Однако, как я уже когда-то об этом писал, Екатерина была Женщиной с большой буквы (как Суворов был Воином с большой буквы). Сейчас такие Женщины — большая редкость, а раньше их было больше.
Как это надо понимать — кто такая Женщина с большой буквы? Это та, возле которой мужчина чувствует себя Мужчиной. А для мужчины это чувство является высшим удовлетворением, в связи с чем Женщина может воодушевить Мужчину на любые, даже самые тяжелые и опасные дела, и он будет счастлив тем, что Женщина именно ему эти дела поручила и что он делает эти дела потому, что их захотела Женщина. Ведь, собственно, фавориты Екатерины (кроме двух Григориев — Орлова и Потемкина) — это все же любовники, и только. Но возле Екатерины встали и были счастливы ей служить и другие мужчины, не являвшиеся ее любовниками и не претендовавшие на это, скажем, все остальные братья Орловы, Безбородко, Румянцев, Бецкой и многие другие. И это только Мужчины возле Екатерины у трона. А сколько было таких, как Суворов, изредка встречавшихся с Екатериной?
Меня особо впечатляет русский флот тех времен. Ведь начиная со второй половины XIX века по наше время на «подвиги» флота России (даже у своих берегов) без слез взглянуть нельзя. А тогда! Алексей Орлов громит турок аж на Средиземном море, адмирал Чичагов громит шведов на Балтике, адмирал Ушаков громит турок на Черном море. Откуда что бралось, если матросами и офицерами большей частью все еще были не морские волки, а пехота, по необходимости посаженная на корабли и никогда до этого моря не видавшая? Да и адмирал Сенявин, сначала громивший французов на берегах Средиземного моря, а потом разгромивший турецкий флот в Эгейском море, тоже ведь был из екатерининской эпохи.
Так уж случилось, что именно Екатерине пришлось вершить великие дела, но как ни сильна она была как Женщина, но она все же была не более, чем женщина. И этим она была слаба, и поэтому ей нужен был мужчина, за которого она могла бы спрятаться. Речь идет не о ее жизни как таковой — личных защитников у нее всегда было достаточно. Этой женщине нужно было спрятаться за мужчину при решении тяжелых государственных вопросов — ей нужен был тот, кто принял бы на себя ответственность за поиск путей их решения и нашел бы их. Григорий Орлов, ее длительная настоящая любовь, был надежным защитником ее жизни, но на государственного деятеля он не тянул — не увлекали его государственные дела. А вот Григорий Потемкин оказался тем, кто и нужен был, — он оказался способен руководить Россией и снимать с Екатерины головную боль тяжести государственных решений.
А теперь оцените, что на долю этой женщины выпало как на руководителя государства.
У нас столетиями обывателю внушается, что турки — очень слабый противник. Да, это правильная пропаганда, она нужна, чтобы не бояться этого противника, но это пропаганда. На самом же деле это не так. А по тем временам Османская империя была огромнейшим и мощнейшим государством, занимавшим чуть ли не все берега Средиземного моря, Аравийского полуострова и территории на востоке вплоть до Каспийского моря. На западе границы Османской империи проходили у Вены. Уже на начало XVIII века численность населения Османской империи оценивалась в 30 миллионов человек, а у России, по переписи 1719 года, — всего 15,7 миллиона. Когда Екатерина вступила на царство, то численность населения России (в границах 1720 года по переписи 1763 года) была всего 21,4 миллиона человек.
До этого Османская империя без проблем справлялась с Россией — в 1711 году русская армия под водительством Петра I потерпела поражение от турок на реке Прут, Русско-турецкую войну, которую Россия вела в союзе с Австрией в 1735—1739 годах, Турция выиграла, лишив Австрию Сербии и Валахии, а Россию — Азова.
И вот в царствование Екатерины в мире сложилась очень удачная обстановка — у всех тогдашних крупных стран Европы были нерешенные военные проблемы. Англия, с одной стороны, застряла в войне с новообразовавшимися США, с другой стороны, пользуясь этим случаем, Франция и Испания штурмовали Гибралтар, пытаясь отнять его у Англии и приобрести в свое владение.
Турция оставалась без союзников, зато к союзу с Россией удавалось привлечь Австрию. Автономный Крым бунтовал против своего хана — народ Крыма устал от распрей и неурядиц и был согласен войти в состав России, Грузия, натерпевшись от власти турок, в очередной раз просилась в состав империи. Ну как было упускать такой случай?!
Однако как было женщине самой решиться на обострение отношений с грозной Османской империей, на обострения, неминуемо приводящие к войне?
