Но 23 октября снижение возобновилось. 24 октября тренд опять пошел вверх. Однако внезапно кто-то выбросил крупный пакет акций «Дженерал моторз».
Вот теперь действительно началась неудержимая паника. Телеграф не успевал передавать сообщения брокерам: «Продавайте по максимально возможной цене!» В 11.30 на бирже начались толкотня и давка. Телетайп безнадежно отстал от темпов падения котировок. В 12.30 крупнейшие финансисты провели совещание и создали денежный пул в несколько десятков миллионов долларов для поддержания спроса на акции. На следующий день пятница закрылась в плюсе. Все выглядело так, будто кризис преодолен. 26 октября провели двухчасовые субботние торги (что делали только при благоприятном фоне рынка) — и опять с положительным итогом.
Однако Сталин продолжал с хладнокровием шахматиста продолжать свою партию. В тот же день, 26 октября, Ягода потерял должности начальника Особого отдела (ее пришлось уступить начальнику КРО Яну Ольскому, который с этого момента возглавил оба отдела) и Секретно-оперативного управления (во главе которого вполне ожидаемо встал прибывший с Кавказа Евдокимов). Правда, Ягода сохранил должность заместителя председателя ОГПУ. Секретный отдел в этот же день взамен переведенного на Дальний Восток Дерибаса возглавил отличившийся в деле Блюмкина Агранов.
27 октября, в воскресенье, автомобильный магнат Форд пригласил экипаж «Страны Советов» на следующее утро, к половине двенадцатого прибыть в Детройт. В тот же день Сталин решил расстаться с Трилиссером как до конца исполнившим свою миссию: уволенный из ОГПУ, тот получил работу в Коминтерне под фамилией «Москвин», где и трудился до самого ареста (его расстреляют как «врага народа» в 1940 г.).
Утром 28 октября «Страна Советов», со спокойной уверенностью прогрев моторы, поднялась в воздух и направилась на восток США. На открывшейся Нью-Йоркской бирже преобладало оптимистическое настроение. Толпы людей собрались вокруг нее к открытию, чтобы узнать, нельзя ли купить акции по дешевке. Носились слухи о росте курсов. Однако пролет бомбардировщика большевиков над штатами Среднего Запада шел на сей раз по графику, без сбоев и срывов. «Красногвардейская атака на капитал» продолжалась. Вскоре после начала торгов в Нью-Йорке стремительно подешевели акции «Юнайтед Стейтс стил», а вслед за тем — «Дженерал электрик». Начались массовые продажи. К часу дня информация телетайпа отставала от реальных цен на 58 минут. Общая стоимость ценных бумаг за день торгов уменьшилась на 14 миллиардов долларов. Лимит сопротивления оказался исчерпан. Вечером ведущие банковские дома объявили, что они более не намерены «поддерживать чьи-то акции» и «защищать чьи-то прибыли». Это значило, что банки потребуют досрочного погашения кредитов или дополнительного обеспечения под них, тем самым вызвав кризис наличности в решающий момент банковских торгов.
29 октября наступил «черный вторник» — биржевой крах на американском фондовом рынке. Звук биржевого гонга оказался едва услышан: его заглушали истеричные выкрики брокеров. Курс акций «Дженерал электрик» падал на один доллар каждые 10 секунд. Фондовый рынок просел так основательно, что вернуться на прежний уровень индексу Доу-Джонса удалось лишь в 50-е годы. Игроки на понижение подсчитывали барыши. Ливермор заработал около ста миллионов долларов (через несколько лет он опять обанкротился и в 1940 г. застрелился, не справившись с депрессией). Кеннеди-старший в те же дни заложил основы мощной финансовой империи клана Кеннеди.
Впрочем, остальные финансовые тузы, хотя и изрядно потрепанные, сохраняли еще огромные ресурсы для инвестиций на фондовый рынок. 30 и 31 октября имело место новое повышение биржевых курсов. Важную роль сыграли оптимистические публичные заявления президента США Гувера и девяностолетнего Рокфеллера — первого в мировой истории миллиардера — о том, что нет оснований для паники.
1 ноября самолет «Страна Советов» прорезал ревом моторов тишину нью-йоркского неба и дважды опоясал статую Свободы победными кругами. Тысячи людей устремились на аэродром встречать героев-летчиков. Биржу тем временем сотрясло известие о банкротстве гигантской холдинговой компании «Фошей». Фондовый рынок впал в состояние грогги, и началась цепная реакция в виде массового невозврата кредитов, а вслед за этим — и технических дефолтов. Вскоре отозвались фондовые рынки Европы и Дальнего Востока. 5 ноября рухнул рынок пшеницы, цены на которую упали ниже себестоимости, вслед за этим обесценился хлопок. Мировой рынок охватила стагнация. Началась «Великая депрессия».
