Несколько дней Лева молился, размышляя, как поступить лучше, и наконец направил в комиссию военкомата письмо, в котором писал, что он является последователем учения Иисуса Христа, готов отбывать воинскую повинность по своей специальности, как медицинский фельдшер, оказывая помощь всем больным и раненым, подобно милосердному самарянину, но что он, в согласии со словами Христа, не может прибегать к клятве, то есть принять присягу, и что он также не может изучать и применять оружие, так как «никакой человекоубийца не имеет жизни вечной, в нем пребывающей» (1 Иоан. 3, 15).
Когда Лева явился на призывной пункт, где была масса новобранцев, и отметился в своем списке о прибытии, к нему подошел военный и принял в нем особое участие. Вместе с другими раздетыми догола новобранцами Лева проходил врачебную комиссию. И вот наконец стоит он, голый, перед большой призывной комиссией, расположившейся за длинным столом. Здесь много военных и гражданских лиц. Все с интересом смотрят на него, хотя внешне он ничем не отличается от подобных ему голых парней..
— Так вы скажите, товарищ, это вы писали письмо в призывную комиссию? — спросил председатель.
— Да, я, — спокойно ответил Лева.
— Вы от него теперь не отказываетесь?
— Нет, не отказываюсь.
Председатель громко читал письмо Левы, в котором он исповедует себя как ученик Христа, последователь Его учения.
— Так вы к какой секте принадлежите, молодой человек? — спрашивает председатель.
— Евангельских христиан-баптистов, — ответил Лева.
— Эта секта признает военную службу, — заметил военный, сидящий рядом с председателем комиссии.
— Да, мы признаем военную службу, — подтвердил Лева, — и я прошу направить меня служить в армию. Я фельдшер и надеюсь быть полезным и в мирное, и в военное время.
Кто-то из сидевших за столом не выдержал и обратился к Леве с вопросом:
— А скажите, молодой человек, как это вы до сих пор верите в Бога и до сих пор держитесь этой евангельской дребедени?
Но спрашивающего остановил председатель:
— Такие вопросы не следует задавать здесь. У нас полная свобода вероисповеданий, и каждый может верить или не верить, как ему угодно. Важно только соблюдать гражданские законы. Верующие должны нести военную службу наравне со всеми гражданами. Если же он по своим религиозным убеждениям это делать не может, то дело его рассматривает суд. Если на суде устанавливается, что он действительно по религиозному убеждению не может нести военную службу, он освобождается от нее согласно закону. Если же суд устанавливает, что под прикрытием религиозных убеждений он уклоняется от военной службы, то привлекается к ответственности, и суд выносит ему меру тюремного наказания.
Леву куда-то увели, сфотографировали. В это время члены призывной комиссии, видимо, посовещались между собой о нем. Потом его опять привели в приемную комиссию. Там ему сообщили, что дело его передано в суд, что он арестован и его препровождают в прокуратуру.
Под военным конвоем Леву отправили на площадь, где стоит памятник Ленину, и где были главные судебные инстанции города.
На душе у Левы было спокойно. Он молился и передал свое дело в самую высшую инстанцию — Господу Иисусу Христу, Который был Ходатаем перед Отцом Небесным за каждое свое дитя.
Лева мыслил и действовал искренно, поступал так, как достиг, как понимал. Совесть его была спокойна. Что ждет его: опять тюрьма, новый срок или еще какие страдания? Разлука с близкими, опять слезы и горе матери? Хотелось правды, добра. Один Бог только может помочь, и он внутренне молился Ему. Он знал, что сейчас ждет его тюремная камера — он арестован. Опять грязные нары, прокуренный до тошнотворности воздух и общество всевозможных преступников. Но кривить душою, чтобы спать на мягкой постели, чтобы жить нормальной обычной жизнью, он не мог.
Его привели к прокурору. Там посовещались о нем. Он ожидал решения в коридоре, охраняемый часовым. Вызвали, взяли подписку о невыезде и предложили через два дня явиться в суд.
И вот Лева опять вышел, идет свободным по улице и не верит: как это так, он свободный! Идет по улице без конвоя, увидит мать и всех близких.
А с тех пор, как он ушел в военкомат, его многострадальная мать молилась, молилась о нем.
— Вот и я! — сказал Лева, входя в дом.
— Ну что, Лева? — воскликнула мать и бросилась обнимать его.
