Можно предположить, что это было также намерением в будущем ликвидировать старых членов Политбюро…» (Н. С. Хрущев, «Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС», стр. 58).
Это сообщение имеет решающее значение для раскрытия внутренних мотивов поведения старых членов Политбюро как компактной группы внутри нового Президиума, когда каждый из них убедился вслед за Берия и Маленковым, что Сталин переносит дебаты в другую плоскость — быть или не быть. Если быть Сталину, тогда не быть им, не только политически, но и физически. Неумолимая логика Сталина в таких ситуациях не звала полумер.
Как остановить Сталина? Этот вопрос старые члены Политбюро пока еще не ставят, Но Сталин настойчиво толкает их к этому своими действиями.
В прежнем Политбюро, кроме Сталина, было 10 членов. Во время выборов нового Президиума ЦК Сталин дал отвод 6 членам из 10. Причем дал отвод даже и тем, кто скорее был готов добровольно подставить свои затылки под пули чекистов, чем поднять руку на Сталина, — Молотову, Ворошилову, Кагановичу, Андрееву. О поведении двух других, тоже отведенных Сталиным, Микояна в Косыгина, — конечно, нельзя говорить столь же уверенно.
Чем же Сталин мотивировал свой отвод столь преданным и заслуженным соратникам?
Пройдет время, и историки, получив доступ к архивам ЦК той эпохи, ответят на этот вопрос. Всегда словоохотливый Хрущев, к сожалению, мотивы Сталина обошел молчанием. Он ограничился следующим сообщением:
«Вследствие необычайной подозрительности Сталина у него даже появилась нелепая и смехотворная мысль, что Ворошилов был английским агентом… В доме Ворошилова была даже сделана специальная установка, позволяющая подслушивать, что там говорилось. Своим единоличным решением Сталин отстранил от работы в Политбюро еще одного человека — Андрея Андреевича Андреева. Это было одним из самых необузданных проявлений произвола. Вспомним о первом пленуме ЦК после XIX съезда партии, когда в своем выступлении Сталин, охарактеризовав Вячеслава Михайловича Молотова и Анастаса Ивановича Микояна, высказал мысль, что эти два старых работника нашей партии повинны в каких-то совершенно не доказанных проступках.
Не исключена возможность, что если бы Сталин оставался у руля еще несколько месяцев, товарищи Молотов и Микоян, вероятно, не могли бы выступить с речами на сегодняшнем съезде» (там же, стр. 54).
После только что проведенного процесса «сионистских шпионов» Америки во главе с Лозовским и Молотовой Сталину всюду мерещились сионистские заговорщики. Таким заговорщиком в его глазах был каждый еврей, независимо от того, коммунист он или нет, более того — им был и каждый русский коммунистический лидер, если он женат на еврейке. Свои «генеалогические таблицы» Сталин расширял до вторых и третьих колен в родословии коммунистов, выискивая у них еврейских бабушек, дедушек или внуков. Так, у Хрущева нашли внучку от еврейской матери, у Берия — мать, якобы грузинскую еврейку, у Маленкова дочь замужем за евреем.
Когда Сталин, напоминая пленуму ЦК «ленинградское дело», «сионистское дело», «грузинское дело», стал разбирать членов Политбюро по косточкам, копаясь в их исторических, политических и генеалогических грехах, то выяснилось: из 11 членов Политбюро 5 оказались еврейскими родственниками (Молотов, Маленков, Ворошилов, Хрущев, Андреев), один — евреем (Каганович), один — «полуевреем» (Берия), два — причастными к «ленинградской мафии» (Косыгин и Микоян; сын последнего был женат на дочери Кузнецова), только один человек оказался чистым — безвредный и бесцветный Булганин.
Во время атак Сталина против его соратников еще никто из них не знал, какой новый подвох готовится тому, о ком, кажется, он ничего не сказал на пленуме: Берия.
На XIX съезде Берия реабилитировал себя за «грузинское дело», но только перед съездом, что отнюдь не означало — перед Сталиным.
В Праге и Варшаве готовились два политических процесса над коммунистическими лидерами этих стран, которых спас лично Берия во время конфликта с Тито, а также процесс титовцев в Болгарии и Венгрии, тоже до сих пор пользовавшихся поддержкой Берия. Эти спасенные Берия лидеры теперь оказались «сионистами»: генеральный секретарь ЦК компартии Чехословакии Сланский (еврей) и генеральный секретарь ЦК компартии Польши Гомулка (женат на еврейке). Таким образом, круг большого международного заговора сионистов Америки, СССР и Восточной Европы против коммунизма замыкался (тут Сталин действовал точь-в-точь по рецепту Гитлера, только и говорившего о «заговоре мирового еврейства»).