3 ноября Сталин завершает свою эпохальную статью «Год великого перелома», которую «Правда» опубликовала 7 ноября. В ней он декларировал превращение советского крестьянства из частных собственников в колхозников, не имеющих ничего своего, работающих на крупные сельхозпредприятия. 5 ноября Политбюро мимоходом решило судьбу Блюмкина: расстрел.[459] 10 ноября «Правда» вышла с агрессивной передовицей «Предъявить политический счет правым банкротам». Над страной сгустились грозные тучи. В тот же день в Москве открылся ноябрьский Пленум ЦК. «Правого банкрота» Бухарина вывели из состава Политбюро. Провозглашен курс на «сплошную коллективизацию». Принадлежность к «правым оппортунистам» объявлена несовместимой с членством в партии (из которой в ближайшие месяцы будет «вычищено» около 150 тысяч человек, а в дальнейшем — еще больше). В сельскую местность брошено 27 тысяч партийных активистов — «двадцатипятитысячников».
Троцкисты в редакции «Правды» свою миссию на этом выполнили и более не требовались: отныне «Правда» под руководством бывшего сталинского секретаря Мехлиса должна была трубить об успехах колхозного строительства и форсированной индустриализации. 25 декабря Сталин пишет Молотову уже как о недоразумении: «С редакцией «Правды» неблагополучно. Заворачивает там всем, видимо, Ковалев с Наумовым (оба бывшие троцкисты) и некоторыми другими работниками (аппаратными). Попова уже взял в руки Ковалев… Ковалев — человек «темный» и «непонятный» и, видимо, не вполне наш».[460] Участь «темного» и «непонятного» человека этими словами была решена.
В Москву устремились евдокимовцы, сохранившие все свои привычки с Гражданской войны: необузданные, яростные, безжалостные, как будто покрытые еще дымящейся кровью сопротивляющихся казачьих станиц. Именно такие и требовались для того, чтобы вести начавшуюся войну с собственным народом, чтобы подавить стихийное сопротивление многомиллионного крестьянского моря. Николаев-Журид, Вейншток, «красная латышка» Эльза Грундман и другие уверенно осваивались в московских кабинетах. Ягодовцам пришлось потесниться, для них наступали нелегкие времена. Но главное было сделано — Сталин и его руководство, в очередной раз объявив войну собственному народу, оказались в полудобровольной изоляции, под постоянным надзором, охраной, контролем.
Шелестов Д. Время Алексея Рыкова: Эскиз политического портрета. М.: Прогресс, 1990. С. 147.
Подробнее с историей семьи Л. Каменева можно ознакомиться, например, в главе «Сноха, или Два мальчика в одной матроске» книги Л. Васильевой «Дети Кремля» (М.: Вагриус, 2007). Название главы основано на истории о том, будто сын Каменева носил одежду расстрелянного царевича Алексея.
http: // adm-achinsk.ru / ogorode / pochetnye-grajdane / istoriya-pochetnogo-grajdanstva.html.
Данилов Е. Ленин: тайны жизни и смерти. М.: ACT, 2007. С. 90–91.
Там же. С. 95.
Правда. 1924. 30 января.
Сталин И. В. Сочинения. М.: ОГИЗ; Государственное издательство политической литературы, 1946–1952. Т. 10. С. 368–370.
Правда. № 40. 1926. 18 февраля.
Ильинский М. М. Нарком Ягода. М.: ЭКСМО; Яуза, 2005. С. 71.
Бажанов Б. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. М.: СП «Софинта»; ИРЦ «Инфодизайн», 1990. С. 96.
Воспоминания Александры (Сашико) Монаселидзе (урожденной Сванидзе) хранятся в архивном фонде Института марксизма-ленинизма (ГФ ИМЛ. Ф. 8. Оп. 2. Ч. 1. Д. 43). Цит. по: Островский А. Кто стоял за спиной Сталина? М.: Центрполиграф, 2004. С. 252.
Воспоминания Александры (Сашико) Монаселидзе (урожденной Сванидзе) цит. по: Островский А. Кто стоял за спиной Сталина? С. 98.
Воспоминания Александры (Сашико) Монаселидзе (урожденной Сванидзе) цит. по: Островский А. Кто стоял за спиной Сталина? С. 98.
