко П.П. Когда я уезжал в Москву, он на прощанье, в виде наказа, сказал мне: “Обстановка может сложиться так, что мы долго не сможем повидаться. Запомни – главное, это уметь вовремя сманеврировать, замаскировать себя, не показывать своего лица. Придет еще время, когда мы – националисты, будем действовать. Государственной партией стала партия большевиков. Если это понадобится, мы сможем и ее использовать в наших интересах, пробравшись в ряды партии и, таким образом, сохранив себя. Обман не должен тебя смутить. Цель оправдывает средства”. Я так и сделал.
ВОПРОС: Следовательно, Вы вступили в Компартию с враждебной целью, как двурушник?
ОТВЕТ: Да, с этого момента и началась моя предательская работа в партии.
Выехать на Украину я тогда не мог и вынужден был остаться в Москве до конца августа 1918 года. Когда Владимир Полонский был назначен заместителем комиссара военных сообщений Южного фронта, он взял меня к себе в качестве секретаря и мы вместе с ним уехали на фронт. Через некоторое время я был назначен помощником комиссара военных сообщений Южного фронта.
Вскоре после приезда на фронт Полонского, у него с комиссаром военных сообщений фронта Дмитриевым начались споры, переросшие в склоку. Я всячески старался раздуть эту склоку.
ВОПРОС: С какой целью?
ОТВЕТ: С карьеристской. Я рассчитывал, что в результате склоки кто-либо из них будет отозван, а меня назначат на его место.
ВОПРОС: При вступлении в Коммунистическую партию, помимо так называемых “идейных” соображений, Вы также преследовали и карьеристские цели?
ОТВЕТ: Должен правдиво сознаться, что я к партии примазался, преследуя карьеристские цели. Вся моя деятельность на протяжении около 19 лет служит неопровержимым доказательством этому.
ВОПРОС: Как же Вы начали делать себе карьеру?
ОТВЕТ: Начальником военных сообщений фронта был царский генерал И. Раттэль, брат которого, как я узнал, работал в то время в Москве начальником Всеросглавштаба.
Понимая, что при помощи Раттэля можно легко продвинуться по службе, я всячески старался сблизиться с ним. В то время, как Дмитриев и Полонский придирались к Раттэлю и излишне подчеркивали свое комиссарское положение, я, особенно наедине, старался показать ему, что я бывший офицер, был с ним подчеркнуто вежлив и любезен, попросту говоря, подхалимничал, благодаря чему Раттэль [имел] все основания считать меня человеком, примазавшимся к партии большевиков.
Когда склока между Дмитриевым и Полонским достигла крайних пределов, Раттэль мне сказал, что сегодня же он даст телеграмму брату и предложит меня комиссаром. Так это и было. Дмитриев был откомандирован на другой фронт, меня назначили комиссаром, а Полонского оставили моим заместителем. Такой оборот дела Полонскому не понравился и он повел атаку на меня.
Не желая спорить с Полонским я, при помощи Раттэля, к январю 1919 года был назначен комиссаром военных сообщений Украинского фронта и переведен на Украину, т. е. добился того, к чему так стремился все эти годы.
ВОПРОС: Почему Вы так усиленно добивались переезда на Украину?
ОТВЕТ: На Украине тогда, по существу, только разгоралась борьба с большевиками. Оккупационные немецкие войска очищали ее территорию и решался вопрос борьбы за независимость Украины. Я считал, что в этот ответственный момент мое место там, среди истинных украинцев, которые так просто не отдадут Украину в порабощение большевикам. Поэтому я всеми мерами добивался переезда на Украину, чтобы включиться в националистическую работу Любченко.
ВОПРОС: Вы встретились с Любченко?
ОТВЕТ: Да. В начале 1919 годая приехал в служебную командировку в Киев и сразу же связался с П.П. Любченко. К тому времени на Украине была уже Советская власть…
ВОПРОС: Расскажите о Вашей изменнической деятельности в период Гражданской войны?
ОТВЕТ: Признаю, что моя деятельность в период Гражданской войны может быть названа только изменнической. Достаточно привести следующие факты.
В апреле – мае 1919 года, будучи членом Реввоенсовета 1-й Украинской красной армии, я, в целях ослабления фронта Красной армии, через небольшие промежутки, снял с фронта 5-й Советский, а затем 9-й Советский полки и так как фронт был очень растянут, а сил для его прикрытия было недостаточно, то это мое контрреволюционное мероприятие помогло петлюровцам для наступления на Красную армию.
В июне 1919 года бригада “батьки” Боженко, входившая в состав 1-й Украинской красной армии, успешно наступая на поляков, достигла района Дубно. Для приостановления дальнейшего наступательного порыва бригады, мною лично был пущен провокационный слух о том, что жена Боженко, которую он очень любил, в Киеве арестована ЧК. Эта провокация на Боженко и бригаду, которая его очень любила, произвела сильное действие. Наступление бригады не только было приостановлено, но Боженко намеревался повернуть бригаду обратно на Киев для разгрома чрезвычайной комиссии и «освобождения» жены. Только благодаря своевременно принятым мерам со стороны члена РВС фронта Е.А. Щаденко этот инцидент удалось уладить.
В 1919 году, в период моего нахождения в 1-й Украинской красной армии, мною с целью ее разложения, были обработаны, как украинские националисты, и завербованы для предательской работы: командир кавалерийского полка Коцур, командир полка Гребенко и командир отряда Сорокин.
А) Коцуру я дал задание подбить полк на измену, вместе с ним оставить ряды армии, уйти в тыл, где объявить себя самостийным и независимым атаманом. Коцур так и сделал.
В частности, в январе 1920 года он объявил себя атаманом Чигиринщины (район Киева и Кременчуга), упразднил в этом районе Советскую власть и стал здесь самостийно править. РВС 14-й армии из Кременчуга вынужден был послать к нему для переговоров о переходе его на сторону Советской власти начальника тыла армии Зверева. По приказанию Коцура Зверев был брошен живым в колодец.
После этого уже РВС 12-й армии послал для переговоров с Коцуром комиссию в составе: меня – Ткалуна, Макаревича (тогда «боротьбиста» и впоследствии коммуниста) – ответственного украинского профработника и Маслюка
