— Ответа нет. Ибо мы не знаем ни одного протеста, ни одного акта борьбы со стороны последователей “Дела Народа” против этих контрреволюционных упражнений г. Керенского.
Невероятно, но факт. Сидящий в директории питерский эсер Керенский, вооружившись “пулеметами”, выступает походом против эсеров, сидящих в Ташкентском Совете, а центральный орган партии эсеров “Дело Народа” глубокомысленно молчит, как будто это его не касается! Эсер Керенский собирается резаться с эсерами из Ташкента, а “Дело Народа”, печатая погромный “приказ” Керенского, находит возможным обойти его молчанием, соблюдая, очевидно, “нейтралитет”!
Но что это за партия, члены которой доходят до взаимной резни при явном попустительстве со стороны ее центрального органа?
Нам говорят об единстве революционного фронта. Но единство с кем?
С партией эсеров, у которой нет мнения, ибо она молчит?
С группой Керенского, которая собирается громить Советы?
Или с группой ташкентских эсеров, которые творят новую власть во имя революции и ее завоеваний?
Мы готовы поддержать Ташкентский Совет, мы будем бороться в одних рядах с революционными эсерами, с ними у нас будет единый фронт.
Но поймут ли когда-либо граждане из “Дела Народа”, что нельзя одновременно поддерживать и ташкентцев и Керенского, ибо кто поддерживает ташкентцев, тот рвет с Керенским?
Поймут ли они когда-либо, что, не порывая с правительством Керенского и соблюдая “нейтралитет”, они тем самым изменяют делу своих ташкентских товарищей?
Поймут ли они когда-нибудь, что раньше, чем требовать единства фронта с большевиками, надо сначала у себя дома, в своей же партии, установить это единство, определенно порвав либо с Керенским, либо с левыми эсерами?
Вы хотите единства фронта с большевиками? Порвите с правительством Керенского, поддержите Советы в их борьбе за власть — и единство будет.
Почему сложилось единство так легко и просто в дни корниловского восстания?
Потому, что оно возникло тогда не в результате нескончаемых прений, а в ходе прямой борьбы с контрреволюцией.
Контрреволюция еще не разбита. Она только отступила, спрятавшись за спиной правительства Керенского. Революция должна взять и эту, вторую, линию окопов контрреволюции, если она хочет победить. Успешная борьба Советов за власть — это именно и есть завершение этой победы. Кто не хочет попасть “по ту сторону баррикады”, кто не хочет попасть под обстрел Советов, кто хочет победы революции, тот должен порвать с правительством Керенского, тот должен поддержать борьбу Советов.
Вы хотите единства революционного фронта?
Поддержите Советы против директории, поддержите борьбу с контрреволюцией решительно и до конца, — и тогда единство сложится само собой, просто и естественно, как это имело место в дни корниловского восстания.
С Советами или против них? — выбирайте, граждане из “Дела Народа”!
“Рабочий Путь” № 14, 13 сентября 1917 г.
Передовая
Соглашательская машина заработала. Зимний дворец, этот политический дом свиданий, полон гостей. Кого только нет здесь? Московские корниловцы и питерские савинковцы, корниловский “министр” Набоков и герой разоружения Церетели, заклятый враг Советов Кишкин и знаменитый локаутчик Коновалов, представители партии политических дезертиров (кадеты!) и кооператорские зубры из породы Беркенгейма, представители партии карательных экспедиций (эсеры!) и правые земцы вроде Душечкина, политические сводники из директории и известные толстосумы из “общественных деятелей”, — вот они, достопочтенные гости.
С одной стороны-кадеты и промышленники.
С другой стороны-оборонцы и кооператоры.
Там промышленники, как опора, и армия кадетов.
Здесь кооператоры, как опора, и армия оборонцев, ибо после того, как оборонцы растеряли Советы, они должны были перейти на старые позиции, к кооператорам.
– “Отсеките от себя большевиков” и тогда “у буржуазии и демократии будет общий фронт”, — говорит оборонцам Кишкин.
— Рады стараться, — отвечает Авксентьев, — но дайте сначала установить “государственную точку зрения”.
– “Буржуазии следует считаться с ростом большевизма и заботиться о создании коалиционной власти не менее, чем демократии”, — подсказывает Авксентьеву Беркенгейм.
