Видимо, двух с половиной лет хватило для выполнения этой работы, и к декабрю 1956 г. П. Ломако получил позитивный сигнал. Стороны сумели договориться, избежав губительной для рынка ценовой войны, угроза для монополии «Де Бирс» была снята. «Алмазная клоунада» на пленуме ЦК КПСС была своеобразным финальным аккордом переговорного процесса, понятным только посвященным. В 1957 г., одновременно с началом масштабной добычи на якутских месторождениях, прекратила существование Международная организация алмазной безопасности, а в 1959 г. было заключено первое официальное соглашение с «Де Бирс».
Дискуссия о сроках освоения якутских месторождений — далеко не единственная «странность» в развитии советского алмазного проекта, не менее интересен другой вопрос: почему СССР не использовал для освоения алмазных месторождений ГУЛАГ — мощнейший трудовой ресурс «красной империи»?
В 1948 г. генерал-лейтенант Иван Никишов, начальник Главного управления строительства Дальнего Севера (Дальстрой) выступил с инициативой ликвидации ЯАССР как совершенно декоративного образования, служащего лишь бюрократическим препятствием для функционирования горнодобывающей промышленности, созданной в рамках МВД СССР. Следует отметить, что И. Никишов обладал весьма серьезным номенклатурным потенциалом: кандидат в члены ЦК КПСС, депутат Верховного Совета, Герой Социалистического Труда. В течение почти десятка лет он руководил множеством лагерей, входящих в империю Дальстроя, и даже удостоился на этой ниве полководческого ордена Кутузова I степени. Скоропостижный конец молодой якутской государственности был вполне реален, но в результате интриги в МВД И. Никишов вышел в отставку и его «якутская» инициатива развития не получила.
Тем не менее практически вся добывающая промышленность в ЯАССР действительно имела корни в ГУЛАГе. На территории автономной республики насчитывались десятки лагерей, входящих в Алданлаг, Джугжурлаг, Янлаг и т. д., обитатели которых использовались на добыче золота, слюды, угля, олова, вольфрама и всевозможных строительных работах. Поскольку алмазная промышленность СССР также начиналась в ГУЛАГе (Кусьинлаг), было бы логично ожидать, что и после открытия алмазов в Якутии ее развитие будет происходить в рамках этой системы. И действительно, такой план был разработан. В 1950 и 1951 гг. в среднем течении реки Марха были открыты несколько россыпей, содержание алмазов в которых было в 3 раза выше, чем в уральских. Как только эта оценка была сделана, в Вилюйский алмазоносный район прибыла комиссия МВД СССР с целью подготовки предложений разработки этих месторождений силами главка, в который входили «Уралалмаз» и «Кусьинлаг». В 1952 г. МВД разработало достаточно детализированный план промышленной добычи алмазов в Якутии, который лег в основу проекта постановления Совмина СССР «О мероприятиях по увеличению добычи алмазов и расширению геологопоисковых и разведочных работ по алмазам». Не подлежит сомнению, что если бы это постановление было принято, то Вилюйский алмазоносный район был бы превращен в «Вилюйлаг» и разработка якутских месторождений пошла бы вполне традиционным для того времени путем.
Но практически сразу после смерти И. Сталина с МВД были сняты производственные функции: закрытыми постановлениями Совмина СССР от 18 и 28 марта 1953 г. 15 производственных главков и управлений МВД были ликвидированы. Их производственные структуры были переданы в профильные министерства, а лагеря перешли в подчинение Минюста. В результате массовых амнистий и пересмотра «политических» дел резко снизилась численность заключенных: если в 1953 г. их насчитывалось 2 650 747 человек, то в 1954 г. — уже 1 482 297. На первый взгляд может показаться — вот они, плоды хрущевской «десталинизации», наступила эпоха, несовместимая с использованием рабского труда во имя мифического «коммунистического будущего». Это иллюзия. ГУЛАГ никуда не исчезал — ни как идея, ни как структура. Уже в 1954 г. наметился его ренессанс — было принято решение о возврате лагерей в МВД и восстановлении лагерно-производственных комплексов. Были восстановлены производственные главки МВД по атомному проекту, лесной промышленности, реанимирована лагерная составляющая Дальстроя. Более того, освоение целинных земель — этого символа хрущевской «оттепели», не обошлось без создания в 1955 г. в Казахстане новых лагерей для строительства инфраструктуры для вновь создаваемых совхозов.
