БЕГСТВО ЙОНА В ЗАПАДНЫЙ БЕРЛИН
В Восточной Германии Йон ощутил некоторое послабление режима. Кампания за нейтральную единую Германию шла своим чередом. Оказавшись не слишком ценным приобретением, он понемногу становился обузой для советских и восточногерманских властей. Держать его все время под замком было невозможно. Ему требовалась свобода для общения с прессой, особенно с зарубежной прессой. Вот тут-то и сыграла свою роль его дружба с Бонд-Хенриксеном, который работал в Берлине. Весной 1955 года он интервьюировал Йона, и с тех пор они поддерживали знакомство. Йон надеялся, что с помощью Бонд-Хенриксена ему удастся ускользнуть в Западный Берлин. Естественно, в своих записях КГБ и Кучин настаивают на том, что Ион был волен уехать в любой момент. В ноябре Йон и Бонд-Хенриксен уже всерьез обсуждают разные варианты, очевидно вдохновденные моральной поддержкой принца Людвига Фердинанда Прусского.
Бонд-Хенриксен был патриотом и участником датского подполья, отсюда его связи с датской разведкой и немецким Сопротивлением, участником которого был Йон. Один из старейших друзей Бонда-Хенриксена — полковник Ганс Лундинг — возглавлял датскую военную разведку. Сразу после войны Лундинг занялся тем, что установил тайные связи с американцами и англичанами в штаб-квартире адмирала и последнего рейхсканцлера Карла Деница. С Йоном он тоже был хорошо знаком, ибо не раз встречался с ним как с президентом BfV на конференциях. И именно Лундингу принадлежит хитрый план освобождения Отто Йона[499].
Летом 1955 года должен был состояться Всемирный фестиваль молодежи в Хельсинки. Идея Лундинга состояла в том, чтобы добиться для Йона поездки в нейтральную Финляндию. Тогда он должен был лететь из Восточного Берлина в Хельсинки на чехословацком самолете с промежуточной посадкой в Копенгагене, где ему предстояло отправиться в туалет и зайти в крайнюю правую кабинку с тайной дверью. По другую сторону его должны были ждать датские агенты. Как пишет Бонд-Хенриксен, советские чиновники «в последнюю минуту» отменили поездку, в основном, из-за посадки в Копенгагене[500] .
Другой план был придуман и разработан Йоном и Бонд-Хенриксеном, когда Ион обратил внимание на капитальный ремонт главного входа в Университет имени Гумбольдта, где размещался его офис. Войти и выйти можно было, несмотря на строительные леса. С другой стороны, его охранники из MfS считали такое невозможным и на всякий случай стерегли только заднюю дверь. И вот, уже покидая территорию, Йон заявил им, что забыл какую-то вещь в помещении университета. Затем сунул охранникам портфель и попросил их быть повнимательнее, так как в нем находится большая сумма денег. Затем быстро вернулся в здание и вновь покинул его, но уже через главный вход, а там уже поджидал Бонд-Хенриксен. Остальное произошло как в сказке. Всего семь минут в светло-зеленом «форде» с датскими номерами — и Бранденбургские ворота остались позади. Восточногерманские полицейские привыкли видеть машину датского журналиста, постоянно посещавшего Восточный Берлин, к тому же время было довольно спокойное, и они не стали обременять себя тщательным досмотром.
Бонд-Хенриксен пишет, что операция планировалась в тесном контакте с берлинским представителем руководства западногерманской разведки, которое, в свою очередь, информировало о ней Герхарда Шредера, министра внутренних дел ФРГ. Наиболее деятельным участником операции был государственный секретарь Франц· Штраус, когда-то учившийся в одном классе с женой Йона. Именно Штраус передал Йону через Бонда-Хенриксена: «Он должен воспользоваться любой возможностью бежать — я гарантирую, что с ним ничего не случится». Однако свое обещание он не сдержал[501].
О бегстве Йона в советских архивах данных нет, разве что постоянно встречаются записи о том, что он мог уехать в любое удобное для него время. Логика подсказывает, что в то время, когда в Бонн должен был впервые приехать советский посол, Москва с удовольствием предоставила немцам самим решать проблему Йона. Взрыв, который должны были устроить враждебные средства массовой информации в связи с возвращением Йона, устраивал Советы и не требовал их вмешательства. С другой стороны, Бонн жаждал законных мер, требуемых делом, и чем быстрее, тем лучше.
Возвращение Йона в Западную Германию подразумевало скандал для правительства Аденауэра, ибо судебное преследование бывшего президента BfS было почти неизбежным. А вот тут-то выходило на первый план наследство Третьего рейха в Западной Германии. На самом деле, неправда, что законодательная и исполнительная ветви власти попали в руки нацистов, но это не относится к судебной системе. В конце войны большинство немецких судей и прокуроров состояло в фашистской партии.
