В способе демонстрации воздержания носящего одежду человека от занятия производительным трудом женская одежда идет еще дальше, чем мужская. Не нужно никаких аргументов для подкрепления вывода о том, что женские шляпки стилем поизысканнее способствуют тому, чтобы сделать труд невозможным, еще более, чем это делает мужской цилиндр. К свидетельству вынужденной праздности, представляемому блеском, женская обувь прибавляет так называемый французский каблук, потому что высокий каблук явно делает крайне трудной любую, даже самую простую и самую необходимую физическую работу. Подобное в еще большей степени справедливо в отношении юбки и прочих характерных для женской одежды элементов. Существенным основанием крепкой привязанности к юбкам является как раз вот что: они дороги и они стесняют каждое движение носящей, лишая ее возможности выполнять какую-либо полезную работу. Подобное справедливо в отношении обычая женщин носить чрезмерно длинные волосы.
Однако женское одеяние не только в большей степени, чем одежда современного мужчины, доказывает освобожденность от труда; оно прибавляет специфическую и очень характерную особенность, которая по виду отличается от всего привычным образом употребляемого мужчинами. Этой особенностью является ряд приспособлений, типичный пример которых — корсет. Корсет с точки зрения экономической — это по существу своему увечье, переносимое с той целью, чтобы понизить жизнеспособность женщины и сделать ее явно и постоянно непригодной к работе. Правда, корсет портит личную привлекательность носящей, но претерпеваемая на этот счет потеря компенсируется приобретением в почтенности, происходящей от ее заметно повышающейся дороговизны и немощности. Можно вообще считать, что женственность женской одежды сводится как материальное явление к тому, что свойственные женщинам наряды оказывают более действенное препятствие полезному приложению сил. Это различие между мужским и женским одеянием мы отмечаем просто как характерную особенность. Теперь будет рассмотрено основание ее распространения.
Пока, стало быть, в качестве важнейшего, господствующего в одежде правила мы имеем общий принцип демонстративного расточительства. Дополнительно к этому принципу как его непосредственное следствие мы получаем в качестве второго правила принцип демонстративной праздности. В моделировании одежды это правило приобретает форму всевозможных изобретений, призванных показать, что носящий не занимается и, насколько это может обнаруживать одежда, не способен заниматься производительным трудом. Помимо этих двух принципов, существует третий, едва ли обладающий меньшей обязательной силой и который придет на ум всякому, кто как-нибудь задумается над этим предметом. Одежда должна быть не только дорогой и неудобной, она должна в то же время быть современной. До сих пор не было предложено никакого достаточно удовлетворительного объяснения явлению меняющихся фасонов. Настоятельная необходимость одеваться по последней общепризнанной моде, так же как и тот факт, что эта общепризнанная манера одеваться постоянно меняется из сезона в сезон, достаточно знакомы каждому, но теории, объясняющей эти постоянные изменения и перемены, разработано не было. Мы можем, конечно, сказать, и это будет вполне последовательно и правдоподобно, что принцип новизны — это еще одно следствие закона демонстративного расточительства. Очевидно, что если всякому наряду дозволяется служить своему назначению лишь короткое время и если в настоящем сезоне больше не используется, не переносится из прошлого сезона никакое одеяние, то расточительные расходы на одежду сильно возрастают. Все это хорошо, однако пока мы рассмотрели лишь негативные стороны. Учтя эти обстоятельства, мы практически имеем основание сказать лишь то, что правило демонстративного расточения осуществляет надзор и контроль во всех вопросах, связанных с одеждой, так что всякое изменение в фасонах должно подчиняться требованию расточительности; оно оставляет нерешенным вопрос, касающийся мотива возникновения перемен в преобладающих стилях одежды и их признания, не объясняя также, почему в настоящее время? сообразность с данным стилем является, как мы знаем, столь обязательной.