Абсурдность концепции «еврейского заговора» и копания в генеалогии ярко выявляется в том, что у самого Сталина были еврейские родственники (внук, названный в его честь Иосифом).
Автор биографии Л. П. Берия посвятил этому подвоху Сталина против Берия следующие многозначительные строки: «Первой мишенью атаки против позиций Берия явилась Чехословакия. Все ключевые позиции власти Берия предоставил там своим союзникам. После убийства Масарика и смерти Бенеша Берия управлял этой высокоиндустриальной и цивилизованной страной через своих ставленников в чешской тайной полиции так, как это находил нужным в своих собственных интересах. Как только Игнатьев стал во главе госбезопасности, он ударил по бастиону Берия в Чехословакии. Вдруг прокатилась волна арестов, которая охватила чиновников советского аппарата в Праге, а также высокопоставленных чиновников тайной полиции Чехословакии, работавших под руководством Берия. Главными жертвами чистки оказались ставленники Берия. Чиновники были арестованы по обвинению в шпионаже, саботаже, диверсии и государственной измене, но так как они были людьми Берия, то обвинение против них косвенно наносило удары и Берия. Однако одна поразительная черта характеризует всю эту акцию. Почти все арестованные высокие чины по главе с их лидером Рудольфом Сланским (настоящая фамилия которого Зальцман) — Бедржих Геминдер, Рудольф Марголюс, Андре Симон, Артур Лондон и девять других протеже Берия — были евреями. Арестованных обвиняли также, что они „сионисты“… Новая чистка имела типично антисемитский привкус и была очевидно инсценирована Сталиным» (Тh. Wittlin. Comissar. Macmillan Co. London. 1972, рр. 366–367).
Подозрения Сталина против Берия в «варшавском деле» были еще серьезнее. Сведения о том, какую роль Сталин хотел приписать Берия, если удастся «варшавское дело», исходят от самого Гомулки (Гомулка продиктовал одному своему близкому сотруднику документы типа «Khrushchev. Remembers» — «Мои 14 лет». «Мои 14 лет» опубликованы в журнале «Kurier Polsko-Kanadyiski», 1973, № 47, стоящем близко к польскому посольству в Канаде).
С первых же дней после войны Польшей правили три человека — Берут, председатель ЦК Польской коммунистической партии (Гомулка называет его питомцем НКВД), член Политбюро и глава органов госбезопасности Якуб Берман (такой же «питомец НКВД») и первый секретарь ЦК Гомулка, во время войны возглавлявший борьбу польских коммунистов в тылу Польши против немцев. Первые два были личными ставленниками Берия, но Сталин, видимо, решил дискредитировать Берута и Берия арестом и показаниями против них со стороны Бермана и Гомулки.
Какие же показания хотел иметь Сталин? Он хотел узнать только одно: Берия замышлял заговор против Сталина и втянул в это дело своих польских ставленников.
Послушаем самого Гомулку:
«Берут очень опасался Бермана, полагая, что тот во время следствия или процесса может сказать о нем что-нибудь весьма компрометирующее. Так, будто бы Берия в свое время замышлял заговор против Сталина, и якобы Берут был втянут в это дело.
Я не совсем уверен в этом, но мне это дело именно так излагали. Как бы там ни было, Берут очень оберегал Бермана, а одновременно и меня, ибо я должен был первым предстать перед судом. Так был составлен сценарий… Берут затягивал дело как только мог, прибегая даже к отправке в Москву ложных сведений. Например, он уверял, что я смертельно болен… Берут тянул так долго, как только мог, и в конце концов спасла положение смерть Сталина» (там же).
Все это — и чешские допросы и варшавские «сценарии» — поступало к Берия, ибо допрашивали арестованных ставленников Берия другие его ставленники. Тут Сталин против своей воли попал в заколдованный круг. А что знал Берия, знал и Маленков, прочнейшим образом связавший с ним свою судьбу. Сталин не без тревоги наблюдал за их столь тесным сближением.
Хрущев и Аллилуева — единодушны в подчеркивании спайки между Берия и Маленковым.
Когда они демонстративно уединялись на каком-нибудь очередном банкете от остальных членов Политбюро, Сталин кивал в их сторону и говорил, согласно Хрущеву: два плута, два неразлучных мошенника!
Каждый из них знал, что если Сталин убьет одного, то обязательно убьет и другого. И спайка их была лучшим способом застраховать свою жизнь от Сталина.