— Рады стараться, — отвечает Авксентьев.
Вы слышите: коалиционная власть нужна, оказывается, для борьбы с большевизмом, т. е. с Советами, т. е. с рабочими и солдатами.
— Предпарламент должен быть “совещательным органом”, а власть-”независимой” от него, — говорит Набоков.
— Рад стараться, — отвечает Церетели, ибо он согласен на то, “чтобы Временное правительство не носило формальной… ответственности перед предпарламентом” (“Речь”).
— Не предпарламент создает власть, а, наоборот, власть создает предпарламент, “объявляя его состав, компетенцию и регламент”, — говорит декларация кадетов.
— Согласен, — отвечает Церетели, — “власть должна санкционировать это учреждение” (“Новая Жизнь”) и определить “формы его конструкции” (“Речь”).
А честный маклер из Зимнего дворца, г. Керенский, авторитетно изрекает:
1) “Организация власти и пополнение состава принадлежит ныне только Временному правительству”.
2) “Совещание это (предпарламент) не может иметь функций и прав парламента”.
3) “Временное правительство перед этим совещанием не может нести ответственности” (“Речь”).
Словом, Керенский “вполне согласен” с кадетами а оборонцы рады стараться, — чего же еще?
Недаром Прокопович, покидая Зимний дворец, заявил: “соглашение можно считать достигнутым”.
Правда, совещание вчера еще высказалось против коалиции с кадетами, но какое до этого дело присяжным соглашателям? Если они решились подделать волю революционной демократии, созвав вместо съезда Советов совещание, — отчего им не подделать волю и самого совещания? Труден только первый шаг.
Правда, совещание вчера еще вынесло решение о том, что предпарламент “создает” власть, а последняя “ответственна” перед ним, но какое до этого дело присяжным соглашателям: здравствовала бы коалиция, а решения совещания… какая им цена, если они подкапываются под коалицию?
Бедное “Демократическое совещание”!
Бедные наивно-доверчивые делегаты!
Могли ли они ожидать от своих вождей форменного предательства?
Наша партия была права, утверждая, что мелкобуржуазные эсеры и меньшевики, черпающие силу не в революционном движении масс, а в соглашательских комбинациях буржуазных политиканов, — неспособны на самостоятельную политику.
Наша партия была права, говоря, что политика соглашений ведет к измене интересам революции.
Теперь все видят, что политические банкроты оборончества собственноручно куют цепи народам России на радость врагам революции.
Недаром кадеты чувствуют себя удовлетворенными, потирая руки и предвещая победу.
Недаром слоняются гг. соглашатели с виноватым видом, “словно побитые собаки”.
Недаром слышатся победные ноты в заявлениях Керенского.
Да, они торжествуют.
Но не прочна их “победа” и мимолетно их торжество, ибо они строят свои планы без хозяина, без народа.
Ибо близок час, когда обманутые рабочие и солдаты скажут, наконец, свое веское слово, обратив в щепки карточный домик их мишурной “победы”.
И тогда пусть гг. соглашатели пеняют на себя, если со всей рухлядью коалиции слетит и их собственный оборонческий хлам.
“Рабочий Путь” № 19, 24 сентября 1917 г.
Передовая
Правительство буржуазной диктатуры
После подлогов с совещанием и скандального развала правительства, после “собеседования” с московскими биржевиками и таинственных хождений к сэру Бьюкенену, после любовных свиданий в Зимнем дворце и ряда предательств со стороны соглашателей, — сформировалось, наконец, “новое” (совсем новое!) правительство.
Шесть министров-капиталистов, как ядро “кабинета”, и десять министров-“социалистов” в услужение им, в качестве проводников их воли.
Декларация правительства еще не опубликована, но основы ее известны: “борьба с анархией” (читай: с Советами!), “борьба с разрухой” (читай: с забастовками!), “поднятие боеспособности армии” (читай: продолжение войны и “дисциплина”!).
Такова в общем “программа” правительства Керенского — Коновалова.
Это значит: крестьянам земли не видать, рабочим контроля не получить, России мира не завоевать.
Правительство Керенского — Коновалова есть правительство войны и буржуазной диктатуры.