Но у этой женщины уже был мужчина, который был не меньшим фанатиком Великой России, нежели сама императрица. У Екатерины II уже был Потемкин, а на него в этом вопросе можно было положиться — за его широкой спиной (за его умом и волей) и женщина, которую угораздило стать императрицей, могла быть спокойной.
От Самойлова, участника тайного венчания Екатерины с Потемкиным, сохранилась информация — когда читавший при венчании «Апостола» Самойлов дошел до слов: «Да убоится жена мужа своего», — Самойлов не решился их произнести и взглянул на императрицу. Та решительно кивнула головой: «Да убоится!» Она устала быть одинокой правительницей огромной империи, она хотела иметь того, кого она могла бы «убояться».
И этот штрих венчания Екатерины — вряд ли легенда.
Екатерина многие годы подряд переписывалась с немецким публицистом бароном Фридрихом Гриммом. В 1785 году Екатерина написала Гримму: «Я глубоко убеждена, что у меня много истинных друзей. Самый могущественный, самый деятельный, самый проницательный — бесспорно фельдмаршал князь Потемкин. …И надо отдать ему справедливость, что он умнее меня, и все, что он делал, было глубоко обдумано».
Не менее интересна и оценка отношения Екатерины к Потемкину его врагом — последним любовником Екатерины Платоном Зубовым, думавшим только о личном богатстве и сетовавшим, что он на месте фаворита только из-за Потемкина не стал еще вдвое богаче: «Хотя я победил его наполовину, но окончательно устранить с моего пути никак не мог. А устранить было необходимо, потому что императрица всегда сама шла навстречу его желаниям и просто боялась его, будто взыскательного супруга. Меня она только любила и часто указывала на Потемкина, чтоб я брал с него пример». Когда Потемкин умер, Екатерина горестно сообщала Гримму: «Теперь вся тяжесть правления лежит на мне».
Это отнюдь не значит, что Екатерина при Потемкине манкировала своими обязанностями императрицы и сама не управляла, бросив Россию на Потемкина. Нет, императрицей была она, а поскольку эта Женщина была и просто женщиной, то Потемкину не всегда было с ней легко.
Лопатин сообщает, что сохранились сделанные уже во взрослые годы воспоминания Федора Секретарева — сына камердинера Потемкина. Десятилетний Федя был невольным свидетелем спора Потемкина с Екатериной: «Князь ударил рукой по столу и так хлопнул дверью, уходя из покоев, что задрожали стекла. Императрица разрыдалась. Заметив испуганного Федю, улыбнулась ему сквозь слезы и сказала: “Пойди посмотри, как он?” И Федя идет на половину Потемкина, который сидит за столом в мрачном раздумье. Мальчику удается привлечь его внимание. “Это она тебя послала?” — спрашивает Потемкин. Простодушное детское отпирательство, слова Феди о том, что “она плачет, сокрушается, что надо бы пойти утешить ее”, поначалу вызывают суровую реплику: “Пусть поревет!” Но вскоре князь смягчается и идет мириться».
Интересно и то, чем эта конкретная ссора была вызвана.
Екатерина, сама немка, после того как Пруссия начала пакостить России в тяжелейшей войне с Турцией, возненавидела пруссаков и шла с ними на обострение отношений, которое могло закончиться войной. Такое поведение немки на российском троне — это обычное дело для России, в истории которой много случаев, когда иностранцы или инородцы становились более русскими, чем сами русские. Так вот, в приведенном случае Потемкин требовал от Екатерины, чтобы она написала королю Пруссии примирительное письмо и этим не дала спровоцировать Россию на войну с пруссаками. Екатерина, как видите, отказывалась, а Потемкин вот так настаивал — до ее слез.
И 18 октября 1789 года Екатерина II устало пишет Потемкину: «Постарайся, мой друг, зделать полезный мир с турками, тогда хлопоты многие исчезнут, и будем почтительны: после нынешней твоей кампании сего ожидать можем. …Александру Васильевичу Суворову посылаю орден, звезду, эполет и шпагу бриллиантовую, весьма богатую. Осыпав его алмазами, думаю, что казист будет. А что тунеядцев много, то правда. Я давно сего мнения. Что ты замучился, о том жалею: побереги свое здоровье, ты знаешь, что оно мне и Государству нужно… Христос с тобою. Будь здоров и щастлив… Мы пруссаков ласкаем, каково на сердце терпеть их грубости и ругательством наполненные слова и поступки, один Бог весть…»