— Все хорошо, слава Богу, — сказал Лева. — Как видите, я дважды свободен. Свободен свободой Христа от греха и пока что свободен от тюрьмы. Через два дня суд.
Он подробно рассказал матери все. Она не бросила ему ни единого слова упрека, не помянула о том, как переживало ее сердце. Они опустились на колени и вновь, и вновь молились, чтобы любящий Отец Сам рассудил все, смягчил сердца людей и они увидели бы искренность и верность Христу Левы.
Словно секунды пронеслись эти дни перед судом. И вот суд. Сипят заседают облеченные властью люди, рассматривают дело Л" на 'По закону того времени на суде должна была быть представлена экспертиза, она должна была установить религиозность Левы него религиозные убеждения. В прошлом, когда происходили подобные суды, в качестве экспертов были представители различных религиозных организаций. Сейчас на суд в качестве специалистов-экспертов пригласили выдающихся лекторов из Союза воинствующих безбожников.
После изложения сути дела Левы судьею и некоторых вопросов к нему о его вере, как он уверовал, кто его родители, почему он не может принять присягу, почему не может взять в руки оружие, выступили упомянутые выше лекторы из союза безбожников. Они совершенно не отрицали, что Лева имеет религиозные взгляды, а на примере Левы старались доказать, как вредна религия, как она принижает, уродует человека. Каждый из двух выступавших пытался излить перед судом весь запас своих атеистических знаний и показать, какой он преданный и верный атеист, и какой нехороший и даже подлый во всех отношениях Лева, что увлекся Христом и не идет в ногу с современностью. Выступления атеистов были так объемисты, так обширны, что утомили всех членов суда, и суд был вынужден не выносить никакого решения, а отложить судопроизводство по делу Левы на следующий день.
Леву опять освободили по подписке. И опять молились Лева и его родные, прося, чтобы заступился Бог угнетенных, Бог скорбящих…
И был второй день суда. Здесь атеисты выступали уже мало. Суд продолжал задавать вопросы Леве и убеждал его, чтобы он принял присягу и согласился взять оружие, и тогда все судопроизводство будет прекращено. Было видно, что ни судья, ни заседатели не чувствовали к Леве никакой злобы и совсем не хотели сажать его в тюрьму. С их точки зрения он был просто несчастным, заблудшим парнем, который запутался в своем Евангелии.
Наконец суд удалился на совещание и вынес решение, что согласно своим религиозным убеждениям Лева должен служить наравне со всеми прочими гражданами. Судья сказал, что если Лева с решением суда не согласен, то он может обжаловать решение суда, и тогда высшие инстанции вынесут ему окончательный приговор.
Конечно, давно уж мог Лева быть за решеткой. Немало судов подобного рода еще в середине 20-х годов оканчивались заключением для многих искренних верующих, но тут был какой-то особый план Всевышнего в отношении Левы и Он вел его более легким путем.
Что было делать? Кому и как писать кассацию? Лева решил написать главному прокурору республики. Он подробно изложил, как он пришел к вере во Христа, как дорого ему учение Евангелия; доказывал, что, являясь искренним учеником Христа, он никак не может нарушить Его повеления: клясться или отвечать злом на зло. Свое заявление прокурору Лева закончил такими словами: «Если Христос в нашей стране подлежит распятию, то прошу меня распять вместе с Ним». И подписал.
Прошло некоторое время, и Леву снова вызвали в прокуратуру. У прокурора сидело несколько пожилых людей; видимо, это были его помощники или юристы. Прокурор прочитал заявление Левы, которое вернулось из Москвы. Эти серьезные люди качали головами, слушая объяснения Левы о том, как он верит.
— Так вы, значит, не толстовец и не отрицаете власть, ее необходимость? — спросил его один из них.
— Да, я вполне признаю необходимость власти, — говорил Лева. — Слово Божие об этом ясно говорит, и ясно, что она является Божьей слугою, ибо без власти был бы полный произвол и злые люди безнаказанно нарушили бы мирную жизнь.
— А так почему же вы, все-таки непонятно, не можете сами применять оружие?
— Мы, я не можем брать на себя обязанности власти. Ученики Христа призваны помогать обществу, охраняя его добром, любовью, а не мечом. «Кесарево — Кесарю, а Божье — Богу» — сказал Христос, и то, что принадлежит вам: суд, меч, — не принадлежит Христу.
— Так вы, значит, признаете государство, суд, правительство, армию? — спросил один из сидевших около прокурора.