Недавнее прошлое проявляло себя не только в представителях закона, но и в законодательстве. Итак, во второй раз вернувшись на родину, Отто Йон сразу попал под жернова единственного выжившего нацистского подполья — судопроизводственной системы Западной Германии. Кстати, это до сих пор не дает немцам покоя. В 1993 году редактор одной из западногерманских газет получил письмо от читателя: «На процессе в Карлсруэ Йона приговорили к четырем годам за предательство, хотя прокурор требовал всего двухлетнего тюремного заключения. Разве объект разбирательства не показал, что это были за люди — убийцы двадцатого июля? Разве не жертвы?»[502] Ответ пришел через несколько дней от Гюнтера Вилмса, последнего остававшегося в живых члена Федерального суда, судившего Отто Йона: «Отто Йон был приговорен к четырем годам тюремного заключения не за предательство, потому что оно осталось недоказанным. Жестокое наказание было результатом решения судей подвести это дело под статью «беспрецедентного нарушения верности со стороны занимающего высокий пост чиновника Федеративной республики Германии»[503].
По сути, дело против Йона — было вызвано его утверждением, что Федеративная республика Германия (по терминологии реальной политики) — не более законное германское государство, чем так называемая Германская демократическая республика (Восточная Германия). Короче говоря, Йон сказал, что король — западногерманское правительство — голый. И государству надо было что-то делать с Йоном как нарушителем закона. Четыре года тюремного заключения — вероятно, самое меньшее, что ФРГ в то время могла себе позволить, чтобы сохранить свою суть от разоблачения. Но если говорить серьезно, то ФРГ была куда сильнее как гражданское общество, чем Восточная Германия. Когда же борьба завершилась, и ФРГ вышла победительницей в объединении Германии, многие думали, что правительство наконец-то вернется к делу Отто Йона и реабилитирует человека, чтобы он не умер с клеймом «предателя».
А вместо этого осуждение Йона было подтверждено в декабре 1995 года Верховным судом, который отверг пятую апелляцию, требовавшую на основании недоказанности вины изменить решение суда[504]. Дело было закрыто со смертью Отто Йона 26 марта 1997 года.
Часть З. БОБ ПРИНИМАЕТСЯ ЗА РАБОТУ
11. «БЕРЛИНСКИЙ ТУННЕЛЬ»: ФАКТЫ И ФАНТАЗИЯ
Ни одна операция в истории БОБ не занимала столько времени и не стоила столько денег, как усилия по проникновению в коммуникации Советов и ГДР при помощи туннеля, прорытого глубоко под советским сектором. А после его театрализованного обнаружения в апреле 1956 года ни одна тайная операция не привлекала к себе и столько внимания. Не все в этом «внимании» было корректно, и, уж точно, никто не дал полноценного описания операции. В 26-м томе «Внешних отношений Соединенных Штатов 1955—1957 гг.», опубликованном Госдепартаментом в июле 1992 года, читателя отсылают .к книге Дэвида Ч. Мартина «Wilderness of Mirrors», где будто бы «дано подробное описание строительства туннеля и его использования»[505]. В основе этой книги несекретная и весьма отредактированная версия доклада ЦРУ, подготовленного в 1957 году и рассекреченного через двадцать лет, а также интервью с участниками событий. Неудивительно, что в текст вкралось несколько серьезных ошибок, которые, к сожалению, тиражируются в последующих публикациях. Советская версия операции, особенно в отношении роли Джорджа Блейка и событий вокруг «обнаружения» туннеля в апреле 1956 года, стала некоей загадочной декорацией, и на ее фоне кое-кто пытается придумать собственную историю[506]. Нам удалось узнать об операции практически все, ибо мы имели возможность познакомиться с архивами КГБ и ЦРУ, а также свидетельствами офицеров обеих разведок, непосредственно участвовавших в операции.
Самой обычной ошибкой в изложении истории туннеля является приписывание идеи туннеля и постоянной помощи в его создании генералу Рейнхарду Гелену, основателю разведывательной службы в послевоенной Западной Германии. Недавно это повторил в своей статье Томас Хантингтон. Его мнение резко оспорил Уильям Худ, отставной сотрудник ЦРУ; он был в Вене во время проведения операции «Серебро» (схожая операция по внедрению в советские коммуникации с помощью туннеля), а потом назначен начальником сектора операций восточноевропейского Управления ЦРУ. Ни один из доступных архивных источников, ни один из участников операции, задействованных с самого ее начала, не говорят об участии в операции ЦРУ организации Гелена[507].