За объяснительным принципом, способным послужить-мотивом для выдумки и нововведения в модах, нам придется обратиться к первобытному, неэкономическому мотиву, положившему начало одеянию, — мотиву украшения. Не вдаваясь в пространное обсуждение того, как и почему при направляющем действии закона дорогостоимости заявляет о себе этот мотив, можно утверждать, что, вообще говоря, каждое последующее нововведение в модах является попыткой предоставить взору что-то по виду более приемлемое для нашего чувства формы и цвета или более эффективное, чем то, что заменяется. Изменяющийся стиль одежды — выражение неустанного поиска чего-то, что польстит нашему эстетическому ощущению; однако поскольку каждое нововведение подвергается отбору, производимому нормой демонстративного расточения, то-диапазон, в котором может иметь место нововведение, несколько ограничен. Нововведение должно быть не только-более красиво или чаще, наверное, менее неприятно, чем то, что оно заменяет, но оно должно также подходить под. общепринятую норму дорогостоимости.
С первого взгляда могло бы показаться, что результатом такой непрестанной борьбы за достижение красоты в одежде должно бы быть постепенное приближение к художественному совершенству. Мы могли бы естественным образом ожидать, что в модах должна проявиться заметная тенденция в направлении какого-либо одного или нескольких видов одеяния, более других подходящих людям; и мы могли бы даже ощутить, что у нас есть реальная почва для надежды, что сегодня, после всех усилий и всей изобретательности, столько лет затрачиваемых на одежду, моды должны бы были достичь относительного совершенства и постоянства, вплотную приближаясь к разумному художественному идеалу. Однако дело обстоит иначе. Действительно, было бы очень неосмотрительно-утверждать, что современная манера одеваться более идет-к лицу, чем манера одеваться десять лет назад, или двадцать, или пятьдесят, или сто лет назад. С другой стороны, не вызывает никаких возражений утверждение, что модная манера одеваться две тысячи лет назад более идет к лицу, чем самые сложные и трудоемкие сооружения из одежды в наши дни.
Значит, только что предложенное толкование явления моды не объясняет всего, и нам придется разбираться дальше. Хорошо известно, что определенные, относительно устойчивые стили и виды одежды выработались в различных частях света, как, например, среди японцев, китайцев и других восточных народов; аналогично — среди греков, римлян и других восточных народов древнего мира; так же как в поздние времена и среди сельского населения почти в каждой европейской стране. Эти национальные, или народные, костюмы, как признается компетентными ценителями, являются более художественными, больше идут к лицу, чем современное цивилизованное одеяние непостоянных стилей. В то же время они являются, обычно по крайней мере, явно менее расточительными; другими словами, в их структуре легче обнаруживаются элементы, отличные от расходования напоказ.
Такие относительно постоянные костюмы распространены обычно в небольших районах, имеющих довольно — точные границы, и незаметно и постепенно видоизменяются от места к месту. В каждом случае они вырабатывались народами или классами, которые беднее нас, и они особенно свойственны странам, местностям и временам, где и когда население, или по крайней мере тот слой населения, к которому принадлежит рассматриваемый костюм, является относительно однородным, устойчивым по составу и оседлым. Другими словами, в тех условиях, где норма демонстративного расточительства заявляет о себе менее властно, чем в больших современных городах с высокой культурой, относительно подвижное и богатое население которых задает сегодня тон в вопросах моды, — там вырабатываются постоянные стили одежды, которые будут выдерживать испытание временем. Страны и классы, которые таким образом выработали фиксированные, отличающиеся художественным исполнением стили в одежде, находились в таких обстоятельствах, что денежное соперничество в их среде происходило не в демонстративном материальном потреблении, а в демонстративной праздности. Таким образом, будет, вообще говоря, справедливым утверждение, что моды наименее постоянны, меньше всего идут к лицу в тех общностях, где, как у нас, наиболее властно заявляет о себе принцип демонстративного материального расточения. Все это свидетельствует об антагонизме между художественным мастерством в одеянии и высокой стоимостью. Фактически правило демонстративного расточительства несовместимо с требованием, чтобы одежда была красивой или шла к лицу. И этот антагонизм раскрывает источник непрестанных перемен в моде, которые не могут быть объяснены ни одним только каноном красоты, ни одним каноном дорогостоимости.