С конца 1920-х годов и до развала СССР ГУЛАГ был инструментом, позволяющим быстро концентрировать в нужном направлении предельно дешевую рабочую силу. При создании горнодобывающей промышленности СССР этот механизм был использован в максимальной степени — никель и платина Норильска, уголь Воркуты, золото Колымы и Якутии и еще многие десятки объектов были освоены ГУЛАГом, опыт такой разработки месторождений в СССР был огромным. Да и руководящие кадры профильных министерств были выкованы именно на таком опыте — деловая биография того же Петра Ломако, «хозяина» советской алмазной промышленности, была неразрывна связана с ГУЛАГом. Первый управляющий трестом «Якуталмаз» В. Тихонов в 1938 г. был главным инженером «Верхамурзолота», входящего в Ключевлаг, а его преемник Л. Солдатов до прихода в алмазную промышленность руководил лагерем на Чукотке, специализирующимся на добыче урана.
Изначально было ясно, что освоение алмазных месторождений в Якутии — это большой проект, из разряда тех, которые до сих пор «поднимались» только с помощью ГУЛАГ а. Тяжелые климатические условия, полное отсутствие какой-либо инфраструктуры в алмазоносном районе означали, прежде всего, что людей, привлекаемых в проект на добровольных началах, придется хорошо стимулировать, — задешево в таких условиях работать никто не поедет. Рабочая сила обещала быть очень дорогой. Кроме того, не было никаких гарантий, что ее вообще удастся мобилизовать в нужном количестве, да и опыта освоения таких месторождений руками «вольного» контингента тоже не было. Впоследствии практика подтвердила эти опасения — в 1957 г. из Западной Якутии сбежало до 20 % кадров «Якуталмаза», призванных по партийному «оргнабору».
На другой чаше весов лежал проект МВД 1952 г., позволяющий минимизировать расходы созданием «Вилюйлага». К 1957 г. в лагерях находилось 966 260 заключенных, проблем отобрать 20–30 тыс. рабов, включая обладателей нужных строительных специальностей, практически не было. Пример с освоением целинных земель — проекта не менее масштабного, показывает, что при выборе вариантов хрущевское руководство ориентировалось совсем не на идеалы гуманизма.
Но в итоге при создании и развитии треста «Якуталмаз» пошли по самому затратному пути, который был только возможен: никаких лагерей, никаких вахт, высокие зарплаты, высокий районный коэффициент и надбавки, строительство городов и поселков с современной по тем временам инфраструктурой, нормы снабжения, соответствующие столичным, фантастически дорогой северный завоз, строительство ГЭС с заведомо энергоизбыточными характеристиками и т. д. Такая схема на долгие годы вперед обеспечила отрицательную рентабельность советского алмазного проекта.
Убыточность добычи алмазов в Якутии автоматически гарантировала принципиальную невозможность ценовой войны с «Де Бирс». Какой бы заманчивой ни была для Н. Хрущева мысль «занять доминирующее положение на валютном (читай — алмазном) рынке», продавая сырье в убыток, много не «надоминируешь». Была ли суперзатратная стратегия освоения якутских месторождений навязана советскому руководству или это был независимый выбор — остается только догадываться, но объективно этот фактор, как никакой другой, способствовал укреплению положения «Де Бирс» в качестве контролера мирового алмазного рынка.
Это обстоятельство часто удачно маскируется весьма остроумным тезисом, что главной целью освоения якутских месторождений был вовсе не экспорт алмазного сырья, но получение технических алмазов, остро необходимых советской промышленности и прежде всего военно-промышленному комплексу. А стало быть, соображения экономики отступают перед требованиями безопасности. Безусловно, этот аргумент заслуживает самого пристального внимания.
Версия о том, что после окончания Второй мировой войны на поставки технических алмазов и алмазного инструмента в СССР было наложено эмбарго, достаточно широко распространена. Причем ее разделяют не только авторы популярных изданий, но и люди, имеющие самое непосредственное отношение к российской алмазной промышленности. Так, В. Штыров (президент АЛРОСА в 1996–2002 гг.) в интервью «Российской газете» отмечал: «После начала “холодной войны" в 1946-м, когда Запад прекратил поставки стратегического сырья в СССР, мы испытывали огромную нужду в алмазах. Прежде всего, для оборонной промышленности. В СССР же были известны лишь небольшие россыпные месторождения драгоценного камня на Урале». А. Кириллин (президент АЛРОСА в 1993–1995 гг.): «Да, действительно, в годы советской системы и созданного “железного занавеса” после Второй мировой войны для нашей страны практически было объявлено эмбарго на продажу алмазов, что и побудило провести целенаправленные поисковые работы на алмазы сперва на Урале, затем в Казахстане и Восточной Сибири» (журнал «Наука и техника в Якутии»). Н. Тимофеев (в 1996–2005 гг. заместитель генерального директора единой сбытовой организации АЛРОСА) признал: «Во время "холодной войны” поставки алмазов в СССР шли нелегально по линии спецслужб КГБ и ГРУ» (журнал «Алмазы и золото России»).
